Дочь ведьмы - Франсин Тун

– Думаю, она долго здесь пролежала. – Она роется в груде бумаг и фотокарточек. – Гляди-ка! – говорит она. – Открытка от Алана Мэкки. Мне казалось, я их давно все выкинула. А, вот она! Поздравительная открытка на день рождения от твоих родителей.

– Разве Алан не нагоняет на тебя страху? – спрашивает Лорен.

– Он прислал мне много поздравительных открыток, – отвечает Анн-Мари, не обращая внимания на вопрос. – Раз в год, с тех пор как мне исполнилось десять лет. И еще несколько подарков. Два года назад он прислал мне купальный костюм, и мама тогда попросила его прекратить. – Она пожимает плечами и протягивает Лорен другую открытку. Она светло-зеленая, с красивым кельтским узлом. – Мило, правда? С днем рождения и наилучшими пожеланиями от Кристины, Найла и малышки О.

– Малышки О.?

– Ну то есть от тебя.

У Лорен возникает странное ощущение, как будто ее заставляют надеть то, что она терпеть не может.

– Так вот, – продолжает Анн-Мари, – однажды она подарила мне кольцо с таким рисунком. Мне оно очень понравилось, но вот только я теперь не знаю, куда оно запропастилось. Может быть, в моей шкатулке для драгоценностей. Здесь. – Она достает подвеску: круглый кулон из горного хрусталя висит на серебряной цепочке. – Круто, правда? Помню, как она подарила эту подвеску мне на другой день рождения и объяснила, что та обладает какими-то особыми свойствами. Что она должна принести удачу, оберегать меня, понимаешь? Я поверила. И потом бегала по саду, произносила заклинания и все такое. Прости, Лорен. – Она протягивает подвеску Лорен. – Вот. Кулон должен по праву принадлежать тебе. Я так хочу.

Лорен ничего не чувствует, пока Анн-Мари застегивает цепочку у нее на шее. С таким же успехом она могла бы подобрать кулон где-нибудь на тротуаре.

– Ты говори с ним. Поговори, и, возможно, сможешь поговорить… с ней.

– Я этого не хочу, – говорит Лорен, затем громче, пытаясь сорвать цепочку: – Не хочу!

Застежка ломается, и кулон со стуком падает на пол.

– Лорен. – Анн-Мари опускается на колени.

– Нет. – Лорен вздрагивает и отстраняется.

Анн-Мари глубоко вздыхает.

– Постараюсь тебе помочь. Я уже все решила. Просто это потребует некоторых усилий. Я…

– Нет, мне не нужна… помощь! Ей было наплевать на меня, ей никогда ни до кого не было дела.

Она буквально выплевывает эти слова и рывком распахивает дверь спальни. Царапая ногтями перила, она бежит по коридору. Сейчас ей хочется куда-нибудь спрятаться и побыть одной. Она ненавидит этот дом – весь и каждый его дюйм…

Она запирается в ванной у лестницы и прислоняется спиной к дверному косяку с потрескавшейся белой краской. Здесь холодно, на веревках висят пушистые полотенца, а на низких полках вперемешку с мутными стеклянными бутылками стоят горшки с зелеными растениями. Она подходит к выцветшему желтому коврику, расстеленному на голубой плитке. Она забирается в пустую ванну на чугунных ножках. Джинсы скользят по плитке. Сверху, словно таинственный ядовитый цветок, нависает медная насадка для душа. Сев в ванной и поджав колени к подбородку, она достает свой перочинный нож и щелкает им, открывая и закрывая снова и прислушиваясь к шороху и щелканью. В углу с потолка капает вода. По краям некоторых плиток расползается черная плесень, по углам отслаиваются обои. Она чувствует, как ее грудь мягко втягивает и выдыхает воздух, как будто она за кем-то наблюдает. Сейчас она как моллюск в раковине, на самом дне океана. Раскладывая нож, она начинает тихо нашептывать:

Слова сливаются со щелчками раскладного ножа и эхом отдаются от стен. Через некоторое время раздается тихий стук в дверь.

– Выйду через минуту, – говорит Лорен.

Она медленно открывает кран с холодной водой, и тонкой струйкой вода начинает стекать ей на ноги. Она подносит под струю нож и наблюдает, как капли отскакивают от лезвия. Когда ледяная вода заливает ей пятки и доходит до края джинсов, она слышит за дверью скрип. Это наверняка снова Анн-Мари. Лорен складывает нож и торжественно кладет его на край ванны. Сделав еще несколько глубоких вдохов, она выплескивает воду из-под крана на распухшие глаза и рот, прижимая пальцы к векам и губам. Ее одежда забрызгана водой, но ей все равно. Она встает и бесстрастно смотрит на себя в зеркало, оценивая, долго ли сможет оставаться спокойной, невозмутимой, холодной…

Стук капель становится все сильнее. В маленькое окошко заглядывает полная луна – напоминая о том, что все изменится. На комоде стоит бутылка с надписью «Крем для тела». Лорен хочет намазать им руки. Крем приходится выдавливать из бутылки, как кетчуп.

На одной из стен в ванной комнате висит фотоколлаж. Она почему-то не заметила его раньше. Видимо, не до того было. Она смотрит на фотографии Малкольма, отца Анн-Мари. На них он намного моложе. И у него на голове больше волос. Он держит Анн-Мари и ее брата Фрейзера за руки. Судя по всему, они катаются где-то на лыжах во время каникул. Малкольм – хирург, и Лорен с ним почти никогда не видится. Анджела на фотографии выглядит почти так же, как сейчас. Правда, на фотке она худее и на носу у нее большие очки. Глаза Лорен перебегают с одной картинки на другую: роскошные платья, белые торты на день рождения, сиамские кошки, рождественские гирлянды, катание на банане. Анн-Мари и Фрейзер сидят, улыбаясь, в резиновой шлюпке вместе с четырьмя двоюродными братьями и сестрами. У всех короткие темные волосы, и все в оранжевых спасательных жилетах. На одной фотографии Анн-Мари – совсем маленькая, рядом с ней девочка постарше, в темных очках. Пожалуй, она даже постарше, чем Анн-Мари сейчас, у нее роскошные рыжие волосы. Она одета в платье цвета индиго, у нее приятная широкая улыбка. Лорен снова смотрит на фотографию. Лица крошечные, снимок немного засвечен, но Лорен никак не может от него оторваться.

Внизу одна из собак начинает выть. Анн-Мари начинает на них ругаться, но у нее выходит как-то очень по-детски. Лорен пытается нащупать свой телефон, но потом вспоминает, что оставила его внизу, в сумке. В полумраке у лестницы она видит стеклянный купол, под которым – чучело птицы. Она сидит на сучковатой ветке с лишайником. Птица крупная, похожая на фазана, вся черная как смоль, с красными кожистыми бровями и хвостом, который напоминает испанский веер. Ее длинная шея вытянута вверх, как будто птица тянется к чему-то своим тупым белым клювом. Чучело выглядит слишком пыльным, чтобы его можно было принять за живую птицу. К тому же видно, что глаза у этой птицы ненастоящие.

Когда Лорен наконец отправляется на поиски Анн-Мари, та сидит у камина и ведет себя так, будто отлучилась всего на пару минут.

– Послушай, Анн-Мари, я видела те фотографии в ванной. Ведь на одной из них… моя мама?

Анн-Мари на секунду задумывается.

– Да, да, прости! Конечно. Не сразу поняла.

– А у тебя есть еще что-нибудь? У нас в доме только одна, и…