Леди в бане - Виктор Рябинин

Они долго лежали, не разъединяясь, опустошённые и счастливые. А потом Алексей благодарно поцеловал Светлану в плечи и шею, а когда их тела успокоились, они уснули, полные гармонии и покоя.

* * *

Рассвет давно уже заглянул в окна, когда сладкий сон вновь испечённых любовников прервал громкий стук во входную дверь.

– Лежи тихо, это мамаша. Она сюда не зайдёт, – полушёпотом произнесла Светлана и накинув халатик, выскользнула в прихожую.

Алексей, оставаясь в постели, спокойно разглядывал знакомый потолок и тихо ожидая окончания утренней встречи бывших ближайших родственников. Да и покладистый нрав первой тёщи, её природная деликатность старой учительницы, не предполагали скандального начала дня.

Однако, дальнейший ход событий быстро внёс свои коррективы в мирный ход визита предполагаемой мамаши.

В прихожей послышалась некоторая возня, затем злой стук уверенных каблуков по кухне, и вот уже на пороге неожиданной реальностью проступила Таисия, полная благородного до пунцовости гнева и праведного возмездия.

Лёшка от вида законной по паспорту супруги враз занемог душой, а когда она, чеканя шаг, подошла к дивану и от всего щедрого сердца врезала мужу не дрогнувшей рукой увесистую оплеуху, то и тело его предательски ослабло, подчинившись напору чужой и яростной воли.

Ещё раз пройдясь натруженной дланью по морде муженька, Таисия разродилась небольшой, но содержательной речью, суть которой знакома каждому истинному, но потерявшему бдительность, мужику. Во время ораторствования в свой полный и визгливо-громкий голос, она успела собрать в охапку всю нехитрую одежонку супруга, а безвольного страдальца, почти пинками, выгнать из дома.

Может быть, это странно, но к Светлане Таисия как будто претензий не имела, ибо кроме словесного поносительства, рукоприложения к всё ещё возможной разлучнице не применяла. Видимо, примерив к себе блудодейство покинутой жены, приняла это как неизбежную, но вполне пресекаемую бытовуху. С тем и удалилась, как герой.

Лёшка же, оказавшись на свежем воздухе в непотребном виде, всё ещё не приходил к ясности сознания. Но всё же легко взял след и, подгоняемый уверенными командами Таисии, спешно потрусил к родному очагу. И лишь только различив кой-какое испуганное людское шараханье на утренних улицах, а краем сознания постигнув всю незавидность своего голого положения, он взбунтовался разумом и сиганул в ближайшие кусты.

Огородами и пашнями выбирался Алёха к лесному массиву, изредка вспугивая излишне утренних хозяйственных сограждан. Крапива и колючие кустарники терзали его молодое тело в скорбном пути оголтелой сохранности от взгляда. А виновник этого позора печальным маятником бился о голые ноги хозяина и своим жалким и грязным видом, от частого залегания между гряд, вызывал каркающее сострадание даже у ворон.

Весь день, как первобытный обезьянин, таился Лёха среди неухоженной природы, питая собою комаров и прочую гнусь. Весь день его душа, так подло попранная близким человеком, стонала и содрогалась под неумолкаемый пересуд лиственных деревьев. И лишь глубокой ночью, до смерти пугая влюблённые парочки, добрался несчастный до родного порога и сдался на милость победителю…

В настоящее время Алексей Петрович скромно живёт в лоне семьи, избегая посещения людных мест и сборищ праздного народа. Таисия не может нарадоваться домовитости и хозяйственности супруга, а дети растут в любви и строгости нравов.

И лишь иногда ночной порой мучает Алёшу один вопрос: почему Таисия, получив чей-то из столь памятной очереди соболезнующий донос на него, избрала для своей акции возмездия светлое время суток?

Дела с беременностью у Натальи протекали хорошо. Что ни год, то аборт. Бывало и по два, но это редко, разве что в високосный. А так как она была человеком свободным от трудов и прочих уз, то лихо поплёвывала на укоризны матери и пересуды соседей. Независимость требовала платы, поэтому периодическая скоблёжка её воспринималась как суровая необходимость. К тому же природа здоровьем не обидела, и в свои двадцать четыре Наталья выглядела кругом вполне прилично и постоянно чувствовала интерес со стороны мужиков.

Но как-то раз, в очередной раз представив для обозрения свою мохнатую дуру немолодой уже врачихе, она узнала, что абортирование ей в дальнейшем противопоказано по причине опасного истончения стенок матки и что для сохранения возможной репродуктивности необходимо поберечь себя и покончить с дикой любовью.

Это был удар значительно ниже пояса. Знакомые Натальины мужики не пользовались известными резиновыми изделиями, а о других способах предупреждения последствий любовных игрищ она имела весьма смутное представление. Вот тут и думай! Но замуж выходить желания не было, как, собственно, не было и предложений к этому.

Наталья, памятуя приговор врачихи, боязливо сносила условия монашеской жизни месяца два, но, когда полностью оклемалась и первый испуг прошёл, природа и привычка стали требовать своё, упорно подталкивая к знакомому соблазну.

Вот тут-то и попалась ей на глаза научная книжка про любительский секс для начинающих, в которой было много чего поучительного, а, зачастую, и неизвестного Наталье.

Сроду не дочитывала она книг до конца, но эту осилила и очень просветилась теоретически в вопросах, доступных ей ранее лишь на грубой практике. Многое узнала она о своём внутреннем устройстве не раз пользованного врачами органа, оказавшегося более сложным, чем у мужиков, хотя на взгляд и ощупь можно бы было предположить обратное. Даже кое-какие названия отложила в памяти и уже могла отличить кастрацию от мастурбации. Правда, последнее ей было известно под другим словом, и к действию этому она питала презрение, как вредному для здоровья, справедливо, на первый взгляд, полагая, что для развлечения есть мужик, которого использовать в своих целях всегда легко и просто. В этой же учёной книге онанизм, наоборот, не ругали, а даже иногда советовали, как средство разрядки, впавшим в одиночество особам…

А вот разрядиться-то, ох, как хотелось! И книга с научной точки зрения учила навыкам самообслуживания без нанесения вреда здоровью и психике. А тут ещё и сны – косяком голые мужики и в очередь.

Словом, как ни крепилась Наталья, но всё же решилась-таки поиграть сама с собой и посмотреть, что из этого получится. А вдруг и нормально? А вдруг, таким вот образом можно будет некоторое время перебиться? Ведь должны же эти стенки когда-нибудь нарасти и окрепнуть!

Мать как раз собиралась во вторую смену, как обычно перед уходом попилив дочь насчёт работы, но не так настырно как бывало, заметив затишье в Натальиной буйной жизни. Да и то – отец Натальи слинял, бог знает, в какую пятилетку, а ей что, одной горбатиться при здоровой нахлебнице? Давно пора доченьке приносить какую-нибудь, но регулярную зарплату. И так уже не первый год не слезают они с языков в своём городишке.

Дочь привычно, но без ругани, выслушала старую, а затем, закрыв за нею дверь, даже и на цепочку, зашла в свою комнату и присела на кровать, задумавшись – с чего начать? Но кроме голого, расплывчатого очертания мужика, в голову ничего не лезло. Наталья вздохнула, встав, задёрнула шторы на окне и пошла на кухню, вымыть на всякий случай руки, как того требовала книжная научная гигиена собственноручных половых отношений.