Инкуб с трамвайной остановки - Оксана Алексеева

как скажешь. – Ланда забросила зверька в коробку. – Только она прогрызет картон, когда очнется. Риссая, Диминик точно разорвал с ней связь? А иначе проще от нее избавиться.

Ведьма присмотрелась и уверенно ответила:

– Да, разорвал, носитель абсолютно свободен.

Валькирия сомневалась:

– Точно-точно?

– Ты не веришь чистокровной ведьме, силачка?! – Риссая восприняла обвинение слишком близко к сердцу. – Я с двух лет арканю живность и со ста шагов могу определить, кто из них чужой альтер!

После этого с ведьмой никто не спорил, а я посматривала на спящую Крысю и не могла понять, отчего ощущение очарования все еще не проходит.

Марина зашевелилась, пришла в себя, но заговорила очень вяло:

– Ничего себе, как жить не хочется… Вы что со мной сделали, изверги?

Валькирия ее с легкостью подняла на руки и уложила снова – уже удобнее, на подушку. Укрыла одеялом, ласково погладила по плечу:

– Спи. Завтра утром будет лучше. Талья, не забывай ее кормить и водить в туалет – пока она сама заново не захочет о себе заботиться. А ты, Марина, не переживай, это ненадолго. Отвлекись на любые мысли. Инкуб тебе снами спать мешал? Представляю, какими! Я по молодости с одним встречалась, до сих пор мурашки бегают от его ночных «приветов», хотя у меня хоть какой-то иммунитет есть. Теперь ты в безопасности, и больше он до тебя не доберется – уж точно не до тех пор, пока срок его заключения закончится. Поверь моему слову, еще скучать по тем фантазиям будешь! Они ой как хороши, если в меру.

Валькирия специально ее убаюкивала тихим шепотом и пустой болтовней. Маринка быстро перестала переживать и крепко уснула.

В ту ночь я с ними не поехала – отложила свой первый рейд до другого раза. Все равно ведь у них пока даже версий состоятельных нет. Ребята уехали, пообещав заглянуть завтра – проверить, как Марина. После их ухода я быстро сбегала в магазин и купила в рассрочку клетку для грызунов. Нам с соседкой теперь осталось жить только в рассрочку, в кредит и на подаяние. Но раз уж завела себе питомца, то пусть существует, как приличная крыса.

Пришлось трогать ее руками, когда перекладывала из коробки. И почему-то почувствовалось не отвращение, а странное приятное волнение. Зверюшка все еще пребывала в бессознательном состоянии, потому я не могла посмотреть в черные глаза. Ее рот во сне дрогнул, словно бы на морде пыталась проявиться сонная улыбка, подходящая больше человеческому лицу. И я не могла избавиться от ощущения, что фон инкуба все еще где-то здесь.

Но Риссая ведь не могла соврать? Я вскрикнула от осознания и отшатнулась от клетки. Риссая, которая за Диминика готова нарушать закон и будет покрывать его в любом случае? Риссая, которую принудили к этой службе, но вряд ли заставили ее быть на стороне магикопов, а не своей безответной любви?

Доказательств у меня не было, но я целый час пыталась проникнуть Крысе в голову. Ничего не получалось, мое сознание даже не летело в ее сторону. А ведь прошлой ночью с совой получилось за секунду. То ли я сама утомилась, то ли контроль в этой маленькой головке никто не отпускал – а инкуб из-за своей чистой крови и опыта определенно сильнее меня. И сейчас на той стороне кое-то смеется до слез над моими потугами. Ну ничего, враг номер один, твой альтер в моих руках – и рано или поздно он станет моим альтером! Не будешь же ты круглосуточно находиться в его сознании?

Уже ночью мне пришлось удостовериться, что Риссая из вредности натянула нас всех на глобус. Меня в особенности.

Глава 10

Длинные изящные пальцы «шагают» от коленки по голому бедру. Это просто игра: пальцы изображают ножки, но от каждого следующего шага становится все сложнее терпеть их медлительность. И смеющиеся черные глаза показывают: нет-нет, играть мы будем только по моим правилам, и если я захочу мучить тебя часами, то так тому и быть. И ведь я заведомо согласна на любые правила.

Лицо Дима странное – оно красиво не правильными чертами лица, а скорее мимикой. Стоит ему слегка улыбнуться или едва опустить ресницы, как сердце замирает. В каждом его взгляде свой смысл. Но сейчас, когда его зрачки растеклись по всей радужке, читается только сдерживаемое желание. Зачем же сдерживаться, если сам хочет приблизиться? Неправильно, что он одет, а я перед ним полностью нагая. Рука непроизвольно тянется к верхней пуговице на черной шелковой рубашке – моей коже требуется стать этим шелком, это мне положено всем телом его обвивать в ласковых касаниях. Но он со смехом перехватывает мои пальцы, отводит чуть в сторону, наклоняется и прижимается губами к запястью. Больше в груди нет дыхания – там не осталось даже капли воздуха, оттого и рвет пустотой, которую срочно нужно заполнить иной субстанцией. Страсть – прекрасно подойдет. Ничего другого там не нужно, кроме страсти.

Он резко толкает меня в плечо, плавно перекатывается и нависает сверху. А я готова орать, умолять больше не тянуть – наклониться, поцеловать, вжать своим весом в постель, взорвать меня изнутри. Но он приближается неспешно, будто с издевкой, нагнетая все большее томление – и не к губам. Однако разочарование сменяется бурной волной по всем венам, когда он прикасается кончиком языка к шее. Все тело изворачивается, летит дугой вверх, но эмоция слишком сильная – и она рвет сознание из сладкого сна без остатка.

У меня ушло несколько минут, чтобы прийти в себя и обуздать дыхание, но еще долго трясло от немыслимого возбуждения. Если бы не истощенная Маринка, спящая рядом, то, клянусь, я продолжила бы игру с собственной рукой. Тихий звук вынудил опомниться и посмотреть в сторону – с окна попадало немного света на клетку, потому стало видно, что Крыся уже не спала. Она с удовольствием пила из поилки, создавая небольшой шум, когда язычок касался железного шарика, но, словно почувствовав мое внимание, обернулась. И не было никаких сомнений, что так смешливо смотрит на меня вовсе не животное. А ведь у меня иммунитет, как у любого существа, то есть воздействие многократно уменьшено! На месте Маринки я за две подобные ночи успела бы наверняка спятить.

– Очень смешно! – злобно прошипела я. – Но мучить меня каждую ночь у тебя не получится, понял?

Крыся прыгнула ближе к решетке и знакомо распахнула рот. На пол клетки упал маленький сверток, но я не рискнула открыть дверцу и протянуть руку внутрь. Листочек и сам немного развернулся, дав возможность разглядеть вопрос: «Мучить ли» После чего, как и в первый раз, записка растворилась в воздухе.

Я усмехнулась. Да-да, инкуб там торжествует, сволочь хитрая. Уделал. Сам альтер меня до сих пор не донимал, но мне хватило ума потрогать его! Вот и получила заслуженный урок. Ведь из клетки Дим ни до какой жертвы больше не доберется, осталось самой проявить каплю здравомыслия. Я подробно допрашивала магистра Веллеса об альтерах инкубов. Такие сообщения, которые на несколько секунд могут принимать материальную форму, способны создавать только самые сильные из существ. Но даже им этот трюк не удастся проворачивать часто – раз в несколько дней, да и то при условии траты значительных сил. И Диминик потратил столько энергии на пустую издевку? Не выдвинуть новое требование, не выплеснуть злость, что его альтера поймали, даже вопреки действующему закону, а для насмешки? Что еще добавить о его характере? Хуже вампира, право слово! Влад, хоть и наелся, но и полезное дело заодно совершил, а инкубу цель не так важна, как подчеркивание малюсенькой победы.

Но я уже пришла в себя, потому сложила руки на груди и улыбнулась:

– Зато я теперь примерно представляю твою силу. И больше ни за что к Крысе не прикоснусь. Ну а тебе, чертов манипулятор, придется или постоянно ее контролировать, жертвуя всеми текущими делами, или в один момент упустить. И в тот миг я запросто могу оказаться рядом. – Я растянула губы еще шире. – А пока сиди здесь, контролируй, наблюдай – вдруг я только притворяюсь, что сплю, но на самом деле жду подходящего случая? Видеть и слышать ты все равно теперь сможешь