Прими свою тень - Оксана Демченко

Рой бежал через пустыню, сильно похожую на ту, столетней давности, несбыточную фантазию. Когда волвеки обжили город на Релате и вернулись сюда, в мир, породивший их, поддерживать жизнеспособность в ледяной редкой атмосфере без маски самый выносливый гролл мог не более пяти часов. Стандартных, синхронизированных с системой мер Релата.

Но разве ядовитость атмосферы может отменить любовь к своему миру, родному вопреки всему? Волвеки возникли здесь и жили в неволе, но в этом мир не виноват. Как и в том, что их нынешний облик исходно задумали айри, пытавшиеся совершенствовать себя самих. Стабилизировать двойственную природу волвеков-гроллов, вызывающую до сих пор недоумение у ученых, помогло еще нечто, то ли случайность, то ли чудо… Мир принял их. Стал родным. И они вернулись на свой Хьёртт, чтобы пустыня больше никогда не выглядела безжизненной.

Первый и лучший вожак стаи, Лайл Энзи, строил город. На поверхности, чтобы жители не ощущали себя запертыми в подземелье. Под защитным куполом, позволяющим поддерживать нужные давление и состав среды. Это было важно – сразу основать удобное автономное поселение. Чтобы начать большую работу. Каждый волвек знает, что фантазеров, называвших ядовитую смесь газов воздухом, было много. И что волвеки к фантазиям не склонны. Они задумывают что-либо и реализуют замысел упорно, вместе, слаженно. Так долго, как это необходимо, не отчаиваясь и не теряя сосредоточенности. Ныне живы трое начинателей, все они – айри по рождению. Сто с лишним лет трудиться, не старея, пока что посильно исключительно для бескрылых драконов.

Айри Витто, химик, ведет с первого дня программу изменения состава атмосферы, он и сейчас на Хьёртте. Айри Джанто еще во времена несвободы волвеков создал первые растения, способные терпеть ядовитую атмосферу, недостаток тепла и пыльные бури. Он и поныне увлеченно укореняет и распространяет по пустыне колючую темную траву и мелкий плотный кустарник. Айри Риан создал общую теорию восстановления биосферы Хьёртта безмерно давно – и охотно отдал разработки волвекам, помог разобраться в наиболее сложных вопросах. Сам убедил Академию в допустимости и рациональности ряда практических направлений генного конструирования. Только для неразумных видов! И только при сохранении принципов природного естественного отбора, правда ускоренного многократно. Результаты оказались впечатляющими.

Теперь на Хьёртте есть сезоны года. Чуть более теплый зовут для удобства летом. Второй, похолоднее и более ветреный – зимой. Сейчас, в своем воспоминании, Рой бежал через мимолетную, длящуюся всего трое-четверо суток, весну Хьёртта. Трава, прозванная серебряной сканью за свою склонность стлаться по почве, образуя сложный узор, украсилась мягкими шариками-пуховками, ее стебли тонкие, темные, с узкими упругими иглами пока что свернутых серебристых листьев. А вот и более поздняя селекция. Ощетиненные бурым мехом-мхом кочки, цветущие пятилепестковыми колючими гроздьями на высоких стеблях. Называется «гроллья лапа». Цепляется, соответственно… не отодрать.

Рой бежал вдоль ирригационного канала, мелкого, извилистого, проложенного по склонам пологих холмов без нарушения рельефа. Наступал лапами на свою же трусливую тень, заползшую под брюхо, спасающуюся там от сияния полудня, усиленного присутствием двух лун. Из-за них самая мелкая рябь на воде многоцветна, переливается золотом и багрянцем, как спины вертких хчёл. Рой игриво прыгнул к самой воде, накрыл тенью хчелу – и та мгновенно нырнула в грунт, разыскав неприметную норку. Красивые они сегодня, удачно мимикрировали под сложным многотонным светом. Можно поймать пару и принести детям – пусть радуются, рассматривают. Часа три хчелы под куполом проживут без вреда для себя, они и дольше там могут оставаться, но зачем? Их колония – здесь и вся их жизнь – тоже здесь. Надо возвращать природе то, что является ее частью. Дети обязательно отпустят хчел наружу. И побегут, как обычно, донимать старика Ясеня. Он же мудрый. Пусть объяснит, почему на Релате пчелы летают и жужжат, а местные хчелы стрекочут и ползают, мимикрируют и хранят мед под грунтом, в норах. Этого от них никто не ожидал, улыбнулся всей пастью Рой. Когда ускорили приспособляемость, прогнозировали, что крылья станут большими, годными для редкой атмосферы. А они совсем исчезли… но ловить юрких хчел сложнее, чем их прародителей пчел.

Гролл замер, восстановил дыхание, замедлил пульс. Никто из разумных не охотится на медоносных торопыг. И чего они тогда, спрашивается, боятся? Вон пырей выстреливает метелки с каплями сока. К ночи с ее неизбежными заморозками засохнут, надо собирать немедленно. Вода на Хьёртте до сих пор уникальная редкость, вся подается по каналам, по мере выработки, это затратно и сложно. Облака и дожди – мечта следующих десятилетий.

Хчелы потекли из своих нор сплошными радужными ручейками. Даже ловить неудобно: дела у них… Рой внимательно всмотрелся, нагибаясь ближе к колонне медосборцев. Рыжие глаза впитали их вид. Нос уловил запахи травы, капель нектара, пыли, влаги… Первая хчела-разведчик добралась до зарослей пырея и застрекотала, помогая прочим сориентироваться. Скользнула по стеблю вверх. Наклонила его, облегчая сбор нектара. Замерла в высшей точке дуги, настороженно шевеля усиками. Сетчатые глаза мерцали: два передних и затылочный. Еще бы, смотреть надо внимательно. Второй десяток лет пошел, как в заросли запустили кунгов. Зелень имеется, ее надо общипывать. Так планировали волвеки, айри и человеки Хьёртта. Кунги неразумны, о своей миссии они не догадывались. Зато быстро выяснили, что мед вкуснее жестких сухих листьев, и стали разнообразить рацион.

Рой осмотрелся, подробнее запоминая рабочих хчел: можно ведь не ловить, а просто передать картинку детям, от сознания к сознанию. Словами пояснить. Тем более что он патрулирует, район большой, времени на шалости нет. Надо бежать и искать щели в водоводах, через которые уходит драгоценная жидкость. Каждый день искать! Говорят, прежде, еще в неволе, гроллы обнаруживали щели в куполе древнего города. Только те щели были случайными и возникали редко. А корни гролльей лапы намеренно разрушают водоводы, добираясь до вожделенной влаги. Жизнь хитрее генетиков. Вроде бы сами ее придумали, все предусмотрели, просчитали – а вот, вырвалась на свободу, стала не похожа на исходную идею. Разумные обитатели Хьёртта уважают гроллью лапу за упрямство и неистребимость. И, выкопав с места преступления, не уничтожают, а пересаживают подальше от канала. Волвеки шутят, что ползать растения, к счастью, еще не научились. Джанто, создатель флоры Хьёртта, ужасно сердится, слыша подобное. Его растения не злодеи. Скоро воды станет больше, тогда и исчезнет потребность так фанатично за нее бороться.

Бежать сквозь жар полудня – наслаждение. Грунт большой экваториальной равнины содержит много слюды. Оттого тоном светел, сияет, отражает лучи и сильно греет воздух. Над каналами висят радуги испарения. Изломы высоких редких скал вспыхивают искаженными линзами цельных слюдяных пластин, отбрасывая на траву узкие языки сияния. И Рой скользит в этой странной ряби света без теней, укрывшихся от полудня. В хороводе полутонов, порождаемых движением двух лун. Бежит и дышит. Теперь можно дышать. Воздух сухой, шершавый, но питательный. Пять процентов кислорода – уже немало. Для гролла достаточно, чтобы без устали патрулировать двое суток, умеренно расходуя свои резервы. Улыбаться клыкастой пастью солнцу, ловить ветер и пробовать на язык. Нырять в тень глубоких щелей-низин, бдительно втягивая носом стелющийся по дну газ. Вдруг снова южные сернистые грязевые болота задышали, погнали ядовитый пар из недр?