Фехтмейстер - Владимир Свержин

Из чаши, обвивая ее в три оборота, выползала змея довольно крупных размеров. Ее можно было принять за обычный муляж, когда бы разноцветный аспид конвульсивно не подергивался, точно в предсмертной судороге.

Вся эта декорация должна была напоминать собравшимся о чуде, некогда свершенном Иоанном Предтечей на пиру царя Ирода. В ту роковую ночь, получив из рук библейского злодея бокал с отравленным вином, предвестник Спасителя сотворил молитву, и, понукаемая Божьей волей, из чаши вылезла змея, тут же приказавшая всем долго жить. Правда, это не спасло Иоанна Крестителя от скорой гибели, но зато в полную силу продемонстрировало возможности Господа в отстаивании своих интересов.

* * *

В данном случае вино было отменного качества, из личных виноградников барона де Катенвиля, а дергающаяся змея — лишь электрической игрушкой, приводимой в движение нажатием кнопки, упрятанной в подлокотнике кресла, занимаемого ныне Магистром Ложи. Но общая атмосфера тайны и великого деяния, совершаемого в этих стенах, доводила волшебство создаваемого образа до нужного градуса.

— …И призвал Соломон Хирама, царя Тирского, и молвил ему такими словами: «Брат мой Хирам, возвеличенный Богом превыше иных и многими умениями своими достославный, помоги мне совершить деяние, дабы возблагодарить Господа Единого за милость Его». И ответствовал ему Хирам: «Чего желаешь ты, Соломон, царь народа, возлюбленного Отцом творения?» — декламировал Михаил Чарновский, и собравшиеся вокруг стола полушепотом вторили ему. Произносимые слова не были молитвой, но всегда предшествовали открытию заседания Капитула Святая святых ложи «Иоанновой чаши». — «Да будет возведен храм, — рек в ответ премудрый Соломон, — равного которому не было прежде ни в Афинах, ни в Вавилоне, ни в земле египетской, нигде под небесами. Да будет сей храм зерном истины среди плевел, радостью Божьей среди тлена людского несовершенства. Пусть станет он началом Пути ясного, и пусть ступившего на тот Путь не устрашат ни львиный рык, ни злоба и мечи сынов человеческих, ни козни демонов, отринувших Господню благодать». И ответил ему Хирам, многомудрый строитель: «Да будет так. Многие народы покорны тебе и почитают величие твое. Радостны Богу слова твои и благословенно станет деяние царя царей. Пусть содеется по слову твоему: смири демонов, злобствующих против света Божия, я же возведу храм, какой не видывали досель…»

Далее в подробностях следовала история строительства храма, обуздания Соломоном семидесяти двух королей и герцогов, и прочих адских вельмож, и трагической смерти царя Хирама от рук невежд, жаждущих вызнать секреты великого созидателя. По утверждению священной легенды, храм Соломона, построенный учениками тирского царя, несомненно, был великолепен, но, увы, не соответствовал истинному замыслу Хирама.

Михаил Чарновский сквозь экстатически полуприкрытые глаза следил за выражением лиц членов Капитула, словно рыбак, наблюдающий за поплавком, чтобы в нужный момент подсечь наевшуюся в последний раз рыбину. Фамилии собравшихся в башне людей время от времени мелькали на страницах газет, и чаще всего перед ними значилось что-либо вроде «Его Превосходительство», «Его Светлость», и тому подобное. Но здесь они переставали быть генералами, министрами и финансистами, здесь каждый из них был командором рыцарей Соломонова храма внутреннего Капитула Тампля.

До недавних времен четверо из них были Великими Мастерами иных масонских лож, однако теперь и они сами, и их организации обратились к Великому деянию и пути истинного знания.

— …И велел царь Соломон Авероаму, лучшему из войска своего: «Сердце мое наполнено скорбью, ибо брат мой, Хирам, пал от злобы и неразумия людского. Боль язвит мое сердце, ведь известно всякому, Хирам был мне как брат, но еще горше и больнее оттого, что поднявший руку на царя посягает на суть Божественного мироздания. Ибо где нет власти, нет Бога. Ибо всякая власть от Бога. Людская же воля без того — тщета перед замыслом Творца Всевышнего. А потому велю я тебе, Авероам-сотник, выбери в землях моих и всех краях, где почитается Господь Единый, лучших из людей, дабы пресекали они неразумие и злобу людскую, в помрачении не ведающих, что творят».

Историю возникновения ордена знал всякий из тех, кто сидел вокруг стола, знал и молчал вне этих стен, ибо таково было строжайшее правило. Ведь только самые избранные из строителей храма могли войти в воинство Авероама-сотника. И знание это добавляло сил, поскольку каждый, сидевший здесь, ведал по собственному опыту, что поистине чудодейственным способом, углубившись во внутреннее созерцание, Магистр получает ответы на любые вопросы о будущем, начиная от котировок ценных бумаг на следующей неделе и заканчивая положением дел на фронтах.

За частью ритуальной следовала деловая, и она вовсе не напоминала собрание кружка любителей древней словесности.

— Брат Вергилий, — голос Чарновского, утратив напевность, обрел непреклонную жесткость, — вы желаете сообщить нам о происходившем нынче во дворце?

— Государь сегодня был задумчив, — негромко заговорил тот, кого Магистр назвал именем древнего гения, сопровождавшего творца «Божественной комедии» по кругам ада. — Он изволил обсуждать обстановку на фронтах, политическую ситуацию в мире, пенял на своего кузена Георга Английского, распорядился завтра поутру принять посланника японского микадо, интересовался успехами полковника Лунева…

— Хорошо, — перебил его Чарновский, — об этом расскажете позже. Что еще?

— Да, кажется, все. Император посетил госпиталь, награждал там увечных нижних чинов. Затем изволил читать. На вечер у него не было назначено каких-либо встреч…

— Так что, вероятно, ночью он ляжет спать и поутру проснется, — поморщился Магистр. — Вергилий, брат мой, у тебя плохо с памятью? Или же ты вознамерился утаить от соратников нечто важное?

Командор, отмеченный золотой ветвью, попытался было возразить, но тут же запнулся. Между тем Чарновский продолжал:

— «Вечером перед моим отъездом рейхсканцлер передал мне следующую записку от императора. При сем цифры, которыми Андерсен может воспользоваться при информировании царя». Я, кажется, нигде не ошибся?

— Но это государственная тайна, — едва слышно проговорил ошеломленный брат. — Откуда вы… — Он осекся, припоминая, что спрашивать Магистра о корнях его знания запрещено.

— Пустое, — отмахнулся Магистр. — Я могу воспроизвести по памяти всю депешу короля датского, вместе с ней и ту собственноручную записку кайзера, которую я сейчас имел честь цитировать. Нет тайного, что бы не стало явным. Ладно, об этом потом. Вернемся к нашим делам. Брат Нестор, завтра в «Русской вести» должны появиться статьи «Честного гражданина» с описанием тягот на фронте и количеством потерь, приведенных в данной записке.

— Но, Ваше Просветленное Высочество, нас же закроют!

— Непременно. И почти весь тираж сожгут. Но часть газет уже разойдется по рукам. Можете не сомневаться, этого будет достаточно, чтобы либеральная общественность возмутилась посягательством на заветные свободы, а контрразведка заинтересовалась происхождением столь точных данных. Послезавтра вас снова откроют и присудят штраф. Иначе как им выяснить, кто же этот «Честный гражданин» и откуда он черпает свою информацию. Брат Крез, оплата штрафа будет проводиться через ваш банк.