Сердце демона - Ярослава Лазарева

Семен Петрович отложил в сторону листок бумаги, поднял очки на лоб и взглянул на меня.

– Ну что же, Николаева, вполне в твоем духе. Пафосно и… ни о чем. Вот скажи, зачем ты используешь образ старой виллы? Разве твои корни в Италии? Ты русская, поэтому твоя любовь и надежда должны быть связаны с русской землей. Вот в мое время была такая песня: «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна», – он потер переносицу и укоризненно покачал головой. – И по стилистике у тебя далеко не все хорошо. Зачем писать «всей своей кожей». Почувствовать чужой кожей у тебя в любом случае не получится.

– Ну это же интонационно, – попыталась робко возразить я.

– Когда будешь сидеть на моем месте, тогда и станешь писать интонационно, а пока тебе нужно научиться писать правильно. Понимаешь?

Я кивнула.

– И вообще, раз уж тебе так нравится Италия, напиши о ней хотя бы рассказ. Это тебе в качестве домашнего задания. Все, свободна, – Семен Петрович безнадежно махнул рукой.

– До свидания! – радостно отозвалась я и вышла из кабинета.

Наташка и Светка уже ждали меня.

– Ну как?

– Что сказал? – спросили они хором.

Я, подражая руководителю семинара, тоже махнула рукой. Левой, свободной от гипса. Правая, похожая скорее на глиняную куклу, висела, придерживаемая бинтом, перекинутым через шею. Признаться, тот еще видок.

– Ну и ладно, – утешила сердобольная Наташка, – а мне нравится, как ты пишешь. Здорово ты придумала про Рим, помнишь?.. И, мне кажется, очень романтично. Может, все-таки получится роман или хотя бы повесть?

Я категорично замотала головой.

– Ладно, Наташ, что ты к ней пристала, – заступилась за меня Светка. – Катя сама во всем разберется.

Она помогла мне надеть пальто – я не справлялась даже с этой простой процедурой.

– И как же ты все-таки неудачно упала, – покачала головой Наташка, разглядывая мою загипсованную руку. – Ну ничего, бывает. Зимой многие руки ломают. Хорошо хоть не ногу.

Я согласно кивнула. Да, с ногой было бы хуже. Хотя и рука – не очень приятно. К тому же она противно ныла и отчаянно чесалась под гипсом.

Мы вышли из института, и в лицо ударил ледяной ветер. Зима не спешила сдавать свои позиции, хотя сегодня был первый день календарной весны… Когда еще растает снег и окончательно потеплеет…

– Может, в кино? – предложила Наташка. – В «Пушке» как раз премьера.

– Не могу, уже есть планы, – призналась я, отводя взгляд.

– Катя, честно говоря, мне не нравится твое состояние, – Светка развернула меня к себе и заглянула в лицо. Под ее внимательным честным взглядом мне опять стало стыдно. – Мне кажется, ты живешь в каком-то нереальном мире. Пора очнуться! Почему ты все время одна? Что случилось с Сашкой? Ну что еще тебе не хватает?

– Слишком много вопросов, – пробормотала я, по-прежнему не глядя на нее. – Я обязательно вам расскажу. Но не сейчас, когда-нибудь потом, честное слово!

Светка и Наташка переглянулись.

– Точно в кино не пойдешь? Тебе бы было полезно, – уточнила Наташка.

– Никак.

Наташка горестно вздохнула.

– Ну смотри. Заставлять мы тебя не будем, но помни, что у тебя есть подруги и вовсе не обязательно страдать в одиночестве. Хочешь, не пойдем в кино, а просто посидим у тебя, поболтаем, как в былые времена, – не сдавалась упрямая Светка.

Немногим везет в жизни так, как мне. У меня замечательные подруги, и, честно говоря, я их совсем недостойна. Не люблю ложь, но все равно, вопреки желанию, вынуждена врать им, хотя ужасно устала от собственного вранья. Но нет, время правды еще не пришло.

– Я не буду страдать, – ответила я, поднимая голову.

– Ну хорошо, – кивнула Светка, хотя я видела, что она мне вовсе не поверила. Ну что же, таков удел всех лжецов, да и глаза наверняка выдали меня с потрохами.

– Завтра увидимся. Пока, – я помахала им рукой и вышла через калитку к Тверскому бульвару.

Оглянувшись на пороге, я увидела, что Светка и Наташка стоят плечом к плечу и смотрят мне вслед.

Я шла по бульвару. Завывал и бесновался ветер, сбрасывая с деревьев серебряные водопады снега, закручивал под ногами поземку… Кажется, начиналась пурга. В этой снежной круговерти силуэты прохожих казались призрачными, нереальными. Словно я была одна на всей планете. Во всей вселенной. Совершенно одна…

Но вот у скамейки вырисовалась высокая фигура в длинном черном плаще, и на моих губах сама собой вспыхнула улыбка.

Завывал ветер, попреки календарной весне, закручивалась у ног поземка. Но мне было тепло. Я шла навстречу Дису, чувствуя, что теперь не одинока. Ну и пусть мы такие разные, ну и пусть мне предстоит состариться и умереть, когда он не постареет ни на один день. Это не имеет значения, когда действительно любишь, и, если бы это потребовалось, я легко отдала бы за него жизнь, потому что моя жизнь и так принадлежит ему, как и моя любовь. Навеки.

Иди, иди за мной – покорной

И верною моей рабой.

Я на сверкнувший гребень горный

Взлечу уверенно с тобой.

А. Блок

Его звали Полкило. Кличка приклеилась в десять лет, когда он впервые приехал в летний лагерь «Дружба» со старшим братом Сергеем, пятнадцатилетним активистом и любимцем взрослых. Женьку приписали к нему в первый отряд – все равно будет пропадать в корпусе у старших. Так у первого отряда появился довесок – невысокий, глазастый и ушастый. Полкило. Серега брата в обиду не давал, но особенно и не покровительствовал. Положенные синяки и шишки Женька набирал по корзине в смену. Пару раз, закутанный в одеяло, он вылетал в окно, однажды его завалили матами в клубе. И так все лето. Да не одно. Еще и от отца доставалось. В лагере он работал физкультурником.

Осенью кличка обрушилась на Женьку в школе. Город небольшой. Половина ребят, с которыми он провел лето, училась вместе с ним. В старших классах.

– О! Полкило! – радостно звали его на переменах, щедро одаривали пирожками в столовой, передавали пас на футболе.

– Полкило! А ты как сюда?

Женька так и прилип глазами к списку зачисленных на первый курс педуниверситета.

– Ермишка! Не слышишь, что ли?

Почему же? Он все очень хорошо слышал. А главное, он чувствовал, как все взгляды стоящих рядом девчонок обращаются к нему. Карих, голубых, серых, зеленых глаз… Губы растягиваются в ухмылках. Ну вот, приехали, от насмешек теперь не отбиться.

Полкило-о-о-о… Даже до килограмма не дотянул…

– Слышу. – На ватных ногах Женька обернулся, поднял глаза. – Привет, Вовка!

Семь лет прошло, а Вовка для Женьки был все таким же высоким. И, как всегда, старшим. Старшим вожатым. Он до сих пор каждое лето ездил в лагерь. Старшим. Брат Сергей, как только дождался восемнадцати, тоже вернулся в лагерь. Вожатым на старшие отряды.