Молот и наковальня - Гарри Тертлдав

— Вижу парус! Идет на север! — Спустя минуту он поправил себя:

— Вижу паруса! Идут на север!

Еще через несколько минут последовал новый доклад:

— Не рыбацкие суда, у этих паруса другой формы и слишком большие. Приближаются быстро.

Фракс сложил руки рупором и скомандовал:

— Всем готовиться к бою!

Трубачи быстро передали приказ с корабля на корабль. Сквозь звонкие звуки медных горнов Маниакис слышал, как отдают команды другие капитаны, а все новые и новые дозорные сообщают о том, что видят приближающиеся суда.

Наконец он увидел их сам. Да уж, на рыбацкие суда совсем не похоже. Настоящие военные корабли, такие же, как его собственный, идущие развернутым строем. Маниакис переводил взгляд с них на свою флотилию и обратно, пытаясь прикинуть соотношение сил. Но уверенности в подсчетах у него не было. Он еще раз остро почувствовал себя новичком в морском деле, почти недотепой. Наконец он повернулся к Фраксу и спросил, как тот оценивает противостоящие им силы.

— Если только целая куча парусов не скрывается пока за горизонтом, — ответил тот, пробежавшись пятерней по седой шевелюре, — то это не весь флот с Ключа. Даже не большая его часть. Мы можем в два счета разделаться с ними, величайший, причем сами не слишком пострадаем. — Фракс прокричал трубачу новую команду:

— Передать всем! Разворачиваемся в линию! Мы должны охватить их с обоих флангов!

Маниакис наблюдал за тем, как корабли повинуются приказу. Он заметил, что все проходит не так гладко, как должно быть. Возможно, сейчас это и не играло особой роли, но в другой ситуации именно в таких огрехах могла заключаться разница между поражением и победой.

— На их флагмане поднят белый щит! — надсаживаясь, прокричал дозорный.

Фракс напряженно вглядывался в приближающееся судно. То же самое делал Маниакис. Прежде чем что-либо предпринять, оба хотели убедиться, что дозорный не ошибся. Фракс обернулся, вопросительно глядя на Маниакиса.

— Мы тоже поднимем щит мира, — ответил тот, — но остальные корабли пусть продолжают маневр.

— Да, величайший. — В голосе Фракса прозвучали облегчение и одобрение одновременно. По его команде на нос корабля пробежал матрос с белым щитом, прикрепленным к древку копья.

Маниакис бросил беглый взгляд сперва на восток, потом на запад. Его флотилия уже охватила корабли Ключа с обоих флангов.

— Мы не начнем бой первыми, — сказал он, — но если это сделают они, то мы его закончим, клянусь Фосом!

— Хорошо сказано, величайший! — отозвался Фракс, по-прежнему не скрывавший своего недоверия к капитанам, состоящим на службе у Генесия.

Флотилии продолжали сближаться. Казалось, возможность окружения не волнует капитанов с Ключа; это начинало беспокоить Маниакиса. Перед сражениями на суше военачальники стараются как можно выше поднять боевой дух своих воинов, чтобы увеличить шансы на счастливый исход битвы, и чаще всего этот энтузиазм приносит пользу. Но он был не уверен, что в морских сражениях дело обстоит так же; здесь все выглядело более упорядоченным, куда больше зависело от мастерства, чем в беспорядочной рукопашной схватке, которой обычно заканчивались битвы на суше. Корабли напоминали ему фигуры, передвигаемые по доске при игре в видессийские шахматы.

Он улыбнулся, когда эта мысль мелькнула у него в голове. В случае удачи он захватит те корабли и снова поставит их на шахматную доску, но уже как часть собственных сил.

Но будет ли удача сопутствовать ему? На этот вопрос он пока не мог ответить. Как только корабли сблизились на дистанцию слышимости, с ближайшего корабля флотилии Ключа раздался зычный крик, далеко разнесшийся над сине-зеленой водой:

— Почему вы продолжаете маневр охвата, хотя подняли белый щит мира?

— Потому что мы вам не доверяем, — прямо ответил Маниакис, а глашатай прокричал его слова так, чтобы их услышали на приближающемся дромоне. — Узурпатор Генесий уже покушался на мою жизнь, вот почему у меня нет оснований доверять ни ему, ни его людям. Но мы не собираемся вступать с вами в бой, если вы не нападете первыми!

Следующий вопрос его слегка озадачил:

— С кем из Маниакисов мы ведем переговоры?

— С младшим. Надеюсь, вы меня уже разглядели.

«Неужели Генесий даже не знает, кто его противник?» — подумал он. Да нет, не может быть. Теперь пришла очередь Маниакиса спрашивать;

— Кто говорит со мной?

— Тиберий, иподрунгарий военного флота Ключа! — спустя мгновение донесся ответ. — Могу я встать с тобой борт о борт для переговоров?

— Подожди немного! — ответил Маниакис и, обернувшись к Трифиллию с Курикием, спросил:

— Кто-нибудь из вас знает этого человека?

Трифиллий чуть не подпрыгивал на палубе от возбуждения.

— Его брат женат на моей двоюродной сестре, величайший, — выпалил он. — Я был шафером на их свадьбе!

Курикий тоже оказался связан с Тиберием, причем в некотором смысле даже более тесно, нежели Трифиллий.

— Он должен мне семьсот золотых, величайший, — сообщил он. — Плюс годовой процент с этой суммы.

— М-м-м. — Маниакис, не знал, как реагировать — Прости мне нескромный вопрос, о высокочтимый Курикий, но в чем, по-твоему, сильней заинтересован Тиберий: в выплате долга, в том, чтобы этот долг был предан забвению, или в том, чтобы устранить тебя и тем самым сделать вопрос о выплате неактуальным?

— О, вопрос о выплате долга останется актуальным даже в случае моей внезапной смерти, — сказал казначей. — Все документы в полном порядке, смею тебя уверить. Долги такого рода подлежат выплате моим наследникам, в том числе Нифоне, которая получит свою законную часть от всех возможных в будущем денежных поступлений.

— Ты действительно все предусмотрел! — В голосе Маниакиса прозвучало неподдельное восхищение.

«Боже мой, — подумал он, — даже после шести лет кровавой анархии, которая сопутствовала правлению Генесия, Курикий пребывает в убеждении, что закон в конце концов восторжествует и обеспечит ему выплату денег любым непокорным должником». На самом деле выражение «пребывает в убеждении» было даже слишком сдержанным; императорскому казначею любой другой результат казался попросту невообразимым. Маниакис подумал было, не просветить ли ему будущего тестя насчет силы убеждения, какой обладает разящее железо, но мгновением позже ему в голову пришла мысль, что Курикий тоже пытается просветить его. На свой манер. Тогда он попробовал подойти к делу иначе:

— Не согласишься ли ты простить долг этому человеку ради того, чтобы привлечь его на нашу сторону?

— Разумеется. — В голосе Курикия не прозвучало ни малейшего удивления. — В конце концов, сейчас это едва ли не единственный способ немедленно склонить чашу весов на нашу сторону!

— Отлично. На этом и остановимся. — Маниакис, повернувшись к глашатаю, приказал: