Капеллан - Анатолий Дроздов

Пока она веселилась, я успел встать, принять душ и позавтракать. Довольный, я шел к кабинету, как на меня налетел вихрь.

— Кап! Миленький! Солнышко!..

Меня обчмокали и обслюнявили. Кося глазом по сторонам, я затолкал потерявшую голову пулеметчицу в кабинет и успокоился, только закрыв за собой дверь.

— Покажись!

Анна отпрыгнула и приосанилась. На ней было новое платье, туфли на каблуке и сверкавшая лаком сумочка. Но не это привлекло мой взор. Операция удалась. Шрам, понятное дело, исчез, но это не стоило упоминания. Убрать рубец — задачка для первоклассника, я сделал больше. Природные черты лица Анны были грубоваты: толстоватый нос, маленькие глаза, тонкие губы… Симпатичная, но не красавица. Посему, дав импет шраму, я поработал над остальным. Как мастер шлифует работу ученика, так и я исправлял Творца, в чем и преуспел. Вместо Анки-пулеметчицы передо мной стояла принцесса — высокая, стройная, с обольстительной фигурой и очаровательным лицом. Изящный носик, маленький рот с пухлыми губками, огромные глаза и упрямый подбородок… На себя прежнюю Анна походила как лебедь на неуклюжего птенца.

— Тебе придется перепрошить индетификатор, — сказал я. — Иначе не признают.

— Уже! — хмыкнула Анна. — Меня не пускали на базу. Понадобился сканер. Я им устроила! Кап, я хочу, чтоб ты знал… — она вдруг всхлипнула.

— Про уговор не забыла? — перебил я.

— Нет! — заверила она.

— Вот и молчи. Спросят, скажешь, что сделала пластическую операцию. Где и как, говорить не обязательно.

— Ладно! — согласилась она.

— Теперь — иди! — я подтолкнул ее к двери. — У меня дела.

Ничего срочного, впрочем, у меня не было. Но я хотел, чтобы она ушла. Потому что чувствовал, что стану Пигмалионом.

На воскресной службе Анна исповедалась и причастилась. Проглотив Святые Дары, она с чувством приложилась к моей руке, и я понял, что будут проблемы.

Они не замедлили нарисоваться. После службы Анна подошла ко мне и предложила скатать в столицу. Я отказался, сказав, что занят. Она попросилась поговорить. Я покривил душой, сказав, что нет времени. Так продолжалось пару недель. Анна искала общения, я его избегал. В итоге ей это надоело. Вечером в дверь моей комнаты решительно постучали. На пороге стояла Анна.

— Нам нужно поговорить! — сказала она и, отодвинув меня, прошла внутрь.

Мне ничего не осталось, как идти следом. В комнате она села в кресло и уставилась на меня. Вздохнув, я устроился напротив.

— Меня зовут замуж! — сообщила Анна.

— Надеюсь, хороший человек? — спросил я.

— Это человеки. На сегодняшний день их набралось одиннадцать. Среди них офицеры, сержанты и рядовые.

— Трудный выбор! — сказал я. — Пришла посоветоваться?

— Прекрати, Кап! — обиделась она. — Сам знаешь, что я не за тем. Ты отчего-то избегаешь меня. Не нравлюсь?

— Нравишься! — признался я. Священникам нельзя врать.

— Тогда почему?

— У наших отношений нет будущего.

— Это с чего? — удивилась она.

— Ты не забыла, что я священник? Нам запрещен блуд.

— Так я не за этим шла! — фыркнула Анна. — Что я, блядь? Ты мне давно нравишься, Кап! Раньше я считала тебя заносчивым. Прежний батюшка был добрым, а ты требовал, чтоб мы исповедовались, и смотрел сурово. В роте о тебе говорили плохо. А потом я увидела, как ты спасаешь парней… Весь крови, ты не прекращал их лечить, пока не упал без сознания. После этого я поняла, что если есть человек, которого стоит полюбить, так это ты. Только я не рассчитывала на взаимность. Кто ты и кто я? Красавец-офицер и какая-то девчонка. К тому же уродливая… Я ошиблась. Ты заметил меня и предложил убрать шрам. В результате сделал красавицей. Мне завидуют женщины части. Парни объясняются в любви и зовут замуж. Обещают носить на руках и мыть ноги, — Анна фыркнула во второй раз. — Только мне это не нужно. Есть человек, которого я люблю. Он сделал меня счастливой, и я готова ради него на все. Женись на мне!

— Это невозможно, — сказал я.

— Неправда! — укорила она. — Я узнавала. Твой целибат можно снять.

— Если ты подготовилась к разговору, — сказал я, — то, наверное, знаешь, какие требования предъявляют к жене священника?

Она с подозрением глянула на меня и нажала кнопку коммуникатора. Вспыхнул виртуальный экран, и она забегала по нему пальцами. Затем впилась взглядом в открывшийся текст.

— Пункт три, — подсказал я.

— Девственность? — изумилась она. — Невеста должна быть невинна? Ты это серьезно?

— Более чем.

— Но это же ерунда, Кап! — возмутилась она. — На дворе двадцать второй век! Как можно такое требовать? Ты сам знаешь, что я не из таких — исповедовалась тебе. Ну, было у меня разок в школе. Девочки решили попробовать, я — с ними. Чего взять с дуры? Мне, кстати, не понравилось — больно и противно. И вот из-за этого я и не подхожу?

Я не ответил.

— Тебе это важно? — насупилась она.

— Мне нет, — сказал я. — А вот им, — я указал пальцем наверх, — да!

— Но это же дикость! Каменный век!

Я промолчал. В академии мы говорили об этом с капелланом курса. Зачем сохранять многочисленные и явно устаревшие ограничения? «Стоит только раз отступить, — ответил он, — и все покатится. Вон, протестанты в однажды решили поправить веру. Что в итоге? Сколько сегодня течений в протестантизме, скажете? У них на каждом хуторе своя церковь. И какая? Педерасты-священники венчают педерастов-новобрачных. Где там Бог, какая благодать?!»

— Мы не признаемся! — предложила Анна.

— Целибат снимает владыка. Он первым делом затребует твое досье. А там — данные медосмотра.

— А если не подчинимся?

— Меня извергнут из сана и уволят из армии. Отправят на Землю, а ты останешься — у тебя контракт.

— Я разорву его! — сказала Анна. — Совершу дисциплинарный проступок, и меня выгонят. Плевать! Улетим вместе.

— Я шесть лет учился в академии, — сказал я. — Мое священство мне дорого далось. Поэтому все останется, как есть.

— Кап! — заплакала она. — Как ты можешь так говорить?! Ведь я люблю тебя!

Я сидел, не зная, как ее утешить. Анна достала платок, утерла слезы, после чего ушла. А я достал бутылку вина и осушил ее — один.

После я не раз пытался ответить на вопрос: с чего я на нее запал? Обычная девочка, не слишком образованная, хотя и неглупая, Аня мало походила на знакомых мне женщин. В ней не было хитрости, желания доминировать, стремления настоять на своем. Искренняя и непосредственная, как ребенок, она вызывала симпатию, а не любовь. Все переменилось после операции. Новая внешность пробудила в ней уверенность в себе. Она осознала себя женщиной, достойной любви. И эта новая Аня нравилась мне куда больше прежней.