Дорога мёртвых - Мария Фир

Он спрыгнул наземь и, поспешно бросив вожжи дочери, прыжками побежал по ведущей к крыльцу дорожке. Сония вышла ему навстречу, обхватив руками живот и тревожно заглянув в глаза.

– Ещё не пора, – возразил он ей. – Ещё целый месяц!

Жена пожала плечами, протягивая ему руки:

– Это решаем не мы с тобой.

Эдвин оглянулся на дорогу, чувствуя, как вновь поднимается откуда-то из глубины волна подавленного гнева:

– Если из-за выходки Лизы что-то случится с тобой или малышкой, я, клянусь...

Сония обняла его за шею и успокаивающе погладила по голове:

– Хватит злиться. Если не хочешь, чтобы твой пятый ребёнок появился на свет на ступеньках крыльца, отведи меня в дом и помоги всё приготовить.

Она обезоруживающе улыбнулась, и он подхватил жену на руки.

Широкая глинистая дорога, уже прочно схватившаяся после дождливой весны и высушенная ветрами, была пуста, над нею стелился тонкий рассветный туман, ползущий из придорожной канавы. Первую половину часа Лиза бежала, ничего не видя перед собой, не оборачиваясь, не глядя по сторонам. Весь мир был заполнен отчаянием и разочарованием, словно с наступлением утра огненные радуги волшебных костров обернулись серым пеплом, а праздничные одежды превратились в лохмотья, годные только для того, чтобы нарядить в них огородное пугало. Быстро остались позади цветущие сады и светлые домики усадеб, тусклой лентой мелькнула под старым мостом река.

Лиза не слышала ни переливчатого пения утренних птах, ни ветра, играющего в кронах придорожных деревьев, ни топота собственных ног. Её купленные родителями не то к выпускному экзамену, не то уже к предстоящей свадьбе ботиночки из светлой кожи быстро покрылись рыжеватой пылью, волосы перепутались и растрепались, а наспех собранный заплечный мешок начал безжалостно врезаться в плечо жёсткой кожаной лямкой. Девушка сбавила шаг, пытаясь привести в порядок дыхание, и резко оглянулась назад в страхе увидеть плетущуюся за ней по пятам мёртвую собаку. Никого. Поднятые её подошвами невесомые облачка пыли, полупрозрачные клочья тумана и упрямые, в человеческий рост, стебли полыни по краю глубокой канавы.

Лиза остановилась, облизнула пересохшие губы и несколько раз вдохнула и выдохнула. Мир просыпался и медленно проступал сквозь прохладный и тягучий ночной сумрак: он был желтоватым и зелёным внизу, в пестреющих пятнышках луговых цветов, и золотистым и перисто-голубым вверху. Дорога плавно забиралась на холм, петляла среди отдыхающих полей и сворачивала вправо – в светлый лиственный лес, полный дрожащих осин и молодых берёзок. Страх понемногу отступил, и девушка осторожно двинулась вперёд, уже смелее осматриваясь и прислушиваясь к окраине утреннего Фоллинге.

На пригорке, протянувшись к солнцу и ветрам, колыхались нежнейшие алые маки на почти невидимых мохнатых стебельках, над ними лениво жужжали сонные насекомые. У самого подлеска на дорогу внезапно выскочила серая молодая лиса, опасливо понюхала воздух острым носом, глянула на одинокую путницу янтарными глазами и припустила прочь сквозь заросли папоротников. Растения предательски заколыхались, во всей красе продемонстрировав Лизе тайную звериную тропку.

Волшебница углубилась в лес, когда солнце уже поднималось над деревьями. Солнечные лучи проникали всюду – просеянный сквозь природное решето свет, не оставивший ни капли от ночного сумрака. Лиза постепенно успокоилась совсем: дорога выглядела безопасной, за ней не следовала поднявшаяся псина и не бежал разъярённый отец с вилами и топором в руках. К счастью, Фреда тоже удалось переубедить, а всё это означало только одно – опасность, пусть временно, но миновала.

Ближе к полудню она присмотрела поваленное дерево, увитое вьюнами и поросшее смешными фиолетовыми поганками, и остановилась, чтобы перекусить вчерашними лепёшками с сыром и запить их маминым компотом из сушёных ягод. По всему выходило, что до Гримта оставалось не больше полутора-двух часов пути, и Лиза, не желая зря проводить время, быстро увязала свой мешок и отправилась дальше.

Посёлок Гримт открылся перед ней внезапно. Чуть было начал сгущаться лес, в весёлую летнюю канитель лип, орешников и берёзок вдруг настойчиво вмешались кряжистые немолодые дубы, низины заполнились густыми зарослями колючей ежевики и малины, салатовая трава под ногами сменилась прошлогодним плотным ковром из тёмных и сырых листьев, не пропускающих молодые побеги. И вдруг одним махом лес закончился, отступил, дорога раздалась вширь, и глазам Лизы предстало селение, окружённое дубами и вязами, словно сторожевыми столбами.

Прежде, в неспокойные времена эльфийских набегов и разбойничьих поборов, Гримт и вправду был обнесён высоченным частоколом из заострённых кольев, но за последние три десятка лет правления Высшего совета люди вздохнули свободно, успокоились и мало-помалу разобрали укрепления, использовав дерево для более насущных нужд. Отец семейства, Эдвин Сандберг, время от времени бывавший в селении, всегда осуждающе хмурился и качал головой – мол, такая беспечность ни разу ещё не доводила до добра, но улыбчивые и спокойные жители только махали руками. Пореже говори о беде, тогда, быть может, обойдёт она тебя стороной. А пока водится в Озёрах-близнецах в достатке серебристых лососей, пока родится на полях урожай и поспевают в лесу грибы и ягоды, пока появляются на свет крепенькие и здоровые дети, то не о чем печалиться простому человеку.

Школы в Гримте не было, но без дела или без ученья в селении не обходился ни один ребёнок, кроме разве что старостиных дочек-белоручек да подростка-дурачка, только и умевшего, что чертить непонятные узоры палкой в дорожной пыли и пускать ртом пузыри. Но староста – это староста, а дурак и вовсе был не местный, подкидыш, не то свалившийся, не то выброшенный с проезжавшего через деревню обоза.

На лугу, по пояс в сочной траве, размахивал косой высокий загорелый парень. Завидев Лизу, он широко улыбнулся и приветственно помахал ей рукой: на девушке была тёмно-голубая ученическая мантия мистика, и в руке она держала не дорожную палку, а самый настоящий магический посох. Волею судеб маги никогда не рождались в Гримте, а потому местные относились к ним либо с особенным уважением и почтением, либо с ярко выраженным недоверием, в зависимости от принятых в семье традиций.

– Здорово, волшебница! Ты, случаем, не из Фоллинге путь держишь? Небось, в Академию поступать?

Лиза остановилась, демонстративно опустила посох на землю и окинула взглядом юношу. Они были примерно ровесниками.

– Доброго дня, – ответила она. – В Академию, да. Не видел ли ты, где остановился караван вестенского торговца тканями?

– На площади были, только слыхал я утром от матушки, что собирались они уже уезжать, да и не караван это вовсе, так, пара повозок, – он отёр рукавом пот, бегущий из-под взъерошенных волос и указал девушке направление. – Поспеши, может, успеешь!

Она перехватила покрепче сумку и бегом помчалась вперёд, забыв даже поблагодарить доброго селянина. Сердце вновь подпрыгнуло до самого горла, она проклинала себя за медлительность и неторопливую прогулку по лесу. Вспоминала, как прихлёбывала домашний компот, наблюдая за игрой белок в ветвях деревьев, и как решила набрать (для будущих уроков по приготовлению зелий) редких цветов белого лунника.