За ядовитыми змеями - Юрий Борисович Ильинский

Повсюду колышется сочная зелень. Недаром здесь бытует поговорка: «Кто воды Мургаба напьется, тот опять сюда вернется».

Мы высадились на станции Ташкепри и направились вниз по течению реки. Едва вышли на берег Мургаба, как сразу же стали натыкаться на змей.

К тому времени я уже имел некоторый опыт охоты за ядовитыми змеями и не испытывал того сковывающего чувства, которое раньше охватывало меня всякий раз, когда приходилось видеть, как змея бьется в руках у ловца. Теперь у меня у самого был стаж змеелова и на счету значительное количество змей, пойманных в буквальном смысле собственноручно.

Мутные воды Мургаба довольно холодны, текут с гор и несут в себе свежесть ледниковых ручьев. Особенно холодны глубинные струи. Когда купаешься в Мургабе, лучше всего не нырять, а плыть. Если же примешь вертикальное положение, то создается впечатление, что попал в ледяной котел: дух захватывает от холода. Температура речной воды не смущает ребятишек. Загорелые, смуглые, они стайкой бросаются с противоположного берега и плывут наперегонки. Впереди черноволосый, круглолицый крепыш. Он размеренно машет руками, и его литое бронзовое тело с каждым взмахом рук высовывается из воды. Мальчик первым выходит на берег. Крепыш крикнул что-то задорное товарищам, помахал нам рукой и полез на крутой берег. Здесь навалены кучи веток, нанесенных рекой из верховья. Мальчик вскарабкался наверх, ухватился за сук и, опрокинувшись навзничь, упал с крутизны на сырой песок.

Мы поспешили к берегу. У кучи хвороста Марк схватил меня за руку. Послышалось рассерженное шипение — предупреждение встревоженного пресмыкающегося. Мы сделали несколько осторожных шагов. Василий раздвинул палкой сухие ветви — под ними, свернувшись в своей излюбленной позе, лежала бурая змея. Характерное шипение и белый крест на треугольной голове: перед нами эфа!

Эфа — типичный житель Туркмении — распространена в северной и восточной Африке и почти во всех странах на юго-западе Азии. Кроме Туркмении, встречается в южном Узбекистане и юго-западном Таджикистане. Эта змея очень опасна: укус ее подчас влечет за собой смерть.

Эфа — относительно спокойная змея. При встрече с человеком она не пытается сразу уползти, а неподвижно лежит на месте, словно надеясь, что человек пройдет мимо. «Плотно лежит» — как говорят змееловы. Застигнутая врасплох, она принимает кренделеобразную оборонительную позу и издает специфическое потрескивание чешуйками, предостерегая противника. Если в этот момент ее не тронуть, змея тихонько уползает, причем ползти она будет боком, оглядываясь, опасаясь нападения. Сама эфа переходит в атаку крайне редко и кусает только в том случае, если на нее случайно наступят.

Эфа искусно маскируется: окраска делает ее малозаметной. В песках она светло-желтая, в горных районах темно-серая. Эфа, которая лежала перед нами на глинистом берегу Мургаба, была бурой, поэтому мальчик, не заметив змею, положил на нее руку и тотчас получил укус. Мы отнесли мальчика в местную больницу. К вечеру его состояние улучшилось: помогли принятые местными медиками меры.

Случай с мальчиком произвел на нас гнетущее впечатление. Дети тяжело переносят укусы змей.

Местный фельдшер рассказал мне, что в прошлом году летом не проходило дня, чтобы в больницу не поступил пострадавший от змеиного укуса, однако смертельных исходов не было.

Мне не пришлось заниматься серьезными статистическими изысканиями. Путем опроса местных жителей лишь удалось установить, что меньше всего было укушенных коброй и больше всего — эфой и особенно гюрзой.

Змеи опасны еще и тем, что нередко мельчайшие остатки пищи на ядопроводящих зубах при укусе вместе со змеиным ядом попадают в кровь, вызывая заражение.

На следующий день мы разделились. Василий отправился вместе с Марком. Он должен был помогать зоологу, так как сам охотиться на ядовитых змей не решался, а после трагического случая с мальчиком отказался от самостоятельной охоты наотрез. Товарищ был явно испуган, и я решил подать пример, а заодно испытать самого себя и впервые пошел на охоту один, захватив с собой два мешка и щипцы.

Марк с Василием ушли в пески, я двинулся вниз по течению Мургаба. Весной быстротекущие воды реки рушат берега. В реку впадает множество ручьев. Они недолговечны, вскоре пересыхают, оставляя глубокие промоины, извилистые расселины, — настоящие катакомбы с разветвленными подземными переходами и сводчатыми суглинистыми потолками. Весенние воды, создавшие эти мрачные галереи, давно схлынули, затерялись в пустыне, но до сих пор влажный песок сохраняет здесь свежесть чистых ледяных струй. В то время как на поверхности адская жара, настоящее пекло, в подземелье прохлада и темно. Именно это и привлекает сюда гюрз.

Я спустился к воде и пошел вдоль обрывистого берега, поминутно останавливаясь и тыкая щипцами в расселины. Иногда оттуда слышалось рассерженное шипение, мелькало тело змеи, но тотчас же скрывалось в глубине трещины. Волей-неволей пришлось лезть в катакомбы. Здесь пахло сыростью, порой нужно было наклонять голову, а то и ползти по-пластунски. Я опасался, что будет темно и я не увижу вовремя змей, но сквозь многочисленные промоины пробивался слабый свет.

Впереди показалась небольшая, неправильной формы пещера, от нее уходил узкий рукав. В этом рукаве я и обнаружил шевелящийся клубок змей. Осторожно приблизившись, я пристально разглядывал пресмыкающихся. Сезон брачных игр был в самом разгаре, и змеиная парочка не замечала опасности. Решение созрело мгновенно. Нельзя сказать, что оно было разумным. Я шел на двойной риск, но мне почему-то казалось, что змеи увлечены и позволят проделать с собой что угодно.

Приготовив щипцы, я стал осторожно спускаться в рукав. Спуск был трудным, приходилось ловить змей в невыгодном для меня положении. Изловчившись, я ухватил щипцами малорослую самку, но щипцы зажали гюрзу далеко от головы. Змея, возвращенная к реальной действительности, потянулась к моему колену. Отдернув руку, я потерял равновесие и скатился вниз, прямо на здоровенного самца. Падая, я не выпустил самку, инстинктивно отведя руку со щипцами как можно дальше. Вторая змея, испуганная моим падением, прыгнула вверх и упала на меня, словно пожарный шланг. Не успел я ахнуть, как самец прополз у меня по щеке и укрылся в промоине. Кто из нас испугался больше — сказать трудно. Едва я поднялся на колени, самка вырвалась из щипцов и, сделав молниеносный бросок, вцепилась в мои шаровары. Пока обезумевшая от ярости змея дергала шаровары, я схватил ее покрепче за затылок, оторвал от себя и отправил в мешок. Настало время брать в плен самца. Он спрятал голову в расселину, снаружи болтался лишь толстый хвост. Удостоверившись в том, что самка надежно упрятана в мешке, я дернул самца за хвост, надеясь, что узкая щель не даст ему развернуться. Это была вторая моя ошибка, которая