Саксонец. Меч Роланда - Тим Северин

– Пока затрудняюсь точно сказать.

Я подумал о раздавленных зернах перца, что дал мне попробовать Беренгер, и спросил Озрика, не могли ли они быть отравой.

Он покачал головой.

– Если только к ним что-то было примешано.

– Граф Хроудланд думает, что кто-то преднамеренно подложил мне в пищу яд.

Озрик бросил на меня долгий пристальный взгляд.

– Возможно.

– Он считает, что это сделали, зная, что я его близкий друг. Кто-то хотел пригрозить ему или навредить.

Взгляд Озрика затуманился.

– У графа есть враги, но могли быть и другие причины.

– Ты хочешь сказать, что отныне кто-то должен заранее пробовать то, что я ем? – попытался пошутить я.

Он не улыбнулся.

– Если яд был тот, о котором я думаю, он мог попасть к тебе в пищу как преднамеренно, так и случайно.

– Ну, в одном нет сомнений: если к тем зернам перца что-то примешал старый Герард, это было случайно. Мне сказали, что он тоже тяжело заболел.

– Если только специально не подложил себе малую дозу, чтобы отвести подозрение, – ответил Озрик.

* * *

Но увидев Герарда в его кабинке, я понял, что он не мог быть виновен в моем отравлении. Мужчина выглядел ужасно. Плоть его усохла, а лицо стало желто-оранжевым. Он лежал на койке, подпертый подушками. Вокруг глаз были большие темные круги, а сами глаза ввалились в глазницы и тоже приобрели желтоватый оттенок. Он слабым голосом поздоровался со мной.

– Не знаю, Одноглазый, что дал мне твой раб, но это спасло мне жизнь.

Я старался казаться веселым, но на самом деле боялся, что опасность для жизни старика еще не миновала.

– Я в большом долгу перед Озриком, – сказал я. – Уверен, что его средство может полностью восстановить ваше тело.

Герард выдавил слабую улыбку.

– Спасение души я оставляю священникам. Но каков бы ни был итог, я хочу проявить признательность. – Он порылся под подушкой и с усилием вытащил квадратный сверток и над одеялом протянул его мне. – Может быть, ты примешь это, хотя мне оно не принесло большой пользы… По крайней мере, до сих пор.

Я развернул сверток и увидел среднего размера книгу, с которой явно обращались не лучшим образом. Кожаная обложка когда-то была красивой. На ней остались следы тонкой работы и пара чешуек позолоты, но было несколько вмятин, как будто кто-то гонял книгу пинками по неровной местности.

Герард откинулся на подушку.

– Я владею этой книгой много лет. Не могу сказать, что очень заботился о ней.

– Как она к вам попала? – спросил я.

– Ее нашли в сарацинском обозе, когда мы сбросили их в море. Это было давно. Еще когда я был молодым.

Я перевернул книгу. Задняя обложка была оторвана. Последние страницы отсутствовали. На неприкрытом пергаменте виднелись пятна воды, словно книга полежала в луже. Я не решался открывать ее, боясь, что она рассыплется у меня в руках.

Он издал неровный тяжелый вздох, прежде чем смог заговорить снова.

– Можно посмотреть ее? – спросил я.

Книги были редкостью и драгоценностью, даже такие потрепанные. Было очень необычно видеть, что кто-то имеет книгу в личной собственности.

– Конечно.

Я открыл ее наугад и увидел строчки, написанные ровным красивым почерком. К моему огорчению, они ничего для меня не значили.

– Написано по-сарацински, – сказал старик.

Я выглядел разочарованным.

Герард позволил себе унылый смешок.

– Мой отец предложил ее в дар одному монастырю. Но монахи отвергли его. Сказали, что это работа идолопоклонников, и она осквернит их библиотеку святых книг.

Я стал осторожно листать страницы. Книга мокла, потом высыхала, отчего пергамент стал хрупким. Но сами письмена остались четкими.

– Как бы хотелось узнать, что тут написано. Если бы я знал, кто может ее перевести, – сказал я.

– Ты не подумал о своем рабе Озрике?

Я удивленно взглянул на него.

– Ты не понял, что в нем сарацинская кровь? – Старика как будто слегка удивило, что я не додумался до этого сам.

– Я не много встречал сарацин, – признался я.

– А я встречал, и могу сказать, что твой раб родом из Испании или из Африки.

Я задумался о его догадке. Озрик был смугл, но его лицо было не темнее, чем у многих других людей, знакомых мне в детстве.

– Даже если он сарацин, сомневаюсь, что он умеет читать или писать, – сказал я.

Герард осторожно устроился поудобнее на подушках.

– И все-таки спроси его. Если он сможет прочесть книгу, то, может быть, найдет рецепт снадобья, способного ускорить мое выздоровление. Все знают, что сарацины искусные лекари.

Старик явно устал, и я переключил внимание на книгу у себя в руках. От влаги первая страница прилипла к внутренней стороне обложки, пришлось осторожно отделить ее. Здесь, наконец, я разобрал некоторые письмена, хотя не мог понять их значения. Бертвальд научил меня греческому алфавиту, прежде чем сбежал от церковных ищеек, но я подозревал, что самого-то языка он толком не знал. На первой странице было единственное написанное по-гречески слово. Я разбирал букву за буквой и про себя произносил, как они могли звучать.

Герард уснул. Его дыхание было неглубоким и тяжелым, голова моталась из стороны в сторону. Я подумал было засунуть книгу обратно ему под подушку, но побоялся его побеспокоить и, снова завернув ее в тряпку, сунул под мышку и отправился на розыски Озрика. Если в книге есть медицинские сведения, способные помочь старику, нужно как можно скорее найти переводчика.

* * *

Я нашел раба в конюшнях, он расспрашивал главного конюха, будет ли гнедой мерин бежать прямо, если отпустить поводья, или свернет в сторону. Он не успел получить ответ, когда я позвал его выйти, и мы отошли в место, где нас никто не мог услышать.

– Старик Герард считает, что ты спас ему жизнь, дав то снадобье, – сказал я.

– Опасность для него еще не миновала. Может быть рецидив.

Глаза невольника остановились на свертке у меня под мышкой.

– Он дал мне книгу. Думает, что в ней могут быть знания, которые помогут ему излечиться. – Я замялся, боясь его обидеть. Мало кому бы понравилось, если его примут за сарацина.

Озрик бесстрастно посмотрел на меня.

– Я не могу ее прочесть, – запинаясь, проговорил я. – Может быть, ты сумеешь? – Решившись, я развернул книгу и протянул ему.

Ничего не сказав, он открыл ее и заглянул внутрь. Потом поднял голову и посмотрел на меня.

– Старик думает, что ты родом из Испании или из Африки, – чувствуя, как кровь приливает к щекам, сказал я.