Чужая невеста - Ирина Волчок

Ее там не будет… Вот оно. Он будет там, а ее там не будет. Он, значит, будет работать приказчиком на ее стройке, а она, значит, будет здесь… замуж выходить.

— Нет, — сказал Алексей и закашлялся. — Нет. Слишком большие деньги. Такая ответственность. Деду с бабкой отдай свои миллионы. А я растрачу.

— Ты когда-нибудь будешь серьезным или нет? — рассердилась Ксюшка. — Ты же обещал мне помочь! Или нет? К тому же, если я отдам все бабушке и дедушке, не видать нам нового дома никогда! Они тут же зажмутся, не то, что на дом — на коробку спичек ничего не потратят! Чтобы все мне по наследству осталось… Знаю я их. Я ведь до сих пор не сказала, сколько выиграла. Тем более — сколько процентов уже набежало. А то заявят, что никакого дома им не нужно, придумают, что мне нужно что-нибудь… дурацкое. Квартиру какую-нибудь в Москве, например. Леший, ну пойми, ну, Леший же! Если бы у меня сейчас время было, я бы сама занялась, правда. Но до августа я совсем ничего не успею… И кроме всего, мне ужасно хочется прямо в новый дом приехать. Приезжаю — и прямо в новый дом. Представляешь? И чтобы моя комната была такая же, как твоя. И веранда чтобы такая же была. И гамак…

Так она приедет? Она сказала: приезжаю — и в новый дом… И комната там у нее своя будет!

— А… когда ты приезжаешь? — спросил Алексей, боясь надеяться.

— Месяца через полтора, — помолчав, сказала она. — Я так думаю. Тут еще надо кое-что решить.

— Что? — Алексей так вцепился в загривок Буксира, что пес изумленно тявкнул и замотал башкой, пытаясь высвободиться.

— Да так… оргвопросы… — Ксюшка нашла его руку, разжала ее, освобождая Буксира от его хватки, и устроила свой кулачок в его ладони. — Леший, ты ведь согласен?

— Да, — сказал Алексей, осторожно охватывая ее тонкое запястье. — Согласен. Куда же я денусь? Только я все равно боюсь. Вдруг ты не приедешь?

— Куда же я денусь? — повторила Ксюшка его слова, и прозвучали они почему-то очень печально. — Не бойся, обязательно приеду. Просто у меня здесь еще кое-какие дела остались… не-за-вер-шенные… — Она сладко зевнула и отобрала у него свою руку. — Спать пора. Завтра у меня день сильно загруженный. Не считая того, что послезавтра — защита диплома. Ужас какой-то, да?

— Действительно, — согласился Алексей рассеянно. — Ксюш, а какие это у тебя незавершенные дела остались?

— Да так, по мелочи… — Она выбралась из гамака, пошарила в траве, отыскивая свои шлепанцы, и опять зевнула. — Ты бы тоже ложился. Тетя Надя меня уже ругала, что ты не высыпаешься. Якобы из-за меня.

— Не слушай ты ее, — буркнул он смущенно. — Всегда тетка Надька все опошлит.

— Да ты что? — удивилась Ксюшка. — Тетя Надя хорошая. И тебя очень любит. И никогда она ничего не опошливает… Не опошляет.

— Да это я просто так ляпнул… — Алексей еще больше смутился и совершенно неожиданно для себя грустно добавил: — Маленькая ты очень.

— Ну, вот еще! — возмутилась она вполне всерьез. — Почему это я маленькая? Я уже несколько лет совершенно самостоятельная. И помощи ни у кого не прошу, еще и другим помогаю, да! Между прочим, у меня уже практически высшее образование, и две специальности, и еще знание английского… почти свободное.

Он вздохнул, встал, молча подхватил ее на руки и понес к дому. Она ахнула, обхватила его за плечи и напряженно замерла у него в руках.

— Ты что, испугалась? — Алексей остановился, но ее не отпустил.

— Н-нет, — с запинкой ответила Ксюшка. — Тапки соскочили. Опять потеряются.

— Ничего, Буксир найдет….

Он поднялся на веранду с Ксюшкой на руках, но и тут не отпустил ее сразу, стоял, близко заглядывая в ее немножко испуганное, немножко смущенное лицо.

— Ты чего? — шепотом спросила она и смутилась еще больше.

— Ксюшка! — Алексей закрыл глаза и потерся щекой о ее лохматую голову. — Ксюш, пообещай, что выполнишь одну мою просьбу. Очень большую.

Ее руки на его плечах стали еще напряженней, а голос — еще неуверенней:

— Какую?

— Разбуди меня завтра утром, а?

— А… да, конечно…

В ее голосе теперь слышалось облегчение, но что-то такое в нем было еще… Неужели разочарование? Да нет, вряд ли. Это он сам себе придумывает. Сам придумывает, сам верит. Ну и сам дурак.

Алексей поставил ее на ноги, сунул руки в карманы и стоял, жадно разглядывая ее лицо — каждую веснушку, каждую черточку, каждую ресничку… Хотя и с закрытыми глазами он уже мог совершенно точно представить, в какую сторону торчит каждая ее выгоревшая на конце ресничка. Ксюшка отступила на шаг, чуть не споткнувшись о крутящегося под ногами Буксира, подняла руку и потерла ладошкой глаза, нос, рот…

— Что-то не так? — неуверенно спросила она. — Я чем-нибудь испачкалась?

Алексей взял ее руку, долго рассматривал узкую розовую ладошку с тонкой белой полоской шрама у запястья, потом наклонился и уткнулся в эту ладошку лицом, жадно вдыхая ее запах и шепча что-то совершенно непонятное даже для себя самого.

— Леш! — Ксюшкин смущенный голос не сразу дошел до его сознания. — Леш, ну что ты… Леш, не надо… Так нельзя!

— Почему? — Алексей с трудом оторвался от ее руки, отвернулся и уставился в темный сад. — Почему так нельзя? А как можно?

Ксюшка молчала, и он замолчал, постепенно приходя в себя и наполняясь раскаянием, грустью и тихой нежностью.

— Знаешь что, — наконец решительно сказал Алексей. — Мне без тебя никак, Ксюш. Ты за меня замуж выходи. Выйдешь, а? А то я не знаю, что сделаю…

И опять было молчание, и он, чувствуя себя полным болваном, смущенно буркнул:

— Могла бы и ответить что-нибудь…

И обернулся.

Ксюшки на веранде не было. Интересно, когда это она успела смыться? Да так тихо… Интересно, слышала она или нет? Наверное, нет. Алексей испытал замечательную по нелепости гамму чувств — облегчение, разочарование, обиду, благодарность и даже смешную детскую радость: его все-таки не послали к черту, что само по себе уже приятно. Это даже хорошо, что она не слышала.

…Оксана, тихо притворив за собой дверь, с трудом перевела дыхание и зажмурилась, испуганно ощущая неистовые удары сердца. Сейчас надо быстренько добежать до своей комнаты, пока какой-нибудь инфаркт не получился, лечь и уснуть, а завтра будет все как всегда. Она ничего не слышала, ничего не видела, ничего не знает, а Леший утром поймет, что утро вечера мудренее. Наверное, он больше никогда не повторит таких слов. Наверное, он просто пошутил… ну, не то чтобы пошутил… Но сказал не всерьез. Во-первых, кто ж так предложения делает? Они знакомы всего пять дней. Марк перед тем, как предложить ей выйти за него замуж, месяц водил ее по всяким театрам, презентациям, тусовкам каким-то… Ухаживал. Характер узнавал. Вкусы и интересы.

А тут пять суматошных дней — и нате вам. Нет, это не может быть правдой. Кто такой Леший и кто такая она? Если уж быть до конца объективной, рядом с Лешим даже красавица Лариска проигрывает. Не считая того, что он еще и умный, добрый и смешной. Не считая того, что он хозяин совершенно потрясающего сада. Не считая того, что он сам построил себе дом, в котором можно прожить всю жизнь и ни разу выйти не захочется. Разве только в гамаке покачаться.