Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

Такой же прием ждал и Джона Хорсфолла: «У Рэмсгейта нам впервые устроили невероятный импровизированный праздник, армия и гражданские службы организовали его совместно. Британия приветствовала нас в мантии феи и с волшебной палочкой в руках, были вкратце представлены какие-то исторические моменты – мы едва разбирали, но были глубоко тронуты и сразу же распознали тот присущий нации неукротимый дух, который низверг Наполеона, покончит и с Гитлером. С каким теплом, как вдохновляюще принимали нас в этом старинном порту. Накрыли подносы, очаровательные дамы предлагали нам чай и всяческое угощение. Только вот мы устали, измучились и, наверное, не слишком-то реагировали на все это»34.

Легенда Дюнкерка, впрочем, как и любое великое историческое событие, подпорчена кое-какими неприятными моментами: многие гражданские моряки, которых попросили помочь при эвакуации, отказались, в том числе рыболовный флот Рая и экипажи некоторых спасательных лодок, а другие, однажды ощутив на своей шкуре бомбежку люфтваффе, во второй раз к французскому побережью уже не подошли. И в то время как большинство подразделений сохранило боевой порядок, во втором эшелоне случались такие беспорядки, что офицерам приходилось грозить оружием и даже пускать его в ход. Первые три дня эвакуации британцы переправляли только своих, а французам предоставляли охранять подступы к гавани – их на борт не приглашали. Был как минимум один случай, когда «лягушатники» устремились к кораблям, а вышедшие из повиновения английские солдаты открыли по ним огонь. Понадобилось личное вмешательство Черчилля, чтобы эвакуировали и французов – 53 000 человек, но лишь после того, как вывезли последнего британского солдата. Большинство французов вскоре запросились обратно, попали в руки немцев и были отправлены в Германию на принудительные работы, но это им казалось лучше, чем английское изгнание.

Английский солдат Дэвид Маккормик, расквартированный в Дувре, в письме домашним от 29 мая описывал собственное участие в эвакуации весьма мрачно: «В 1:45 нас разбудили и повели в доки. Там мы до 8:30 испытывали физические и душевные страдания, таская трупы, после чего остались с праздными руками и умом. Мне так плохо, я готов рыдать. Все это бессмысленно, и мне противна закоснелость большинства наших – они идут в доки главным образом, чтобы уворовать сигареты, мелочь и т. д.»35.

Флот понес под Дюнкерком серьезные потери: затонуло шесть эсминцев, 25 получили значительные повреждения. Хуже всего морякам пришлось 1 июня: бомбардировкой с воздуха были затоплены три эсминца и пассажирское судно, еще на четырех кораблях обнаружились пробоины. Адмиралтейству пришлось отказаться от использования крупных военных судов в процессе эвакуации. Солдаты и моряки поносили свои ВВС, которых-де и не увидишь в небе: не было под Дюнкерком человека, который не страшился бы постоянно возобновлявшихся налетов Stuka. Однако британский воздушный флот очень много сделал как раз для того, чтобы не позволить распоясаться люфтваффе, и заплатил за это высокую цену: за девять дней эвакуации было сбито 177 английских самолетов. Немцы всячески старались сорвать операцию Dynamo, но их пилоты признавались, что впервые после 10 мая англичане не допускают их господства в воздухе. В результате люфтваффе не удалось нанести эвакуирующимся такой урон, на который рассчитывал и которым заранее похвалялся Геринг, – отчасти тут была заслуга британских ВВС, отчасти и сами немцы виноваты. После 1 июня германские самолеты били в основном по французам, и потому англичанам завершающая фаза эвакуация обошлась не так дорого, как первые дни. Но главное – Британский экспедиционный корпус вернулся домой. 338 000 человек добралось до берегов Англии, из них 229 000 британцы, остальные – французы и бельгийцы. Благополучное их возвращение приписывали в основном личным заслугам Горта, однако, хотя британский главнокомандующий и впрямь распоряжался вовремя и с толком, спасти корпус не удалось бы, если б Гитлер не придержал свои танки. По одной версии – менее убедительной, хотя не вовсе невероятной, – то было политическое решение, продиктованное надеждой склонить Великобританию к мирным переговорам. Но скорее Гитлер попросту доверился обещанию Геринга прикончить англичан с воздуха: Британский корпус уже никак не препятствовал осуществлению стратегических планов Германии, а танки требовалось срочно отремонтировать и вновь использовать в сражениях против войск Вейгана. Французская Первая армия оказывала немцам мужественное сопротивление под Лиллем, тем самым удерживая врага подальше от Дюнкерка. И пусть английские солдаты остались недовольны союзниками, надо признать, что армия Черчилля действовала в ту кампанию ничуть не лучше армии Рейно.

Парадоксальным образом британский премьер-министр сумел превратить эвакуацию из-под Дюнкерка в мощнейшую пропагандистскую тему. Жительница Ланкастера Нелла Ласт 5 июня писала: «Я позабыла, что я – домохозяйка средних лет, которая часто устает и жалуется на боль в спине. Эти события помогли мне почувствовать себя частицей чего-то вечного, бессмертного, какого-то огня, который может дать тепло и свет, но может и жечь, и уничтожать мусор. Каким-то образом все обрело смысл, и я порадовалась тому, что принадлежу к тому же народу, что и те, кто спасал, и те, кого спасали»36. Британцам удалось вывезти профессиональные военные кадры, на основе которых были созданы новые формирования, но оружие и снаряжение корпуса были полностью утрачены. Во Франции осталось 64 000 единиц транспорта, 76 000 тонн боеприпасов, 2500 пушек и более 400 000 тонн провианта. Сухопутные силы Британии оказались фактически разоружены, и многим солдатам пришлось ждать годы, прежде чем они получили оружие и обмундирование и смогли вернуться в строй.

Порой высказывается мнение, что с уходом Экспедиционного корпуса закончилась и война, однако это мнение в корне неверно: в период с 10 мая по 3 июня немцы ежедневно теряли около 2500 человек, а в следующие две недели темп потерь удвоился и составил 5000 человек в день. 28 мая рядовой французской 28-й дивизии записывал, не теряя бодрости: «Видимо, немцы захватили Аррас и Лилль. Если так, нации пора вернуть прежний дух 1914 и 1789 гг.». Многие подразделения по-прежнему рвались в бой, иные рядовые отнюдь не поддавались отчаянию, которое овладело их начальством. Один из подчиненных бригадного генерала Шарля де Голля писал: «За пятнадцать дней мы четыре раза ходили в контратаку и всякий раз побеждали. Так подтянемся же и зададим жару этой свинье Гитлеру». Другой солдат 2 июня писал: «Мы сильно устали, но останемся стоять здесь, они не пройдут, мы их поколотим, и я буду гордиться тем, что участвовал в Победе – в ней я не сомневаюсь»37. Даже некоторые иностранные правительства еще не были готовы признать окончательное поражение Франции. 2 июня итальянский министр иностранных дел с присущим режиму Муссолини цинизмом посулил французскому послу в Риме: «Несколько побед – и мы будем на вашей стороне».

На последнем этапе кампании 40 французских пехотных дивизий и остатки трех танковых соединений противостояли 50 немецким пехотным дивизиям и 10 танковым дивизиям. 35 генералов Вейгана были отправлены в отставку и замещены другими людьми. В июне 1940 г. французская армия сражалась намного лучше, чем в мае, но было уже слишком поздно, чтобы изменить ситуацию после первоначальных поражений. Константин Жоффе из Иностранного легиона с удивлением писал о том, как доблестно воевали евреи его полка: