Призрак другой женщины - Галина Владимировна Романова

Утром она демонстративно не встала, чтобы приготовить ему завтрак. А он сегодня не ответил ни на один ее звонок. Правда, позвонила она ему лишь однажды, в обед. Кстати, обед он проигнорировал. И решил вдруг, вызывая Мишина к себе в семь часов вечера, что напьется сегодня непременно. И пусть они знают!..

Олег вошел потерянный, со странным выражением лица. Медленно, не на обычном энергетическом подъеме, прошел по кабинету, сел напротив, затих.

– Ты чего такой кислый, а? – спросил полковник. – Что там с места происшествия?

– Два…

– Да знаю я про два выпотрошенных трупа, знаю! – перебил его полковник. – Ты с хозяйкой дома говорил, к которой Стахов вчера наведывался?

– Говорил. – Мишин опустил глаза, начав разрисовывать косой линейкой лист в клеточку из собственного блокнота.

– И что узнал? Зачем Стахов к ней с охраной пожаловал?

– Дом собрался у нее купить.

– Дом?! Купить?! Зачем?! – вытаращился Кораблев. – У него же недвижимости этой, по слухам, хоть одним местом жуй.

– Вот и я о том же, – согласно качнул головой Мишин, длинная челка тут же занавесила ему глаза, он привычно откинул голову, возвращая назад непокорные волосы. – Дом хорошего слова не стоит, не то что денег. Нет, добротный, конечно. На века построен. Но чтобы так вот за него подметки на ходу рвать… Непонятно как-то.

– Может, место?

– Да нет, что вы, – махнул рукой Мишин, полистал блокнот, уставился в какие-то заметки. – Земли мало совсем. Строительство там никакое не планируется, в управе узнавали. Дорогу тоже не поведут. Да ее и вести некуда. Нет, все дело в доме.

– Твои соображения?

– Не знаю. Пока ничего не знаю. И совсем ума не приложу, как связано исчезновение Стахова и зверское убийство его охранников с убийством Быкова. Почерк-то один! И характерный след от зазубрины от ножа на теле тот же.

– Ага! Уже неплохо, – кисло повеселел Кораблев, прекрасно понимая, что, если это работа безумного маньяка-убийцы, проискать они его могут не один год. – Значит, и в том, и в этом случае действовал один и тот же человек?

– Или несколько человек, пользующихся одним орудием убийства. Странно как-то… Не нравится мне все это, товарищ полковник. Дом… Зачем он понадобился Стахову?! Причем он настолько нагло шел напролом, что начал действовать еще до знакомства с хозяйкой дома!

– То есть?

– Ее уволили с его подачи. А потом явился он. И начал прессовать ее при помощи охраны. Она-то промолчала. А вот ее работник – алкаш местный, проговорился, что охранники и за руки ее хватали, и угрожали. А Стахов вполне конкретно дал понять, что домом завладеет в любом случае, с ее согласия или без оного.

– Вот! Вот оно, Олег! У нее просто не оставалось выбора, и она… – Кораблев нервно заерзал, потеребил ноющий от неосторожного утреннего бритья подбородок. – Могла она вступить в сговор с этим работником своим и…

– Нет, – перебил его Олег. – Ни она, ни работник ее не смогли бы справиться с двумя здоровыми мужиками. Он весьма тщедушный. Она всего лишь женщина. Обычная женщина.

И вот по тому, как заволокло при этом глаза его подчиненного, как тот вздохнул и перекосил рот, Кораблев понял: Мишин снова наступил на те же долбаные грабли.

Ну какого хрена, а??? Почему его дочь – умница, красавица, интеллигентная девушка взяла и влюбилась в прыщавого, пахнувшего по́том скрипача-неудачника, а Мишин снова клюнул на фигурантку?! Что за напасть такая близких ему людей преследует?!

– Обычная, говоришь, – задумчиво рассматривал Мишина полковник, тут же передумав напиваться. Нет, нет у него повода. – Красивая?

– Что? – Мишин дернул шеей и покраснел так густо, что мог бы и не отвечать, все было и так понятно.

– Красивая, говорю, девица-то?

– Д-да, интересная. Очень интересная девушка, – промямлил едва слышно Олег, снова принявшись листать полупустой блокнот.

Он понял, что полковник догадался. Он знал о его проклятии. И редко когда ругал, прекрасно понимая, что чувства подчиненных под кодекс чести не подгонишь.

– Воздыхателей наверняка много? – гнул свою линию полковник, решив, что уж на этот-то раз он не даст парню скатиться в омут, из которого тот всякий раз выбирался с ранами на сердце и с тоской в глазах.

– Да, есть.

– Личности установили?

– Работаем.

– Молодцы. Думаю, что убийца среди них. Вопрос другой меня тревожит. Да и тебя, думаю, тоже. – Кораблев скорбно поджал губы. – Воздыхатель этот, с кинжалом в руке, свой ритуальный акт возмездия совершал с ее благословения? Или как?!

Толику жутко жгло правую щеку. «Это солнце», – догадался он сквозь исчезающий сон. Вчера забыл задернуть шторы, сегодня проспал допоздна, вот светило и бесчинствует, забравшись к нему в комнату.

Он вздохнул, повернулся на бок, потом перекатился на спину, улегся на то место, где не часто, но все же спала Анька, и снова вздохнул.

Ему было скучно без нее. И не только в последние дни, когда она постоянно оставалась дома и ждала возвращения Стахова, а вообще скучно. В его жизни ему сильно ее не хватало. Он даже не думал никогда, что так будет со временем. Затыкал ноющие душевные дыры молоденькими девчонками. Они аппетитно дрыгали ножками, крутили попками, щебетали, веселились за его счет. Потом куда-то исчезали. Он не отслеживал, неинтересно было. Проходила пара дней, и тут бац – снова дыра в душе. Огромных, к слову, размеров. В нее засасывало буквально все чудесные впечатления от его беззаботной холостяцкой житухи. Засасывало, а потом выплевывало пустыми и никчемными.

Милочка…

Милочка позавчера с утра опять очень себя ему навязывала. Так старалась и цеплялась за его пиджак, что он даже накричал на нее.

– Юрку! – заорал Толик, отпихивая бедную девушку в приемной, куда заглянул, разыскивая Анну. – Юрку соблазняй!

– Зачем?!

Она хлопала длинными ресницами, глаза медленно наполнялись слезами, делаясь размытыми и некрасивыми. Словно кто-то на холст с ее портретом две кляксы уронил, честное слово! И ему – что самое страшное и противное – совершенно не было жаль ее. Совсем-совсем! Анька вот вчера ноготь на мизинце сломала, так ему даже низ живота скрутило, когда она рукой замахала со страдальческим выражением лица.

– Юрка, он… – Надо было что-то выдумать, иначе Милка разревется и придется ее утешать. – Ты давно ему нравишься, Люд.

– Неправда! – выпалила она и в сердцах стукнула кулачком в свою ладошку. – Вы все врете, Толечка! Вы все на ней помешались, все!!!

– На ком? – Он глупо ухмыльнулся, пожалев уже, что спровоцировал ее на заведомо известный ответ. Глянул поверх ее головы на улицу за окном, пробормотал: – Красота-то какая, Люд. Весна! Скоро праздник женский. Что ты хочешь получить в подарок?