Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени - Татьяна Георгиева

В годы княжения Даниила Москва начала расширять свои границы и влияние, чтобы позднее превратиться в Московское государство.

Известно, что в 1332 году московский князь Иван Калита добился от Орды права собирать «выход» (денежную дань) со всех северо-восточных русских княжеств и Новгорода. С этого момента закончилось баскачество на Руси и фактически пошло к концу иго Золотой Орды, называемое у нас монголо-татарским. Но до полного освобождения было еще далеко.

У Московского княжества не было союзников: ни искренних, ни корыстных. Для уходящей Руси и рождающейся России друзьями были православные: греки, болгары, сербы, грузины, валахи. Но в 1385 году турки взяли Софию, в 1389 году победили сербов на Косовом поле, после чего через год оккупировали Болгарию, а с 1394 года началась блокада Константинополя. В эти же годы (1386–1403) Тимур обескровил Грузию.

Казалось бы, у Москвы было мало шансов обрести независимость, тем более что в 1353 году по московской земле прокатилась чума[2].

И даже кровавая победа на поле Куликовом 8 сентября 1380 года не изменила общего положения.

Предание из Никоновской летописи гласит, что однажды к великому князю Московскому Дмитрию явился волынский воевода Боброк и позвал его на передовые дозоры, чтобы сообщить что-то важное. Оказались князь и воевода среди широкого поля между рекой Непрядвой и Доном, а называлось оно Куликовым. Сошел Боброк с коня, припал к земле и долго слушал. А потом сказал Дмитрию: «Я слышал, как земля горько и страшно плакала: на неприятельской стороне казалось, будто плачет женщина-мать о детях своих, и голосит по-татарски, и разливается слезами; а на русской стороне, казалось мне, будто девица плачет тонким свирельным голосом, в большой скорби и печали. Знай, княже, ты одолеешь врагов своих, но твоего воинства падет под острие меча многое множество!»

Настоятель Троицкого монастыря Сергий Радонежский благословил Дмитрия Донского на битву такими словами: «Без всякого сомнения, господин, со дерзновением пойди противу свирепства их, никакоже ужасайтеся, всяко поможет ти Бог».

Откуда было взяться силам? Традиционная историография ответа не дает. Как заметил Гумилев, чтобы стать народом, нужен подвиг, «и с поля боя, куда добровольно шли разные племена и этносы, вышли — русские, единый русский народ».

В 1382 году Москве пришлось держать оборону от войск золотоордынского хана Тохтамыша. Тогда боевое крещение получили «тюфяки», ошибочно называемые историками пушками. «Тюфяк» — это метательное орудие, в основу которого положен принцип лука. Такие суперарбалеты заряжали как «дробом», так и крупными ядрами. А для лучше го скольжения заряда ствол-желоб орудия отливали из металла. Это, кроме того, обеспечивало ему и долговечность. И хоть «тюфяки» — не пушки, но свою роль в обороне Москвы тогда они сыграли.

Несколько лет спустя, в 1391 году, 18 июня, хана Тохтамыша разгромил самаркандский эмир Тимур в сражении на реке Кондурче. Это было одно из крупнейших сражений Средневековья: по разным оценкам, в нем принимали участие от 200 до 400 тысяч человек. Значение этого события для судьбы Русского государства очень велико: поражение Тохтамыша на реке Кондурче способствовало распаду Золотой Орды и в итоге — освобождению русских земель от ордынского ига.

Согласно оценкам историков XIX века, в Великороссии около 1300 года самым сильным княжеством было Тверское, самым воинственным — Рязанское, самым культурным — Ростово-Суздальское, а самым богатым — Новгородская республика.

К концу века положение изменилось радикально — главным городом Великороссии сделалась Москва, присоединившая в 1364 году к своим владениям стольный город Владимир.

С легкой руки князя Звенигородского и Галицкого Юрия Дмитриевича (1374–1434), сына Дмитрия Донского, символом Москвы стал поражающий дракона Георгий Победоносец — сюжет, известный в иконографии под названием «Чудо Георгия о змие» и символизирующий победу добра над злом, христианства над «погаными».

По завещанию отца Юрий Дмитриевич должен был стать великим князем Московским после смерти своего брата Василия I Дмитриевича, однако смог занять престол лишь на очень короткое время — дважды в 1433–1434 годах. В один из этих периодов он распорядился отчеканить московскую монету с изображением своего небесного покровителя — Георгия Победоносца, поражающего дракона. В контексте той эпохи сюжет воспринимался как знак героической борьбы русского народа с «поганой» Золотой Ордой, на знаменах которой изображался дракон — древний восточный символ счастья.

В эпоху Куликовской битвы — победы над ордынцами, возвышения Московского княжества и объединения Руси — страна поднималась к новой жизни. Воплощение этой зари — живопись Андрея Рублева.

Его имя было известно уже современникам, оно упоминается в летописях и житиях, но по этим источникам нелегко отделить факты от предания, тем более трудно установить, какие именно из сохранившихся произведений принадлежат Рублеву. Однако можно считать достоверным, что он расписывал стены владимирского Успенского собора и был создателем большого деисусного чина из Звенигорода. Совместно с Феофаном Греком и живописцем Прохором из Городца он расписал собор во Владимире и Троицкий собор в Троице-Сергиевом монастыре.

Главное же творение Рублева — знаменитая икона ветхозаветной «Троицы», отмеченная печатью гениальности. «Троица» изображает явление Бога в виде трех ангелов ветхозаветному праведнику Аврааму. Рублев говорил, что написал ее для того, чтобы люди, глядя на единство Святой Троицы, побеждали злобу и ненависть, разделяющие мир. Три ангела — это предвечный совет о послании Отцом Сына на страдания во имя спасения человечества. Чаша на столе — символ искупительной жертвы Христа. Таким образом, в «Троице» выражены две сложные богословские идеи — о таинстве евхаристии и триединстве Божества. Понимание «Троицы» современниками не ограничивалось богословскими идеями. В Святой Троице как единой, нераздельной осуждалась раздробленность и проповедовалась соборность, а в «Троице» как неслиянной осуждалось иноземное иго и содержался призыв к освобождению. Стиль московского мастера, глубоко национальный по своей сути, отличающийся неповторимой индивидуальностью, надолго определил лицо не только московской школы живописи, но и всей русской художественной культуры.

«Троицу» ныне знают все — даже те, кто имеет самое приблизительное представление о русском искусстве. Ею гордится Третьяковская галерея как одной из своих реликвий. Написана она была в начале XV века для собора Троице-Сергиева монастыря над могилой духовного отца Рублева — преподобного Сергия Радонежского. Расчищена икона была только в 1904 году.