Человек, который ненавидел Маринину - Ирина Волкова

— Но ведь по легенде ты мужчина, — заметила Оля. — Так что наши отношения гипотетически можно рассматривать как гетеросексуальные.

— Ерунда. Это не более чем маскировка. Ты прекрасно знаешь, что я женщина.

— А как насчет вторичных половых признаков? — с невинным видом поинтересовалась Кузина.

— О чем ты говоришь?

— Держу пари, что ты бреешься по утрам, — усмехнулась девушка. — Хотя, насколько я помню, Маринина ни в одной из своих книг не упоминала о том, чтобы Каменская брила бороду.

— Этого еще не хватало! — разозлился Игорь. — Есть некоторые вещи, которые даже она не имеет права разглашать. Естественно, что я бреюсь по утрам. В данный момент я живу по легенде, согласно которой я мужчина, и моя маскировка должна быть безупречной. Я вживаюсь в новый образ с такой же легкостью, с какой хамелеон меняет свою окраску.

— А первичные половые признаки?

— Что ты имеешь в виду?

— То, что ты делаешь в мужском туалете. Наверняка ты вынимаешь из штанов точно такую же штучку, как и другие мужчины.

— Это тоже маскировка, — пожал плечами Филимонов. — Если бы я в общественных местах использовала женский туалет, это могло бы навести преступников на подозрения.

— То есть, если бы тебе пришлось, естественно, ради общественного блага, изображать в постели мужчину, ни один эксперт не заподозрил бы, что ты на самом деле женщина?

— Естественно. Следственная работа требует жертв. Если уж я в свое время отдала предпочтение милиции, зловонным трупам, плачущим пострадавшим и сомнительным радостям разоблачения преступников, я должна идти до конца. Иначе не может быть.

— Ладно, — вздохнула Кузина. — Раз ты должна идти до конца, так тому и быть. На всякий случай советую тебе говорить о себе в мужском роде, а не в женском. Если нас кто-то услышит, это может навести на подозрения. Маскироваться так маскироваться! Забудь на этот вечер, что ты Анастасия Каменская, и будь просто Игорем Филимоновым, богатым и красивым плейбоем, который назначил свидание обаятельной молодой женщине. Раз уж мы работаем под прикрытием, давай для маскировки наслаждаться жизнью на полную катушку. Для начала мы выпьем еще по бокалу “Божоле”, а потом потанцуем.

— Я не буду пить, — возразил Игорь. — Когда я пью, у меня эмоции эфир забивают, а я должна мыслить стройно и последовательно.

— Почему?

— Что “почему”?

— Почему ты должна мыслить стройно и последовательно? Тебя что, кто-то заставляет? По-моему, ты никому ничего не должна.

— Потому что я такая, какая есть.

— Потому что, когда ты думаешь, ты не способен чувствовать. Чувства ведь редко бывают стройными и последовательными.

— Может быть и так. Я называю это внутренней дисциплиной.

— А я называю это страхом перед чувствами. Чувства ведь могут причинить боль, а мысли — никогда, особенно стройные и последовательные логические построения. Сначала ты подавляешь свои чувства с помощью интеллекта, а потом только и делаешь, что жалуешься на отсутствие нормальных человеческих эмоций и заявляешь, что ты компьютер на двух ногах.

— Мне не нравится думать над такими вещами, — поморщился Филимонов. — Мне это неинтересно.

— Сегодня тебе вообще не надо ни о чем думать, — мягко сказала Оля. — Слишком много думать тоже вредно. От этого на извилинах мозоли появляются. Ты же не на работе. Лучше выпей вина и расслабься, если, конечно, ты хочешь, чтобы я добывала для тебя информацию у этого мерзкого милиционера-алкоголика.

— Знаешь, иногда у меня тоже возникает подозрение, что я слишком много думаю, — задумчиво произнес Игорь, поднося к губам бокал с “Божоле”.

— Черт, кажется, я порвала платье, — расстроено прошептала Марина Буданова. — Куда же он подевался? Прямо как сквозь землю провалился!

— Мы потеряли его. Ничего не поделаешь. Слишком темно.

— Жаль, — покачала головой Марина. — Впрочем, черт с ним! Пропал так пропал. Может, это и к лучшему. При мысли о Егоре у меня катастрофически портится настроение.

— Лягушки, — сказал Мапота. — Слышишь, как поют? В детстве мне всегда нравилось слушать кваканье лягушек. Я воображал, что все они — заколдованные принцы и принцессы.

— Здесь рядом небольшой пруд, — сказала Марина. — Он даже виден из-за деревьев. Я пару раз гуляла тут с Егором. Хочешь, пойдем туда и послушаем лягушачий концерт? Догоняй!

Подобрав подол платья, она побежала по траве к просвету между деревьями, туда, где на воде призывно поблескивала лунная дорожка. Мапота, смеясь, погнался за ней.

При свете луны бежевая итальянская куртка казалась неестественно белой на темном фоне травы.

— Егор?! — сдавленно вскрикнула Марина, чуть не споткнувшись о раскинувшееся на земле тело. — Егор, что с тобой, Егор?

Подбежавший мулат осторожно наклонился и приложил указательный палец к шее Буданова.

— Он мертв, — тихо сказал Мапота. — Пульс не прощупывается.

— Они убили его! — выглянув из-за кустов, взволнованно прошептал Юра Демарин. — Я же говорил тебе, что они сообщники! Помяни мое слово — они и Вермеева с Ужик укокошили.

— Ничего себе! — Гоша тыльной стороной ладони смахнул со лба бисеринки выступившего пота. — Неужто убили? А с виду эта Буданова казалась вполне приличной дамочкой, даже симпатичной. Интересно, за что они его?

— Сейчас мы это узнаем, — торжествующе усмехнулся Демарин.

— О боже! — прошептала Марина, опускаясь на колени. — Он мертв! Егор мертв! Ты посмотри, сколько здесь крови! Нет, этого просто не может быть! Я столько раз представляла, как его убиваю, и вот теперь он лежит передо мной мертвый, а я никак не могу в это поверить!

— Ничего, скоро вы в это поверите, — заявил Юра Демарин, выходя из-за кустов. — Как только окажетесь в тюрьме. Вы арестованы за убийство вашего мужа Егора Буданова.

Обернувшись, Марина с ужасом уставилась на милиционеров. Она все еще не могла поверить в реальность происходящего.

— Но мы его не убивали!

— Вам остается только убедить в этом суд, — пожал плечами Гоша.

* * *

"Бесаме, бесаме мучо”, — звучала ностальгическая латиноамериканская мелодия. Оля и Игорь, прижавшись друг к другу, плавно покачивались в ритме танца. Три бокала “Божоле” сделали свое дело. Кузина чувствовала, как Игорь неосознанно откликается на ее прикосновения учащенным дыханием и напряжением мышц. Сейчас рядом с ней был мужчина. В этом не было никаких сомнений.

"Господи, сделай так, чтобы он выздоровел! — взмолилась про себя Кузина. — Это несправедливо и противоестественно, чтобы такой красавец, как он, воображал себя маниакально зацикленной на работе Каменской. Он должен жить, любить и чувствовать как нормальный человек!”

Девушка улыбнулась и, подняв голову, посмотрела в лицо Игорю.