Куда ведет сердце - Стефани Лоуренс

Властный человек никогда не уступит пальму первенства. И если принять защиту подобного джентльмена, неизбежным результатом станет непрекращающийся поединок, который придется вести, чтобы сохранить хотя бы малую степень независимости.

Перебирая в уме эти мысли, она наскоро позавтракала, накинула ротонду и вышла на крыльцо как раз в тот момент, когда наемный экипаж остановился у дома.

Попрощавшись с дворецким, она посмотрела направо, потом налево, но не увидела никого, хотя бы отдаленно похожего на Барнаби… то есть Адэра. Лакей придержал дверцу экипажа и помог ей сесть.

– Хай-стрит в Сент-Джонс-Вуд. Шляпная лавка! – крикнула она кучеру, прежде чем взобраться в экипаж. Лакей поклонился и отошел.

Противоположная дверь открылась. Какой-то мужчина сел напротив. Пенелопа невольно открыла рот. Единственной чертой, знакомой в этом человеке, которую было невозможно скрыть, были синие-синие глаза.

Экипаж тронулся, но резко остановился: очевидно, кучер понял, что у него появился еще один пассажир:

– Мисс, у вас все в порядке?

Но Пенелопа просто уставилась на Барнаби округлившимися от изумления глазами и продолжала молчать. Барнаби свирепо нахмурился и кивком указал в сторону кучера. Спохватившись, Пенелопа промямлила:

– Д-да… все хорошо. Поезжайте.

Кучер что-то проворчал, однако подхлестнул лошадей. Экипаж уже свернул за угол, но Пенелопа по-прежнему продолжала рассматривать новый, так поразивший ее облик Барнаби Адэра.

Маскировка обычно скрывает, но иногда и выявляет нечто неожиданное. Пенелопа была шокирована. Ее явно насторожило то, что она увидела в новом облике Барнаби.

Тот продолжал хмуриться, и это свирепое выражение каким-то образом ему шло. Пятна сажи подчеркивали чеканность черт, однодневная щетина казалась удивительно уместной. Растрепанная грива свалявшихся золотистых волос придавала ему такой вид, словно он только что выпрыгнул из постели какой-то потаскушки. И это Барнаби… мистер Адэр… всегда выбритый и аккуратно причесанный!

Пенелопа решительно выбросила из головы все мысли насчет постели и потаскушки, но, закрыв рот, обнаружила, что не может сглотнуть: в горле было сухо. Ее взгляд продолжал блуждать по его груди и плечам, обтянутым потертым пиджаком, под которым виднелась тонкая мятая дешевая рубашка. Никакого воротничка, только мощная колонна шеи. Длинные ноги облачены в рабочие штаны. Костюм дополняли потертые, поцарапанные ботинки. Он был самим воплощением грубого громилы, который не прочь заняться любой подвернувшейся работенкой в доках и портовых складах: там, где больше платят. Он словно был окружен атмосферой опасности. На пути такого лучше не становиться – сомнет.

– И как? – процедил он, неприязненно прищурившись.

Пенелопа смотрела ему в глаза, пытаясь осознать, что под дешевой, обтрепанной одеждой скрывается тот же самый человек. Немного успокоившись, она мягко улыбнулась и покачала головой:

– Вы просто созданы для этой роли.

«Достойный спутник для цветочницы с Ковент-Гарден!» Последнего она не высказала, но, судя по проницательному взгляду, он отлично понял, что она имеет в виду.

Барнаби фыркнул, сложил руки на груди и, откинув голову, надолго замолчал.

Пенелопа отвернулась к окну так, чтобы он не мог видеть ее лица, и широко улыбнулась. Хотелось, бы знать, выглядит ли он таким зловещим из-за своей маскировки или это качество действительно присуще его характеру. В свете возрастающих подозрений по поводу того, что Барнаби действительно сделан из того же теста, что и ее родственники, становилось ясно: вся их утонченность и светскость – чисто внешние и тоже нечто вроде маскировки. И только когда внешние признаки джентльмена из общества исчезали, как теперь у Барнаби, реальность оказывалась слишком очевидной.

И что теперь делать с этой открывшейся ей реальностью? Как реагировать?

И реагировать ли вообще, или сделать вид, что она ничего не заметила?

В экипаже царила полная тишина. Пенелопа, подстегиваемая любопытством, пыталась разобраться в своих мыслях.

Наконец экипаж остановился у лавки Гризельды. Барнаби встал, спрыгнул вниз, порылся в кармане и, бросив кучеру несколько монет, предоставил Пенелопе спускаться самой.

Гризельда услышала колокольчик, вышла из-за шторы, увидела Барнаби и едва не повернула назад. Глаза ее широко распахнулись: совсем как у девушек-учениц, работавших за столом, поставленным между прилавком и шторами. У бедняжек даже иглы застыли в воздухе. Наконец Гризельда нашла в себе силы взглянуть на Пенелопу.

– Доброе утро, мисс Мартин, – улыбнулась та. – Кажется, вы нас ожидали?

– О… д-да… к-конечно, – запинаясь, пробормотала Гризельда и, едва заметно покраснев, придержала штору. – Пожалуйста, проходите.

Потребовалось немало времени и труда, чтобы превратить Пенелопу в цветочницу с Ковент-Гарден.

Наконец, довольная своей работой, Гризельда и сама стала переодеваться.

– Я решила, что если появлюсь в обносках, люди, которые узнают меня, будут более откровенными. Конечно, вид процветающей модистки вызывает определенное уважение, но и зависть тоже, а в таком виде я буду с ними на равных.

Пенелопа, сидя перед туалетным столиком Гризельды, надевала шляпу, старую, из темно-синего бархата, видавшую лучшие дни. Цветочный букетик, прикрепленный к тулье, придавал девушке подобающее сходство с цветочницей с Ковент-Гарден.

Гризельда нарядила ее в широкую юбку из дешевого ярко-синего атласа, в сероватую блузку, бывшую когда-то белой, и приталенный жакет из черного твида с большими пуговицами.

Они обернули лентой дужки очков и натерли воском золотую оправу, чтобы она выглядела облезлой.

Оценивая общий результат, Пенелопа объявила:

– Великолепно, и спасибо за помощь!

Пенелопа вдруг подняла палец. Обе прислушались. До них донеслось приглушенное звяканье колокольчика.

– Это Стоукс! – воскликнула Гризельда, накидывая висевший мешком жакет с оторванным карманом и нахлобучивая убогую шляпку с обвисшими полями. – Ну, все готово. Пойдемте вниз.

Оказалось, что Адэр и Стоукс о чем-то беседуют, стоя посреди лавки. Странно было видеть столь мрачных и зловещих типов в окружении кружев и лент.

Пенелопа невольно улыбнулась. Гризельда остановилась у прилавка и что-то внушала ученицам. Стоукс, стоявший лицом к прилавку, первым увидел Пенелопу и онемел.

При виде его вытянувшегося лица Барнаби обернулся. И узрел ее, Пенелопу Эшфорд, в виде неотразимо привлекательной потаскушки, шляющейся по Ковент-Гарден.

Он едва не застонал вслух.

Стоукс пробормотал себе под нос нечто неразборчивое. Барнаби, даже не расслышав, понял, что этот день ему предстоит провести, не отходя от Пенелопы ни на шаг.