Деньги миледи - Уилки Коллинз

Остаюсь Ваш преданный друг и слуга Роберт Моуди».

Пока Изабелла читала эти строки, в памяти всплыло предупреждение адвоката о том, что к любым планам Моуди следует относиться с осторожностью. Но в данном случае, поскольку ее просили сохранить все в тайне, она не могла посоветоваться с мистером Троем; приходилось принимать решение самой.

Ничто не мешало девушке поступить по собственному усмотрению. После обеда — в четвертом часу — мисс Пинк обыкновенно удалялась в свою комнату, дабы, как она выражалась, «предаться размышлениям». Ее размышления неизменно переходили в крепкий, здоровый сон, который продолжался несколько часов, и в течение этого времени Изабелла вольна была делать все что угодно. Она долго колебалась, однако ее доверие к Моуди было безгранично, к тому же очень хотелось посмотреть на его таинственного напарника, и в конце концов она решила согласиться на встречу.

Прогуливаясь за крайней виллой в назначенный день и час, она мысленно готовила себя к самому невыгодному впечатлению, какое только может произвести на нее самый неприятный человек.

Однако появление безобразного старика, одетого в грязнейшее длиннополое серое пальто и белый цилиндр, извлеченный, по-видимому, из сточной канавы, с почерневшей трубкой в зубах, отвратительной ухмылкой на лице и развязной походкой — иными словами, появление Старого Шарона настолько поразило девушку, что в ответ на теплое приветствие Моуди она лишь молча сунула ему руку. Поднять глаза во второй раз на спутника Моуди оказалось выше ее сил, и Изабелла принялась неотрывно глядеть на семенившего за хозяином мопса — что, впрочем, неудивительно: из этих двоих собачонка, бесспорно, представляла из себя зрелище более достойное.

В такой ситуации завязать беседу становилось весьма затруднительно. Моуди, обескураженный молчанием Изабеллы, не делал никаких попыток сгладить неловкость и уже, казалось, прикидывал, как бы поскорее ретироваться обратно на железнодорожную станцию. По счастью, в этот момент рядом с ним оказался самый незаменимый на сей случай компаньон — ибо наглость Старого Шарона не ведала преград.

— Что, милочка, вижу, старичок пришелся вам не по вкусу? — осведомился он, лукаво поглядывая на Изабеллу из-под опущенных век. — Не беда, скоро свыкнетесь! Я, право, не так уж плох, просто, как говорят лоскутники, слинял немного. А все из-за любви, ей-ей, из-за нее, проклятой! Давным-давно, еще в начале века, одна красотка разбила мое младое сердце — с тех пор я и перестал следить за собой. У мужчин, мисс, разочарование в жизни проявляется по-разному. Лично я вот уже лет пятьдесят никак не соберусь причесаться. Ах, мистер Моуди, какая это была женщина!.. Но что ей до меня! Позабавилась и бросила. Ужасно! Ужасно! Впрочем, довольно тягостных воспоминаний. Ах, какой чудесный край! Какое ясное, голубое небо! Люблю деревню, мисс, но так редко удается выбраться из Лондона! Пройдемся лугом, если не возражаете? Луга, милочка, олицетворяют для меня поэзию родного края. Моська, ты где? Моська! Порыскай, дружок, поищи тут себе какого-нибудь пырейчику. Немного травки ему не повредит, знаете ли; после лондонского мясного стола. Боже! Этот воздух меня прямо-таки пьянит! У меня уже улучшился цвет лица, мисс? Мистер Моуди, вы не согласитесь побегать со мной наперегонки? Или нет, вот что: будьте любезны, нагнитесь вперед, поиграем-ка лучше в чехарду. Нет, милая девушка, с ума я не сошел — просто малость развеселился. Я, знаете ли, привык к лондонскому зловонию — понятно, что запах стриженых кустов и цветущего луга ударил мне в голову. Я опьянел! Да-да, сыт хлебом насущным, а пьян, как видите, свежим воздухом. Ах, какой чудесный денек! Снова чувствую себя молодым и невинным… — Тут невинность, вероятно, не на шутку взыграла в нем, и он запел: — «Ах, будь я малый мотылек, к ее груди прильнуть бы мог!..» Эта мягкая травка просто восхитительна. Боже мой, какая отличная ложбинка! Нет, я этого не перенесу! Мистер Моуди, подержите мой цилиндр — да побережнее с ним, пожалуйста! Ну, была не была!

Он вручил изумленному Моуди свой чудовищный белый цилиндр, улегся на край оврага и, оттолкнувшись, как заправский мальчишка, покатился вниз по склону. Полы его длинного серого пальто разлетались во все стороны, бежавшая за ним собачонка наскакивала на него и заливалась счастливым лаем, он вопил что-то ей в ответ и катился все быстрее и быстрее, и когда наконец, докатившись до самого низа, он поднялся на ноги и бодро крикнул своим спутникам: «Эй, вы там! Я сбросил уже лет двадцать!» — они не могли более оставаться серьезными. Печальный и молчаливый Моуди заулыбался, а Изабелла хохотала до упаду.

— Ну вот, мисс, — заметил старик. — Я же говорил, что вы ко мне скоро привыкнете. Я ведь старичок еще хоть куда, правда? Киньте-ка мне цилиндр, мистер Моуди. А теперь к делу! — Он обернулся к собачонке, все еще тявкавшей у его ног. — К делу, Моська! — прикрикнул он, и Моська неожиданно умолкла. — Ну что ж, — продолжил он, присоединившись к остальным и переведя дух, — поговорим немного о вас, мисс. Мистер Моуди сообщил вам, кто я такой и что мне угодно? Очень хорошо. Позвольте предложить вам руку. Не хотите? Предпочитаете независимость? Отлично, не возражаю. Как видите, я вполне сговорчивый старичок. Начнем хотя бы с почтенной вдовы — леди Лидьяр. Расскажите-ка мне, как вы с нею познакомились.

Немного удивившись столь неожиданному вопросу, Изабелла начала вспоминать, как это было. Однако наблюдавший за Шароном Моуди заметил, что старик вовсе не слушает. Его нахальные черные глаза рассеянно скользили по лицу девушки, толстые губы кривились в коварную, самодовольную усмешку. Он явно готовил Изабелле какую-то ловушку — и ловушка сработала без предупреждения, когда посреди рассказа, даже не дав девушке закончить предложение, он неожиданно воскликнул:

— Послушайте, а с чего это вы вдруг взялись запечатывать письмо ее милости?

Вопрос не имел никакого, даже самого отдаленного отношения к тому, о чем Изабелла говорила в данный момент, так что от удивления она вздрогнула и молча уставилась на Шарона. Старый плут даже захихикал про себя.

— Видали? — шепнул он Моуди. — Простите, мисс, больше не буду вас прерывать. Ах, как интересно все, что вы говорите! Продолжайте, пожалуйста.

Изабелла ответила ему сдержанно и вполне любезно, однако отказалась продолжить рассказ.

— Думаю, мне действительно лучше объяснить, почему я взялась запечатывать письмо, — сказала она, — тем более что это, насколько я понимаю, единственная часть нашего сегодняшнего разговора, которая имеет хоть какое-то отношение к делу.

Без дальнейших предисловий она объяснила, почему именно ей пришлось выполнять это злосчастное поручение. Но взор старика опять начал блуждать: видимо, Шарон готовил новый подвох. Вскоре он опять прервал Изабеллу на середине фразы. Внезапно остановившись, он указал на овечий загон в дальнем конце луга.

— Взгляните, какая прелестная картинка, — умильно произнес он. — Невинные овечки пасутся, жмутся друг к дружке, а за воротами загона их подстерегает коварный пес — следит, хитрюга, и только и ждет, в кого бы вцепиться. Ну точно как Старый Шарон следит за почтеннейшей публикой! — Он похихикал, радуясь удачному сравнению себя с овчаркой, а публики со стадом овец, а затем неожиданно задал Изабелле второй вопрос: — Скажите, неужто вы совсем не взглянули на письмо, прежде чем его запечатать?