Бесноватые - Кристофер Фаулер

Она была одиноким ребенком и редко играла с другими детьми, потому что отец одной ее одноклассницы попал в тюрьму за приставания к дочерям. Поговаривали, что дочери и сами были не против, в результате дети в классе стали шарахаться друг от друга. Через несколько лет Сьюзен открыла для себя мастурбацию и решила, что подхватила из-за этого венерическую болезнь. Она проштудировала медицинский справочник, пытаясь выяснить, чем заразилась, и провела еще один год в мучениях, запираясь в своей спальне с ручным зеркальцем. Когда она впервые поцеловалась с мальчиком, она решила, что каким-то образом обманула его ожидания, потому что он не выглядел очень уж счастливым и больше не звонил ей, так что секс стал для нее источником опасений.

Сьюзен так отчаянно пыталась угодить, что это раздражало.

Она не была практичной девушкой. Она любила книги, и терпеть не могла все механическое. Отец возился с мотоциклами: разбирал их на дому. На полу в холле он оставлял пятна масла, а мать потом с трудом выводила их. Он заставлял дочь помогать, — ведь он хотел мальчика, — и издевался над ней, когда она что-нибудь роняла. Он говорил, что если к тому времени, когда она вырастет, она не научится делать жучки на предохранителях, ей придется сидеть в темноте, и все будут над ней смеяться.

Она стала бояться взрослеть.

Семья еле сводила концы с концами. Мать работала на двух, а иногда и на трех работах. Отец говорил, что если они не будут трудиться в поте лица, им придется голодать, а тяжелый труд делает их достойными людьми. Она стала бояться нищеты.

СЬЮЗЕН ГАРРЕТ: ИСПЫТАНИЕ БЕСПОКОЙСТВОМ

Страх — великий стимулятор. Сьюзен сдала все школьные экзамены, потому что боялась провалиться. Ее товарищи никогда не задумывались о будущем. Сьюзен же нарисовала весь мрачный сценарий полностью: провал на экзаменах, неудача в поисках приличной работы, невозможность завести друзей, неспособность полюбить человека с добрым сердцем. Она видела себя уличной попрошайкой, видела унижение, деградацию, голод. Она резала себе руки перочинным ножом или кусками проволоки — годились даже канцелярские скрепки — потому что ее злило то, что ей не хватает силы духа.

Сьюзен работала много, еще больше, еще — и все равно: у нее не получалось даже заказать столик в ресторане, не испытывая смущения. Она пыталась заводить романы, но они не длились долго. А тем временем ее родителей все больше бесила и разочаровывала та нечестная сделка, которой оказалась их жизнь. Сьюзен устроилась на хорошую работу и добилась в ней определенных успехов, но чем выше она поднималась, тем страшнее ей становилось. Боязнь упасть с высоты угнетала ее все сильнее. Когда привыкаешь к хорошему, трудно представить, как можно без этого обходиться.

Когда ей исполнилось двадцать два года, Сьюзен попыталась радикально изменить свою жизнь, и отправилась в Калифорнию с молодым человеком, которого встретила в отпуске. И здесь худшие ее опасения воплотились в нечто до ужаса конкретное. Здесь ко всем неординарным молодым людям относились с пренебрежением, делали из них посмешище, и в результате они оказывались на обочине жизни, сходили с ума или заболевали. Они умирали, не оплаканные и всеми забытые, как собаки на шоссе. Ей казалось, что весь штат впал в коллективный идиотизм. Бойфренд ее вел себя все более странно, и она стала опасаться за свою жизнь. Она рассталась с ним и перестала верить в любовь.

Сьюзен уехала из Лос-Анджелеса, потому что устала пугаться при виде огромных порций еды, устала от того, что ей врут, устала от того, что ей говорят, как она должна выглядеть, и что она должна думать, устала слушать, как люди несут чушь, устала от всеобщей одержимости молодостью, устала от «яканья», устала притворяться, что все великолепно.

Она решила, что безопаснее будет вернуться в Англию. Но привычные места изменились. Вернувшись, она нашла старых друзей испорченными решением вопросов об имущественных правах и ожесточившимися от неудач. Растеряв с годами тот скромный шарм, который у нее был, она позволила себе немного набрать вес. Оказалось, что некоторые ее сослуживцы умерли от каких-то болезней, из них один-два как-то уж совсем нехорошо. Ей стало страшно, что и она так же уйдет из жизни — нелюбимая и забытая.

Впрочем, была одна вещь, которая пугала ее больше всего. Бесчувственность сверстников. Они лгали, воровали и вели беспутную жизнь, и это было так вопиюще бесцельно, что становилось ясно — они безумны. С каждым днем в окружающем мире оставалось все меньше и меньше сути, и наконец все, что бы ни говорили или делали люди, стало казаться ей бессмысленным. Она видела только страшных, жадных, себялюбивых и ограниченных животных, жаждущих лишь острых ощущений; это были люди, которые не задумывались над своей судьбой, они падали в бездну под аккомпанемент пустопорожней болтовни.

Сьюзен поклялась не быть похожей на них, любой ценой. Но как можно было избавиться от страхов? Когда она перевалила на третий десяток, она поняла: ее поколение стало свидетелем победы мирового зла. Больнее всего было понимать, что когда-то было лучше. И вот уже скоро, слишком скоро, придет и ее очередь умереть, уйти из мира, который стал еще хуже. Она и ее ровесники уйдут из жизни, — не узнав уважения, не оставшись в памяти, их бросит в могилу новое молодое поколение эгоистов. Теперь она стала бояться стареть.

Сьюзен поняла: единственное, чего она не боится, — это смерти. Когда перестаешь задаваться вопросами о происходящем в мире, теряешь способность думать о самоубийстве. Смирившись со смертью, можно делать абсолютно все. Панические вопли собственного сознания перестали пугать ее.

СЬЮЗЕН И СКОТТ: СОЗДАНЫ ДРУГ ДЛЯ ДРУГА

Сьюзен поняла, что нет ничего страшнее жизни. Поэтому она сняла номер в захудалой гостинице на окраине Манчестера, неподалеку от места, где родилась, легла там на кровать, аккуратно перерезала бритвой толстые синие вены на запястьях и стала ждать, когда наступит время войти в царство вечной ночи.

Наблюдая, как кровь, пульсируя, льется на кровать из горячих разрезов, она чувствовала себя с каждой уходящей секундой счастливее и счастливее. Все тревоги остались позади, и она впервые ясно увидела, как глупо себя вела, и как просто это было — жить спокойно и без страха. Она увидела с потрясающей отчетливостью, — так бывает, когда смотришь на море перед дождем, — как ошибалась в своих представлениях о мире и людях в нем, как тени детства обманули ее и как просто было сделать все правильно. И, конечно же, к этому моменту прозрение едва не опоздало.

Надо было взглянуть в лицо смерти, чтобы увидеть перспективы жизни. Ей захотелось прервать процесс. Но пошевелиться она не могла, а умирать становилось больно. В мозгу заскрипел тихий и пугающий голос.

Он говорил: «Эта тайна приоткрывается лишь в конце бытия. Ты могла бы прожить счастливую земную жизнь, Сьюзен, — просто не надо всего бояться. Но ты предпочла оставить мир, полный радости и смеха, и отправиться в безмолвную тьму, которая похожа на ту темноту, что пугала тебя в детстве, только на этот раз тебе есть чего бояться. Бояться Бесконечного Ничто».

И тогда начали закрываться ее наполненные паникой глаза, и все, что раньше так пугало ее, рванулось ей навстречу.