Обольстительная Джойс - Элис Маккинли

Но девушка понравилась Андреа. Русые волосы, собранные в косу, серые глаза без тени лукавства, готовность работать, которую все отметили в тот же вечер. Она не была похожа на ту, предыдущую. Но Андреа настораживала излишняя импульсивность. Энергичная, инициативная, она хотела успевать везде и всюду, это стало ясно сразу. По быстрым, точным движениям, которые выдавали неплохую физическую подготовку, по способности хорошо ориентироваться в ситуации и с легкостью, без пробуксовки, начинать новое дело. Добавить ко всему этому полное отсутствие необходимого опыта поведения на раскопках, молодость и неумение подчиняться — и получится непредсказуемый субъект, за которым нужен глаз да глаз. Двадцать два года — это не возраст для таких личностей. Они начинают справляться с собой лет с двадцати пяти, да и то не всегда. — Девушка будет лезть куда надо и не надо и в конце концов найдет приключений на свою голову. Вот тогда у Андреа и появилось нехорошее предчувствие. Он видел Джойс насквозь. С фонтаном идей, с кучей гипотез, с острой потребностью всюду сунуть нос, самой все выяснить и, главное — с преданностью делу и готовностью ради него идти на риск. Андреа сам по молодости лет был таким же. Отец, тоже археолог, как только не наказывал мальчишку, чтобы тот не лез на рожон! И запирал, и драл, и лишал карманных денег, и даже однажды выставил из дому. Но младшему Мартелли хотелось славы, подвигов, он ухитрялся пробраться туда, куда боялись спускаться взрослые, и пугал родителей до смерти своими выходками. Теперь Андреа, уже четко представляя себе возможные последствия такого поведения, с ужасом вспоминал многие юношеские затеи. Где была лет до двадцати четырех его голова, одному богу известно. Как он вообще жив остался! Полное безрассудство. А сколько травм! Все его тело покрывали шрамы, в некоторых местах, с его точки зрения, они были не очень эстетичны, и Андреа, стесняясь, никогда не вылезал из своего камуфляжа.

И вот теперь, глядя на Джойс, он видел себя. Себя в лучших традициях этого типажа! Худшие опасения подтвердились, когда уже на второй день она лихо промчалась мимо своего непосредственного начальника на джипе. Одним словом, сорвиголова. А таких людей надо держать в узде, пока не войдут в возраст, и самое надежное средство здесь строгость. И Андреа пообещал себе, что не даст девушке спуску. Пока она под его началом, ничего не должно случиться. Ведь у нее есть родители, которые ждут, волнуются. Джойс приехала в Египет здоровой, цветущей, и нельзя дать ей себя искалечить. Главное, держать ее подальше от пирамид и периодически смирять исследовательский пыл нареканиями и выговорами. Лучше пусть она считает его хамом и сухарем, чем, почувствовав слабину, втянется в какую-нибудь историю, которая кончится для нее плачевно. Пусть плачет, сердится, обижается, он будет непреклонен.

Но легко сказать. С первого дня Андреа понял, что не может быть строгим с этой родственной душой. Джойс сразу ему понравилась, совсем такая, как он сам. Андреа угадывал в ее серых глазах и гнев, и возмущение, и пламя творческого энтузиазма, и все-все, чего она порой сама не замечала за собой. Ему был близок ход ее мыслей, чистые юношеские устремления, не замутненные прагматизмом зрелости, впечатлительность, еще по-детски искренняя. Андреа хотелось удовлетворять ее любопытство, помогать во всем, ввести в новый мир, который открылся перед ней пока только отчасти, уберечь от ошибок. И с самого начала он понял, что сопротивляться этим желаниям почти бесполезно. А значит, нужно скрыться, держаться подальше. Именно этот план и претворялся благополучно в жизнь. Внешне же свою слабость легче всего было маскировать неприязнью.

А потом все усложнилось. Андреа, всегда считавший себя опытным в делах, касающихся противоположного пола, понял, что на этот раз просчитался. Те чувства, которые он сначала принял за чисто отеческую привязанность, оказались куда более глубокими. Как это произошло? Как он это мог допустить?! Ему хотелось ее видеть каждый день, оберегать, опекать, защищать от всех невзгод и тягот мира, помогать в любом, даже несложном деле. Но открыть свои чувства он пока не смел. Все произошло слишком быстро, слишком спонтанно. Просто однажды утром он проснулся новым человеком. Просто однажды утром он понял, что влюблен. В тот день Джойс, как всегда, сидела у себя под навесом и знать не знала, что Андреа наблюдает за ней. Она нагибалась за новыми осколками и делала снимки, помечала что-то в своих записях, а он, как мальчишка, прятался за дальней палаткой, ловя каждое ее движение. Вспомнив этот эпизод, Андреа улыбнулся.

Больничный коридор был пуст, запах лекарств щекотал ноздри. Мерцали длинные белые лампы под потолком, и в такт им вздрагивали полутени на полу. Внезапно послышались шаги и появилась растрепанная Амалия, значит, сейчас и другие подойдут. Андреа поехал на «скорой» вместе с Джойс, а остальные добирались своим ходом.

— Ну что, как? — Амалия подбежала к Андреа, сидевшему на небольшом кожаном диване. — Что ты молчишь? Что с ней? Не пугай меня.

А он не в силах был отвечать. Ему еще не верилось. Когда произошел первый обвал, Амалию отправили за помощью, а мужчины остались разгребать завал вручную. Думали, что обвалилось только первое перекрытие, что ничего серьезного. Никто и не предполагал, что Джойс могла погибнуть. Настораживало лишь то, что она не отзывается. Но все уже знали ее довольно хорошо, и это никого не удивляло. Просто отсутствие горе-археолога обнаружилось уже минуты через три после того, как все спустились в правый коридор. А значит, у Джойс было время пройти дальше, вряд ли она бы осталась стоять у развилки. Не слышит, поэтому и не откликается. Может, и об обвале еще не знает.

— Чтобы я еще хоть раз куда-нибудь ее взял! — ругался Андреа шепотом. — До конца стажировки близко не подпущу к пирамидам. Будет сидеть черепки разбирать, а еще по шее получит!

— Андреа, не кипятись, — пытался защищать Джойс Мауро. — Она же в первый раз, все интересно. Успокойся, обойдется. Все мы такими были, и ты первый.

Тут крыть было нечем — Мауро говорил правду. Андреа ругал сейчас Джойс так же, как когда-то его самого ругал отец. Потом через ту же стадию археологического непослушания прошли и все остальные в секторе «12 Б». И Амалия, и Феликс, и Мауро.

Пришлось замолчать. Но от этого только возрастало внутреннее напряжение. Пока Андреа говорил, он был уверен, что все в порядке, но стоило остаться наедине со своими мыслями, как в голову полезла всякая пакость.

И тут над головой что-то громыхнуло, гул покатился дальше и с потолка стало капать.

— Черт! Работаем быстрее!

Теперь уже было не до разговоров, стало ясно, что положение критическое. Она там! Она там! Эта мысль заслонила глаза пеленой отчаяния!

— Джойс, отзовись! Джойс! — хрипел Андреа, вгрызаясь в завал, в исступлении выворачивая камни. — Слышишь нас, Джойс?!

Он уже не думал о том, что нужно говорить тихо. Он уже не помнил, что надо быть сдержаннее и не выказывать своих чувств. К черту! К черту все! Сейчас обрушится, сейчас!.. Вода уже текла по стенам, гул нарастал. А она была там. Совсем одна, без помощи, без поддержки. О! Чего бы он не отдал тогда за то, чтобы оказаться по ту сторону завала! Все сокровища мира, все свои открытия, свою жизнь!