Борька, я и невидимка - Юрий Томин
Шрифт:
Интервал:
– Почему это я герой?
– Ну как же! – кричит он. – Конечно, герой! Ведь ты танкистом будешь?
Я говорю:
– Почему это танкистом! Даже и не думал про танкистов.
Папа мне подмигивает: «Помолчи, Костя». Я ему тоже подмигиваю: «Ладно, помолчу». А знакомый все спрашивает: про отметки и сколько я голов забил. Уж лучше не спрашивал бы, если не знает. Я в футбол не играю, а в шайбу. Мы и летом на асфальте в шайбу играем. А он все добивается, чтоб я ему ответил про героя и когда я в космос полечу. Тогда я на кухню ухожу.
Вообще с ними неинтересно разговаривать. Не со всеми, конечно. С Владимиром Ивановичем – пожалуйста, он веселый. С Алексеем Ивановичем – пожалуйста, он честный. И с Линой Львовной – она всегда слушает и не перебивает. Ей про что угодно можно рассказывать.
А толстый директор мне не понравился. Он нас орлами называл, а ведь это тоже вроде героев. Наверно, никаких станков он нам не даст.
После уроков мы с Борькой стали кричать, чтобы ребята остались.
Они сначала не хотели, но я сказал, что мы чего-то про станки знаем.
Борька вышел к доске и сказал, что у нас сегодня не собрание, а просто так. Я когда услышал, что «просто так», меня будто что-то толкнуло. Я хотел сказать: «Если просто так, то нечего оставаться». Это я по привычке. Но я сразу вспомнил, что сам уговаривал ребят остаться. И ничего не сказал. А то был бы один смех, и ничего бы не вышло.
Борька сказал ребятам:
– Давайте сходим на завод. Попросим, чтобы нам хорошие станки дали. Они ведь обещали.
А ребята закричали:
– Он все равно не даст!
– Нас на завод и не пустят!
Тогда я тоже крикнул:
– А вы пробовали – пустят или не пустят?
– А ты пробовал?
– Не пробовал, – говорю я. – Значит, нужно попробовать. Нужно бороться, чтобы станки были.
– Ты языком только можешь бороться, – вставила Милка Орловская.
У меня даже голос охрип от удивления. Не оттого, что она про язык сказала, – это все говорят, – а потому, что она вообще рот раскрыла. Она только с девчонками шушукается. А меня она боится. Она ведь знает, что могу ее словами заговорить хоть до смерти. И я уже хотел сказать ей про мальчика и девочку. Но тут я подумал, что опять будет один смех, а станков у нас так и не будет. И я сдержался. Наверное, я все-таки очень выдержанный. Я на нее даже не посмотрел, как будто это муха пискнула.
– Так что, – говорю, – пойдем или не пойдем?
Одни говорят: «пойдем», другие – «не пойдем». Ничего не разберешь. Все кричат, спорят между собой – дадут или не дадут. А чего тут спорить? Нужно попробовать – и все. И вдруг я придумал.
– Але! Ребята! – сказал я. – Если мы станки достанем, в шестом «Б» все лопнут от зависти.
И сразу стало тихо.
Шестой «Б» мы просто ненавидим. У нас в классе про шестой «Б» даже говорить воспрещается. За это пенделей дают. Они нас все время дразнят из-за пузырьков. Главное, что мы не виноваты. Из-за этого еще обиднее.
В самом начале года мы собирали аптекарские пузырьки. Владик, наш пионервожатый, вызвал их на соревнование. А нам забыл сказать. Они набрали сто пятьдесят два, а мы всего восемь штук. Просто нам не повезло – в наших домах все какие-то здоровые, пузырьков не было. Да еще ребята не знали про соревнование – зайдут в одну-две квартиры, а больше не ходят. Я бы, если знал, в доме все лекарства вылил. У нас пузырьков штук десять. А так я даже и не ходил по квартирам. Я в шайбу играл.
А теперь они нас дразнят. Главное, они придумали, чтобы все время про пузырьки говорить. Им говори что хочешь, а они – обязательно про пузырьки.
– Ну и классик у вас, – говорят они. – Сплошные бездельники.
Мы отвечаем:
– Сами вы бездельники. У нас, например, Таланов сам приемники делает.
Они говорят:
– Это мы знаем. Приемники – конечно, хорошо. А вот как у вас с пузырьками?
Мы отвечаем:
– У нас Гера Попов – чемпион района по шахматам.
Они говорят:
– Верно. А как насчет пузырьков?
Мы отвечаем:
– У нас пять круглых отличников.
А они говорят:
– А пузырьков сколько?
Просто замучили нас с этими пузырьками. Мы понимаем, что они нарочно говорят. Они видят, как мы злимся, и говорят назло. Но мы от этого еще больше злимся.
И вот когда я сказал про шестой «Б», сразу стало тихо. Потом Дутов запыхтел:
– Пых… пых… Шмелю – пендель.
Дутов встал, чтобы дать мне пендель. Но его усадили на место и пригрозили, что опять под парту засунут.
И все закричали, что нужно идти на завод. Борька сказал, чтобы подняли руки, кто пойдет. Ребята подняли по две руки. И мы договорились встретиться завтра около кино в половине десятого.
Мы уже хотели уходить, и вдруг прибежал Владик:
– А я думал, вы уже ушли, – сказал он.
– Чего ж ты пришел, если думал? – спросил я.
– Это не твое дело, Шмель! – сказал Владик. – Ребята, у меня важное задание. Завтра в десять часов вы пойдете на сбор пузырьков.
Ребята прямо ахнули. У нас никто слова такого слышать не может – «пузырек». Я сначала даже подумал, что Владик нарочно говорит.
– У т е б я важное задание? – спросил я Владика.
– Ну да, важное.
– Чтобы мы пузырьки собирали?
– Ну да. Тебе, Шмель, непонятно?
– Непонятно. Задание у тебя, а мы собирать будем. Вот ты сам и собирай.
– Ты, Шмель, брось эти штучки, – сказал Владик. – Это пионерское поручение.
– А ты пойдешь?
– Я не могу, ребята. У меня завтра соревнование – за честь школы.
– Ну тогда и мы не пойдем.
– Ты говори за себя. Чего ты за весь класс говоришь!
– Вот весь класс и не пойдет. Мы уже договорились…
И тут ребята начали гудеть. Мы всегда гудим, если нам что-нибудь не нравится. Можно так гудеть, чтобы рта не открывать. Я посмотрел на Борьку и увидел, что он тоже гудит. И даже Вика. Только Дутов не гудел. Наверно, он боялся, что его назовут недисциплинированным.
– Ну, ладно! – сказал Владик. – У вас есть председатель отряда. Вот он и будет отвечать. А мне некогда с вами разговаривать.
– Подожди, Владик, – сказал Борька. – Ребята, тише!
Все перестали гудеть.
– Владик, – сказал Борька, – давай лучше не пузырьки. Хочешь, мы бумагу соберем? Или железо? Только не завтра. Завтра мы на завод идем.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!