За пределом жестокости - Алексей Макеев

Размышляя надо всем этим, Виктор неожиданно успокоился. В конце концов, Москва город очень большой, подумал он, и если тихо забиться в какую-нибудь нору, то тебя не найдет никакая банда. В самом деле, не может же быть у них на побегушках вся московская милиция! А он поступит очень просто – дождется утра, сядет на пригородный автобус – на первый попавшийся, без расчета. И уедет, к чертовой матери, в какую-нибудь подмосковную деревню. Снимет там на месяц комнату у какой-нибудь старушки – человек он неприхотливый и, когда надо, может вытерпеть любое неудобство. А через месяц можно будет посмотреть. Жаль только, через две недели квартиранты месячную плату вносить должны. Придется рискнуть, выбраться ради такого случая в Москву. Деньги вещь такая – сразу не возьмешь, потом можешь остаться ни с чем. Просто нужно будет все осторожно проделать. У него получится.

Приняв такое решение, Виктор потихоньку отправился пешком разыскивать ближайший автовокзал. На улицах было холодновато, и оставаться на месте не было никакой возможности.

Левитина Гуров разыскал в одной из звукозаписывающих студий в центре Москвы. Предварительно они договорились о встрече по телефону. Певец согласился на разговор с большой неохотой, ссылаясь на занятость, на дорогое студийное время и, вопреки логике, на неважное самочувствие, но Гурову удалось убедить его, что встреча будет предельно короткой.

Гуров ожидал увидеть Левитина в окружении звукорежиссеров и техников, работающим над записью, сосредоточенного и вдохновенного, но на деле все оказалось по-другому.

Певец с расслабленным и несчастным видом сидел в какой-то дальней комнате на узком диванчике и пил сок из высокого стакана. Здесь же знакомый Гурову композитор Рыков меланхолически наигрывал что-то на фортепиано.

Увидев Гурова, он встал из-за инструмента и пожал ему руку с преувеличенной почтительностью. Сам Левитин ограничился тем, что кивнул, и тут же схватился опять за стакан, как утопающий хватается за соломинку.

– Извините, что мешаю вам работать, – сказал Гуров. – Но события развиваются столь неприятным образом, что я вынужден задать вам несколько вопросов. Да нет, что там кривить душой – тут речь не о вопросах идет. То, что я хочу вам высказать, скорее уж можно назвать призывом о помощи. Признаться, я совершенно сбит с толку тем, что происходит в вашем, так сказать, поместье, Максим Борисович! Наверное, вы уже в курсе, как мы провели там ночь? Володя вам уже звонил?

Левитин помрачнел. Его тонкие пальцы сжимали стакан с соком так сильно, что побелели суставы.

– Да, он мне звонил, – упавшим голосом сказал Левитин. – Я, правда, мало что понял… Но все равно, вы правы, все это крайне неприятно. И хуже всего, что я никак не могу объяснить вам причин этих безобразий. Нет, в самом деле, мне страшно неудобно, но…

Он поставил стакан на столик около дивана и развел руками. Композитор Рыков, который опять уселся за фортепиано, посмотрел на приятеля сочувственным взглядом.

– А я тебе сразу говорил, Максим, что зря ты затеял там стройку! Ей-богу, зря! Место это мне сразу не понравилось. Знаете, активно не понравилось! – с чувством обратился он к Гурову. – Есть в нем какая-то отрицательная аура. Какое-то, извините, дыхание смерти простирается над этими унылыми просторами…

Он пробежался пальцами по клавишам. Аккорд получился печальный и надрывный.

– Вы меня извините, – вежливо сказал Гуров. – Но дыхание смерти, аура – это все не моя грядка. Я человек приземленный, материалист и всегда стараюсь найти рациональное объяснение происходящему. И в связи с этим позвольте вопрос. Кто-нибудь из вас знает что-нибудь реальное о том месте, на котором вы построили дом, Максим Борисович? Там действительно прежде было чье-то поместье? Возможно, с ним связаны какие-нибудь легенды? Возможно, слухи о спрятанных сокровищах? Ничего подобного вы не слышали?

Композитор Рыков усмехнулся и покачал головой, как человек, которому рассказали совершенно невероятную историю.

– Боюсь, что ничего подобного мы не слышали, да и не могли слышать, – сказал он. – Кое-какие справки Максим наводил, конечно. Никаких крупных поместий в этом районе никогда не было. Возможно, незадолго перед революцией какой-нибудь купчишка построил дом, но, сами понимаете, вероятность того, что он успел закопать там сокровища, практически нулевая…

– Нулевая… – задумчиво повторил Гуров и посмотрел на Левитина. – Но вы так активно внедряли в наши головы идею о привидениях, которые уже вторую сотню лет не могут найти упокоения на земле своих предков…

Левитин махнул рукой и отвернулся. Рыков опять пришел ему на помощь.

– Ну вы же понимаете – это была всего лишь красивая легенда, фантазм, эдакий каприз художника! – сказал он, поворачиваясь на вращающемся стуле. – Но согласитесь, этого нам сейчас так не хватает – полета фантазии, небольшой жутинки…

– Ну, насчет жутинки это вы зря, – серьезно сказал Гуров. – Жутинки как раз хватает. Даже перебор, я бы сказал. И потом, ведь вы не на пустом месте воздвигли эту вашу легенду. Какие-то хождения на вашем участке начались уже давно. Что вы на это скажете?

– Ну да, шлялся кто-то по саду, – вяло отозвался Левитин. – Володя обратил мое внимание на это. Но я не придал значения. Все-таки не Москва, не элитный поселок. Пленэр, так сказать… В конце концов, нас никто не трогал, не угрожал, даже намеков никаких не было. Я полагал, что какие-то деревенские ребята лазают по саду. Яблоки, груши…

– Значит, никаких сокровищ, никаких тайн? – сказал Гуров. – Уверены на сто процентов?

– Ну, разумеется! – воскликнул Левитин. – Что там может быть? Вы видели развалины у пруда? Жалкое зрелище. Головешки. Если кто-то и сунул в тайник пачку керенок, то ее уже сто раз или нашли, или спалили. Нет-нет, я сам надеялся, что стану в некотором роде наследником какого-нибудь старинного рода, но оказалось, что все это пшик. Пришлось кое-что додумывать самому. Уж очень мне понравилось место. Но, честно скажу, теперь оно мне совсем не так симпатично, как вначале.

– Я вас понимаю, – согласился Гуров. – Но если предположить, что никаких сокровищ на этом месте быть не могло, то что там с таким усердием ищут? Ищут, невзирая на опасность и не выбирая средств!.. У вас есть какие-нибудь предположения? А если быть еще более конкретным – не подозреваете ли кого-нибудь? У вас есть враги?

Левитин криво усмехнулся и развел руками.

– Ну-у, дорогой мой! – каким-то скрипучим голосом произнес он. – Я так долго живу на свете, что вряд ли мне удалось не обзавестись врагами. Врагов и завистников пруд пруди. Но никоим образом я не связываю этот факт с той суетой, что происходит вокруг моего нового дома.

Композитор Рыков предостерегающе постучал пальцем в какую-то басовую клавишу.

– Макс! Макс! – укоризненно воскликнул он. – О чем ты говоришь? Какие враги? Это моськи, а не враги. Тебя по жизни сопровождают всенародная любовь и почитание – не забывай об этом!