Законник - Семен Данилюк

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 58
Перейти на страницу:

– Если бы, – мечтательно протянул Гулевский. Если б Костя пошел к метро, то упал бы на людях. И это был бы шанс.

– Да и с девкой этой полная несуразица! – в сердцах признал Стремянный. – Вошла в огромный зал и – тут же, нате, бросилась, – лучших друзей встретила. Может, конечно, и впрямь просто глаз на них положила, а отраву решилась подсыпать, когда пачку денег узрела. А скорее, заранее знала, к кому шла. Моя основная версия, что девица эта – из клофелинщиц. А в зале сидел наводчик. Увидел деньги, высвистал пособницу.

– Ну-ну, – поторопил Гулевский.

– Но и тут не сходится! – Стремянный пристукнул по столу.

– Азалептин-то – не клофелин. Это с клофелином, пока начнет действовать, успеешь клиента куда угодно заволочь. А дальше обчищай сонного. Азалептин – мощный паралитик! Счет не на часы – на минуты! Какое ж надо точечное попадание, чтоб его дозировать! То есть рассчитать, какая доза через сколько начнет действовать, и быть уверенным, что за это время клиенты уйдут из ресторана и окажутся в зоне ограбления. Просто снайпер получается. Да отвлекись на что другое официантка, десяток лишних минут задержала с расчетом, и «отрубились» бы прямо в ресторане. И тогда двойное убийство – не шуточки! – оказывается бессмысленным. В ресторане у всех на виду карманы не обшаришь. Не маньячка же она.

– Что ж она, азалептин с клофелином перепутала? Пораспихала где попало по карманам.

– Да, всё на соплях, – удрученно кивнул Стремянный. – Кроме одного: только эта девица, и никто другой, подсыпала яд. И она или неведомый её подельник ограбили Костю. А значит, надо её сыскать.

Он задумчиво забарабанил пальцами по столешнице.

– Или ждать следующих отравлений, – предположил Гулевский.

Стремянный аж вздрогнул, – настолько совпали их мысли.

8

Как раскрываются тяжкие преступления? Чаще – сразу, по горячим следам. Порой – в результате длительного, скрупулезного поиска и анализа улик. А бывает – раскрытие выглядит фартом, даром судьбы. Но, как и во всяком деле, случайная в глазах завистников удача выпадает тому, кто её добивается.

Стремянный и Матусёнок в поисках неизвестной отравительницы работали не покладая рук: составили и распространили по гостиницам и ресторанам фотороботы, разослали ориентировки, в том числе в подразделения, специализирующиеся на работе с проститутками. Отрабатывали сутенёров.

По настоянию Стремянного, Матусёнок поднял и перелопатил уголовные дела и материалы об ограблениях с помощью клофелина (случаев криминального отравления сильнодействующими веществами не обнаружили вовсе). Изучались способы совершения преступлений, оставленные следы, приметы преступниц. По вынесенным приговорам встречался с осуждёнными, пытаясь через них выйти на след неизвестной. Сам Стремянный в надежде обнаружить источник приобретения азалептина активно отрабатывал «фармакологию». К ночи добирался он до дому, пропитанный лекарственными запахами. И подозрительная Ольга Тимофеевна мрачно гадала, в аптеке или в больнице завел супруг новую пассию.

Чем более вникал Стремянный в детали дела, тем более очевидным ему казалось предположение, что отравительница – каким бы несуразным и даже случайным ни выглядело преступление, – действовала не в одиночку, а была частью организованной группы. С недопонятыми пока целями, но – группы. Во всяком случае, наводчик существовал точно: кто-то же указал ей на жертвы, прежде, чем вошла в ресторан.

За дни и недели, истекшие с того дня, когда Стремянный взвалил на себя раскрытие убийства, он незаметно сблизился с молодым напарником.

Серафим Матусёнок при общении оказался не пустым трепачом, каким увидел его Гулевский, а смышленым, с острым глазом оперком. Убедившись, что со Стремянным можно быть откровенным, Симка рассказывал ему о том, о чем предпочитали молчать другие, – о закулисной стороне нынешней сыщицкой работы. В силу ли молодости, а скорее, бесшабашности, делал он это, лукаво посмеиваясь. И то, что для Стремянного было должностным преступлением, в устах Матусёнка выглядело легкой, простительной шалостью.

Именно общение с Матусёнком утвердило Стремянного в мысли, что разница между прежними сыщиками и нынешними не в том, что эти разучились раскрывать преступления. Хотя в целом уровень, как любил повторять сам, – ниже плинтуса. Но прежде опера, изобличив преступника, с гордостью волокли его в кутузку.

Нынешние же, со слов Симки, перво-наперво прикидывают, стоит ли объявлять о раскрытии преступления или выгодней укрыть от учёта – с пользой для собственного кошелька? Профессия перестала восприниматься как социальная миссия по очищению общества, а стала рассматриваться как возможность обогащения.

Впрочем, странно было бы иное. Если для всего чиновничества страны должность превратилась в доходное место, каким образом милиция могла остаться оазисом честности и законопослушания?

Сам же Матусёнок вызывал в Стремянном всё большую симпатию. Поступив на работу в милицию, он принял правила, установившиеся среди новых товарищей. И научился, подобно другим, использовать должностные преимущества к собственной выгоде. Но при этом, по наблюдениям Стремянного, сохранял внутреннюю чистоту. «Конечно, нельзя совсем не подпортиться, если справа-слева гнильё. А ты в общей куче», – подправлял себя Стремянный. Но здоровое начало в нём сохранялось, и Стремянному, чем дальше, тем больше, хотелось не просто использовать Матусёнка для раскрытия преступления, но, наперекор всему, взрастить из него истинного оперативника.

Да и самому Матусёнку общение с матёрым сыщиком было бесконечно интересно. Среди равных товарищей он казался себе крепким спецом. Но, оказавшись в одной упряжке с бывшим начальником «убойного» отдела, сразу разглядел в нём профессионала куда более высокой выучки, чем те, кто окружал его до сих пор.

Преимуществом Стремянного было и то, что в характере его не было морализаторства. Он обучал по принципу «делай как я», замечания и указания разбавлял бесчисленными шуточками и подколками. Меж ними установилось общение на равных, что особо оценил независимый Матусёнок Нередко «разбор полетов» продолжался за бутылкой, под хорошую закуску. И неизбежно перетекал к разговору о том, что волновало обоих, – о женщинах. Оба оказались бабниками, к тому же, любителями прихвастнуть. На свежие откровения молодого Стремянный отвечал ностальгическими воспоминаниями. Из любимых были, само собой, байки о молодеческих забавах под носом у бдительной супруги – Ольги Тимофеевны.

Матусёнок фыркал.

– А как нынче у вас с этим? – любопытствовал он.

– Ну, так не без барышень, – уходил от ответа Стремянный. – Хотя, если напрямоту, перевелись девушки с тонким художественным вкусом. В восьмидесятые мы с Гулевским, бывало, утомившись от оперативно-следственных мероприятий, выходили расслабиться на пляж и – обращали на себя внимание. А прошлым летом съездил в Серебряный бор. И что? – ходишь, ходишь по мясным рядам, из последних сил живот втягиваешь, – и хоть бы одна глазом повела. Совсем у людей вкус испортился.

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 58
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?