Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала - Алекс Громов

Один из непосредственных участников сражения за Баин-Цаган, командир танкового батальона Константин Абрамов вспоминал, что всю их бригаду подняли по тревоге около трех часов ночи 3 июля. Комбриг Яковлев сообщил о начале японского наступления и о том, что теперь 11-й танковой бригаде вместе с полком И. И. Федюнинского и мотобронебригадой А. Л. Лесового придется форсированным маршем выдвигаться в район боевых действий. А там сосредоточиться около озер, расположенных на запад от горы Хамар-Даба и ждать команды к началу контрудара.

«Однако через несколько часов обстановка резко изменилась, – свидетельствовал Абрамов. – Главные силы противника совершили глубокий обход фланга нашей обороны, переправились на левый берег реки Халхин-Гол и захватили гору Баин-Цаган. В связи с этим комдив Г. К. Жуков, вступивший в командование особым корпусом, поставил частям резерва новые задачи. Было приказано внезапным контрударом разгромить японскую пехотную дивизию, захватившую плацдарм на левом берегу реки.

К этому времени второй батальон, следовавший в авангарде, достиг северо-западных скатов горы Хамар-Даба. Задача батальона – воспрепятствовать продвижению японцев со стороны горы Баин-Цаган вдоль реки на юг – к единственной нашей переправе и к командному пункту корпуса, оборудованному на Хамар-Дабе».

По пути танковую колонну атаковали японские бомбардировщики. Но танкисты успели рассредоточиться, поэтому обошлось без особых потерь. А два поврежденных танка удалось быстро восстановить. К тому же подоспели советские истребители и отогнали японские самолеты, сбив три из них.

«Из открытого люка своего танка я отчетливо увидел, как с южного склона горы Баин-Цаган спускалась японская пехота, – продолжает Абрамов. – Не встречая сопротивления, самураи шли нагло и самоуверенно, взводными колоннами, словно на параде. За пехотой двигалась батарея на конной тяге, автомашины, повозки. Развевались на ветру батальонные вымпелы – один впереди, два в глубине. Значит, наступал полк. В первой линии двигался пехотный батальон с артиллерией.

…Увеличив скорость, рота капитана Ильченко и монгольские пушечные бронемашины свернули влево, в лощину, охватывая фланг японского батальона. Маневр был блестяще осуществлен и оказался неожиданным для противника. 15 танков и 9 бронемашин ударили по врагу огнем из орудий и пулеметов. Японцы пытались развернуть батарею противотанковых пушек, но не успели. Орудия были разбиты, лошади разбежались, автомашины со снарядами загорелись. Пехотные колонны смешались. Многие солдаты залегли и стали отстреливаться из винтовок, некоторые в панике побежали к реке. Танкисты Ильченко и цирики давили самураев гусеницами, расстреливали пулеметным огнем. Остатки разгромленного батальона отступили в беспорядке.

Мы гнали самураев километров пять. Большую помощь в разгроме противника оказала нам стоявшая поблизости на позиции 9-я батарея 185-го артиллерийского полка резерва Главного Командования. Разрывы ее тяжелых 152-миллиметровых снарядов нанесли большой урон живой силе противника, воспрепятствовали продвижению пехотного полка и вынудили врага перейти к обороне. Батареей командовал молодой и энергичный лейтенант Ф. В. Ракитский.

Развернув основные силы 71-го пехотного полка на южных склонах горы Баин-Цаган, японцы оказали сильное сопротивление. Продвинуться дальше мы не смогли. Я отдал приказ пополниться боеприпасами и горючим.

В это время в расположении боевых порядков батальона появилась легковая автомашина “Форд-8”. Из нее вышел комдив Г. К. Жуков. Я узнал командира корпуса сразу, так как до этого встречался с ним в районе сосредоточения под Тамцак-Булаком. Доложил:

– Товарищ комдив! Батальон вел бой и отбросил противника на склоны горы Баин-Цаган. Третья рота сражается на правом берегу реки…

– Вы одержали важную победу, – прервал доклад Жуков. – Объявите от моего имени благодарность всему личному составу. Отличившихся представьте к награде.

И отдал приказ:

– Подготовиться к общей атаке! А пока вместе с бронедивизионом монгольской кавалерийской дивизии активными действиями необходимо сковать противника с фронта и не допустить его продвижения на юг. Ни на один шаг! Стоять насмерть!

– Есть стоять насмерть!

Строго взглянув на меня, Жуков предупредил:

– Головой отвечаешь, майор, за переправу и командный пункт корпуса…

Жуков сел в машину и уехал в юго-западном направлении».

Абрамов доложил комбригу Яковлеву о полученном распоряжении. Тот приказ подтвердил и приказал быть готовым к участию в контрударе с целью полного разгрома группировки противника. Начало атаки было намечено на 10 часов 45 минут.

«Над горой Баин-Цаган непрерывно висели самолеты, шел яростный воздушный бой. На землю один за другим падали наши и японские машины. Бомбардировщики и истребители наносили удары по переправе и войскам противника, выдвигавшимся из глубины к месту сражения. Японцы спешно окапывались, устанавливали на переднем крае пушки и пулеметы…

По сигналу командира бригады точно в назначенное время мы двинулись в атаку. Завязался бой, который шел непрерывно в течение четырех часов. Вместе с цириками бронедивизиона мы разгромили еще одну противотанковую батарею врага, уничтожили до десятка пулеметов. Группа танков под командованием капитана Ильченко ворвалась в расположение опорного пункта противника. Экипажи вели упорную борьбу с самураями – “смертниками”, засевшими в круглых окопах-лунках со связками гранат и бутылками с зажигательной смесью, противотанковыми минами на длинных бамбуковых шестах. Опыта борьбы с ними мы не имели, поэтому на первых порах несли потери. Три наших танка и две бронемашины монголов были подбиты. Погиб лейтенант Н. И. Михеев. Был ранен капитан Н. П. Ильченко, но остался в строю. Он покинул свою горящую машину, пересел, в исправный танк и продолжал бой. Самоотверженно действовал механик-водитель Иван Степанов. Под огнем противника он эвакуировал с поля боя монгольские бронемашины вместе с ранеными экипажами и один из поврежденных танков первой роты.

…За гребнем горы Баин-Цаган, на ее северо-западных склонах, непрерывно гремели выстрелы, и густые облака дыма тянулись к небу во многих местах. Там вел бой батальон майора Михайлова.

В 12 часов дня мы услышали приглушенное расстоянием красноармейское “ура”. Слева, на участке 3-го батальона, шел в атаку полк майора И. И. Федюнинского…»

А вот как описал в своем дневнике день 3 июля у горы Баин-Цаган человек, который сражался на другой стороне, – командир батальона 71-го пехотного полка 23-й пехотной дивизии Накамура: «Через р. Халху переправились приблизительно в 5 часов. Благодаря хорошим переправам, наведенным нашими саперами, мы быстро форсировали р. Халху, не вступив в бой с противником… Наши резервные части, двигавшиеся рассыпным строем и прикрывавшие наступление главных частей, столкнулись более чем с десятью танками противника, из них почти все уничтожены. Во второй раз резервные части были атакованы десятью танками противника, из которых 6–7 танков было уничтожено. Третье нападение произошло как раз во время большого привала. Несколько десятков танков противника внезапно напали на наши части. У нас произошло странное замешательство – лошади заржали и разбежались, таща за собой передки орудий, автомашины помчались во все стороны. Однако и в этот раз было уничтожено около 20 танков противника… Во время этого боя в воздухе было сбито два наших самолета. Как только закончился бой с танками, снова начался интенсивный обстрел артиллерии противника. Весь личный состав упал духом. Снаряды ложились очень густо и уничтожали все на своем пути…»