Катрин Денев. Моя невыносимая красота - Елизавета Бута

30 апреля 1991 года (вторник)

Вернемся к «Чинечитте». Мастерские вышивальщиц всегда очаровывают. Плотники заканчивают сооружать катафалки и красные лаковые стойки. Рассматриваю вышитые вручную костюмы.

Я спрашиваю, сможет ли Режис с настолько сжатым графиком работы в Хюэ (один день для съемки сцены похорон на реке, один день на сцену покушения на сановника) снять все эти красоты. Сцены очень трудные. Мы посоветовали Режису снимать четырьмя камерами.

Пребываем в деревню. Нас встречает толпа детей, женщин, стариков и зебу. Дети пугаются, но все же идут за нами. Женщины красивые и улыбчивые. Все дома на улице построены из кирпича. Часто я вижу дома с крыльцом из камня. Повсюду вода, утки, яркая зелень водорослей.

Прибытие в главный дом. Прежде чем пойти посмотреть на работу вышивальщиц в пагоде, напоминающей большой внутренний дворик, мы пьем чай.

Рукодельницы на нас едва смотрят, сконцентрировавшись на своих сложных работах, на туниках для свадебной церемонии с вышивкой в виде драконов, гор, облаков. Изделия мягкие. Мужчины и женщины работают на сплошном щите, друг напротив друга, сидя над костюмом по шесть часов, без дневного света. Мне сказали, что вечером у них смена.

У нас были некоторые сложности с отъездом отсюда. Полиция округа не была предупреждена о нашем визите. Мы уехали их Ханоя, и нам нужно было сообщить об этом, попросить разрешения.

У нашего ответственного есть брат, который работает в администрации пошивочного цеха. Началась продолжительная словесная перебранка. В это время мы медленно пьем чай. Пьер-Ив Гайро, костюмер, заставит нас уехать и уладит все формальности сам, чтобы мы не ждали. Красное огненное небо, и вот опять гроза.

Нам хватит часа, чтобы вернуться в Ханой, проезжая мимо рикш, прикрывающихся пластиком и продолжающих крутить педали. Они, наверное, никогда не останавливаются.

3 мая 1991 года (пятница)

Возвращение в студию «Чинечитта» для примерки индокитайского костюма. Я хочу выйти в нем на сцену пагоды, где я буду молиться после исчезновения Камиллы. Я думаю, что костюм очень подходящий, чтобы полностью показать Элиан, «рожденную» в Индокитае, в культовом месте. Ассистент по костюмам, Альберт, боится (без всяких шуток) Джона Кроуфорда (английского востоковеда и этнографа, губернатора Сингапура и посла в Мьянме).

Это правда, что на женщин из Европы костюм садится сразу же, сиюминутно. В любом случае, то, что предусмотрено для Габриель, — сине-морское, очень строгое, по форме почти туника — великолепно и выделяется среди костюмов массовки.

Влажная жара очень тяжело переносится. Я примеряю вышитую, коричневую тунику, предусмотренную для кого-то другого, но которая с легкостью подошла и мне. Черные штаны и шелковый тюрбан.

4 мая 1991 года (суббота)

Обед с Венсаном в Шака — старом ресторане Ханоя. Уникальные блюда. Мисо с рыбой. Венсан красив, его улыбка бьет в самое сердце, а взгляд серьезный и часто отсутствующий.

5 мая 1992 года (воскресенье)

Во время визита в антикварную лавку я впервые за шесть месяцев почувствовала присутствие «Дьян Бьян Фу»! В любом случае вывозить антиквариат нельзя, но я люблю покупать некоторые вещички, которые украшают комнату и напоминают о фильме.

Сегодня вечером ужин у посла Белого Дома. Девять французов и важная вьетнамская делегация. Несмотря на все это, обстановка довольно-таки неформальная. К своему великому сожалению, министр иностранных дел должен уехать перед самым ужином.

Мне кажется, что этот важный конгресс затянется на месяц. От меня справа сидит министр культуры, кинематографии, телевидения и радио. Он мне говорит о проблемах, которые нужно разрешить, и объясняет мне, что они только начинают работу правозащитной организации по охране предметов искусства.

У них явно не наблюдается особого рвения. «Вы живете под главенством законов, мы — во власти обычаев. Это правда, что зачастую наши обычаи жестоки, но не стоит забывать о тридцати годах войны…» Они очень зажаты, хитры и умны, конечно. От этих слов у меня создается впечатление, что я их начинаю лучше понимать. Они никогда не отвлекаются. Они чуткие, гибкие. У них огромная способность к сопротивлению.

Теперь понятно, почему американцы проиграли войну.

6 мая 1991 года (понедельник)

Отъезд в 10 часов. У меня болит горло. Слишком сильно работает кондиционер. Жара.

У меня еще нет текста. Мы едем снимать в деревню, в старую пагоду, где я буду давать пожертвование, чтобы спасти Камиллу.

Деревня, как будто из Средневековья, удивительно спокойная и загадочная, с большими черными скалами, в которых расположена маленькая пагода с прудом посередине, где в мутной воде купаются дети. Вокруг домов земля и солома, повсюду на улице маленькие лавочки. Режис ждет меня на месте. Уже 35 градусов тепла.

Еще никто не заходил в пагоду, хотят, чтобы я зашла первой. Здесь удивительно! Два темных строения, низкий потолок, очень узкие колонны, шторы из бамбука, и позади алтари со статуями в виде огромных лиц, невероятно экспрессивных, словно театральные маски. Такое впечатление, что они появились тут раньше, чем само здание, настолько они гигантские. На полу постелена циновка, вокруг стоят лилии и пахнет ладаном.

Мне хотелось бы, чтобы снимали подольше эти статуи. Некоторые из них выглядят как судьи. В сцене мне нужно наклониться к алтарю и оставить драгоценность (Режису пришла эта идея в голову сегодня утром), которую мы увидим вначале фильма и которую я хотела дать поносить Камилле в моменты счастья. Легко сконцентрироваться в подобных местах. Но все же я боюсь Малайзию.

Я знаю, что декорации будут великолепными, но атмосфера? Здесь все всё чувствуют. Здесь очень верующий народ. В Ханое пока еще не вкладывают деньги в туризм. Даже в бухте Алон. Какова будет их реакция? Я жду четверга.

В этот вечер нужно будет закрыть все двери. Надо было сказать сегодня Режису, у которого, кстати, зеленые глаза, чтобы он не отказывался от покупки зеленых брюк и турецкой майки, похожей на такую, какие носят хирурги. С ним над этим можно посмеяться.

На его фильм это никак не повлияет. Все работают на пределе своих возможностей. Когда актеры приезжают порепетировать, все остальное отходит на второй план.

В этот момент мы чувствуем себя более живыми, близкими ко всему, и Режис становится ближе к нам. Полтора года назад он проехал 6500 километров лишь для того, чтобы сделать маркировку.

Когда я вижу состояние дорог и всю эту команду в процессе съемок, я говорю себе, что есть на свете еще достаточно сумасшедших и волонтеров, чтобы снимать кино.

Это дорогой фильм, но его стоимость полностью оправдана. Он будет длиться три часа. Не будет ни незапланированных расходов, ни перевыполнения плана. Никто не имеет права заболеть, так как почти все незаменимы.