Искатели - Сергей Волков

За кофе зашел разговор об амулете и о всякой чертовщине, с этим связанной. Борис не без рисовки сообщил, что все мистические чудеса должны иметь вполне научные и понятные объяснения. Жестикулируя рукой с надкусанным кексом, он вдохновенно изрек:

- Если я чего-то не понимаю, значит, я это не принимаю! - и добавил, глотнув из чашечки: - Кажется, это сказал Сократ.

- Что-то не помню я у Сократа таких высказываний! - с сомнением покачала головой Зоя.

Паганель, помолчав, вдруг встал и вышел, а минуту спустя вернулся, держа старинный глиняный кувшин с широким горлом, из которого торчали два металлических дрына - один, изъеденный зеленью, явно медный, другой, ржавый, железный. Паганель поставил кувшин на стол и спросил, обращаясь к Борису:

- Как вы думаете, Боренька, что это?

Борис с очень умным видом повертел сосуд в руках и заявил, что это, судя по способу изготовления, древнешумерская керамика, наверняка найдена в Армении при раскопках урартских поселений.

- Совершенно верно, Боренька! А как вы думаете, для чего предназначался этот… м-м-м… сосуд? - Паганель хитро прищурился, поверх очков глядя на нас.

Мы по очереди осмотрели кувшин, и Зоя предположила, что штыри предназначены для накалывания на них каких-нибудь плодов, сок которых будет стекать внутрь. Я скромно промолчал, потому что версий у меня не было.

Максим Кузьмич забрал у нас кувшин, поставил на стол перед собой и сказал, указывая пальцем на горловину:

- Вот этот стержень медный. А этот когда-то был покрыт слоем цинка. В кувшин наливали кислоту и получался…

- Гальванический элемент! - я выпалил это чересчур поспешно и даже поперхнулся от неожиданности.

Все засмеялись, Паганель улыбнулся.

- Верно, Сережа! Именно гальванический элемент! И представьте, каким мистическим предметом он казался непосвященным! Электричество, вырабатываемое этим кувшином, вполне могло заставить гореть лампочку или вертеть примитивный электродвигатель. Вот это было колдовство! А теперь электричество проходят в школе, в восьмом классе, если не ошибаюсь… Так и с амулетом. Древние проявляли немалую изобретательность во всем, что касалось человеческой психологии. Быть может, амулет под определенным углом зрения действительно создает иллюзию ожившего глаза.

Борис, выслушав Паганеля, развел руками.

- Ну, хорошо, сдаюсь! Если уж древние шумеры сумели овладеть электричеством, то и мы разберемся с этим глазастым кулоном!

Зоя, слушавшая нас вполуха, внезапно заинтересовалась:

- Что еще за кулон? Ой, как интересно! Ребята, расскажите!

Мы пожали плечами, косясь на хозяина квартиры. Зоя внимательно посмотрела на отца.

- Папа!

Паганель заерзал на стуле, что выглядело очень комично, учитывая его рост, кашлянул и проговорил:

- М-м-м… Видишь ли, дочка… Профессор с Николенькой нашли одну вещь, амулет, который имеет несколько необычные свойства. А потом его украли. Ну, мы с мальчиками и занимаемся сейчас поисками этого амулета…

Зоины глаза превратились в щелочки, и в них зажегся огонек любопытства:

- Ой, как клево! Ребята, расскажите подробнее! Ну, пожалуйста! Я вас прошу! Так же нечестно! Как посуду мыть или одежду чистить, так «Зоенька, лапочка!…», а как что-то таинственное, так молчком!

В конце концов, мы сдались, и Паганель с молчаливого нашего согласия коротко, обходя ужасные детали, изложил суть дела. У Зои тут же нашлось множество своих, очень милых, но, увы, не оригинальных, мыслей по поводу нашей истории, но проговорили мы в результате очень долго. Старинные часы в гостиной пробили два часа ночи, и Максим Кузьмич чуть не силой разогнал нас, а когда мы с Борисом, заранее договорившись, засобирались ко мне, объявил: «На время операции „Амулет“ эта квартира объявляется не только штабом, но и казармой! Личному составу - отбой!».

Так я второй раз заночевал в квартире Паганеля. От впечатлений прошедшего дня голова моя буквально пухла, и я заснул около четырех утра, размышляя и взвешивая наши шансы…

* * *

День начался скверно. Холодный ветер, несущий мелкую морось, срывал с деревьев последние листья. Небо, еще вчера чистое и бездонное, сегодня затянуло низкими грязно-серыми тучами, поверхность Москва-реки морщинилась, по цвету напоминая старый асфальт. Все после вчерашних полуночных разговоров не выспались, даже всегда бодрый Максим Кузьмич хмурился и вздыхал. Вяло пожевав что-то бутербродное на завтрак, мы с Борисом отправились вызволять одежду искателя из больницы. Паганель остался дома, изучать карту района предстоящих поисков тайника…

В больнице все прошло гладко, как по маслу. Нам без проблем выдали вещи Бориса, дежурная врачиха сообщила, что за нарушение режима больничный искателя не будет оплачен, на что пострадавшему археологу было в высшей степени плевать.

И уже когда мы выходили из дверей, вчерашняя коридорная медсестра догнала нас и рассказала, что после побега Бориса его по телефону спрашивал старший брат, хотел навестить и очень опечалился, узнав, что больной сбежал…

Борис посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом и тихо произнес:

- У меня нет братьев…

Ничто не обходится нам так дорого, как собственная глупость.

И.И. Иванов

Вернувшись из больницы, мы рассказали Паганелю о таинственном звонке от сердобольного «брата» Бориса.

- Я так и думал! - кивнул Максим Кузьмич. - Это Судаков! Боря, благодарите создателя, что он не застал вас в больнице!

- Да я бы его… - начал наливаться яростью Борис, однако Паганель махнул рукой. - Бросьте, Боря, бросьте! Вы вряд ли бы с ним справились - он необычайно верткий, жилистый, сильный человек. - И тут же сменил тон: - Ну что, отправляемся в катакомбы?

Мы дружно кивнули и пошли одеваться. Борис, с сожалением глядя на свою новенькую куртку, поинтересовался, нельзя ли ему лазить по подземельям в моем старом зипуне. Я заверил искателя, что он может не снимать этот зипун хоть всю жизнь, мне он не нужен. И лишь позже я понял, каким предусмотрительным оказался искатель!

Путь наш лежал до станции метро «Маяковская», а дальше мы двинулись пешком.

Спустя несколько минут Паганель привел нас к непримечательному дому на Тверской.

- Если все здесь осталось, как прежде, тут, в подвале, должен быть вход в Подземную Москву! - объявил Максим Кузьмич, потрясая ключами. - Если только никто не наложил на него лапы!

Мы спустились в подвал, Паганель включил фонарик, пошарил лучом по углам и высветил старую, крашенную в цвет стен дверь. Заржавевший замок долго не хотел открываться, Борису пришлось повозиться отмычками, пока, наконец, обдав нас сыростью, дверь со скрежетом не отворилась.