Мадам Гали – 4. Операция «Сусанин» - Юрий Барышев

— Что же это получается? — продолжал Анатолий. — Две супердержавы — антиподы в условиях строжайшей секретности, не сговариваясь, привлекают к созданию оружия массового поражения людей одной и той же национальности. А теперь представь на минуту, что это одна команда, которая разделена пополам между американцами и русскими, а тренер у них один — Джойнт. Или кто-то, о ком мы даже слыхом не слыхивали?

— Ну, это ты загнул, — возразил Марк. — Это уже попахивает всемирным еврейским заговором и антисемитизмом. Конечно, — продолжал он, — евреи, китайцы, цыгане живут везде, и некоторые из них могут быть связаны с разведками своих стран, ну, естественно, кроме цыган. Здесь нет ничего удивительного. Ведь и мы тоже, когда выходим на американца или канадца — выходца из России, сразу раздуваем ноздри. Зов крови, память предков, колыбельные песни. Есть основа для установления и развития контакта.

— Послушай, Анатолий, а что это ты вдруг полез в эти дебри? Тебе что, какой-то еврей предлагает купить маленькую американскую атомную бомбу? Так покупай. Все равно когда-нибудь пригодится, съездишь с ней на рыбалку.

Марк хрипло рассмеялся и хлопнул Анатолия Ивановича по плечу. Анатолий Иванович не стал распространяться о «Сусанине». Марк встал, посмотрел на часы и заторопился:

— Черт, ты меня заговорил, опаздываю на футбол. Хочешь, поехали со мной?

— Нет, мне еще нужно поработать.

Анатолий Иванович шел по коридору к себе в кабинет и продолжал думать: «А вдруг есть, действительно, некая третья сила, которая заинтересована в «холодном» или «горячем» противоборстве США и СССР? Это даже не государство, а какая-то группа людей, которая вершит судьбы мира. Ведь если в конфликте ты контролируешь обе стороны, ты всегда в выигрыше — кто бы ни победил. Да, в Высшей школе этому не учили». Анатолий Иванович чувствовал, как с каждым новым интересным делом он упирался в стену нехватки собственных знаний.

* * *

Наконец, после долгих споров, согласований, утрясок руководство Главка приняло решение переходить к активной фазе операции «Сусанин».

Провожая Гали в аэропорт на самолет, отлетающий в Париж, Анатолий Иванович попросил из Парижа отправить Моше на подставной адрес в Тель-Авиве открытку следующего содержания: «Изя согласен участвовать в совместном проекте и готов вложить часть своих средств. В первой декаде июня он будет несколько дней в Церне. Хотела бы обговорить некоторые условия своего участия. Соскучилась. Почему редко звонишь? Целую. Софа».

* * *

Когда Моше получил от Гали долгожданную открытку, прочитав ее, он затрясся от радости. Неужели, наконец, и он вырвется на открытый простор? Только бы госпожа Фортуна не повернулась к нему задом. На открытку были наклеены две зеленые марки. Это был условный сигнал от Гали о готовности Когана Я.С. к встрече с людьми «Моссада». А что будет происходить в начале июня в Церне? Через несколько минут Моше от информационного отдела получает ответ: с 6 по 10 июня в Международном институте ядерных исследований состоится конгресс по перспективам использования ядерных реакторов на тяжелых нейтронах. Съедутся ученые из 36 стран, в том числе, и из СССР и стран социализма.

Коган Яков Соломонович после года «отсидки» (не выезжал за границу) с санкции руководства КГБ возобновил выезды в командировки в капстраны. На случай выхода на него сотрудников израильской разведки, на Лубянке ему была отработана следующая линия поведения: «Я старый еврей, меня даже в армию молодым не взяли, потому что я ни к чему такому не приспособлен с детства. Я согласился Вам помогать, потому что, может быть, доживу до времени, когда моя дочь — любимая Роза, сможет уехать в Израиль, выйти замуж, родить мне внуков. Может быть, моя скромная помощь Вам, обеспечит ей устройство на жительство на родине предков. Я очень боюсь, что сделаю что-то не так, и КГБ меня посадит. У меня гипертония, я больной человек».

* * *

Эли Борух, еще в самолете, взявшим курс на Женеву, стал настраиваться на беседу с Коганом. Пятнадцатилетний опыт работы в разведке подсказывал ему, что, даже имея девяносто процентов гарантии, какая-нибудь неучтенная мелочь может обернуться провалом вербовочной операции. Всё предусмотреть невозможно. Более того, самые тщательно разработанные планы даже мешают вербовщику, сковывают его инициативу. В молодости Эли увлекался борьбой и даже бывал призёром спортивных соревнований в «Моссаде». Бывало его тренер, расписывая тактику предстоящей схватки с сильным противником в конце инструктажа, наставлял: «Пойми, Эли, ты можешь залезть в голову своего противника — он же готовится к встрече с тобой так же, как и ты. Поэтому побеждает тот, у кого голова работает быстрее на сотую или две сотые секунды. Импровизируй на ковре, если вы физически одинаковые, то подавляй партнера психологически. Никаких сомнений и колебаний. Выходи на ковер так, как будто ты уже победил. Заметь, накаченные мускулы имеют значение, но не главное».

Эти уроки пригодились Эли в вербовочной работе. Как можно убедить человека совершить предательство? Какие слова заставят его, в случае провала, остаток жизни, в лучшем случае, провести в тюрьме? Как быть с совестью, которая потом шепчет тебе в ухо: «Это по твоей вине он получил пожизненное заключение, или, как у арабов, кончил жизнь на виселице?»

Стюардесса поравнялась с Эли — время подходило к обеду.

— Что будете — минеральную, сок, вино?

— Томатный сок, пожалуйста.

Эли почти наизусть заучил материалы, которые находились в досье на Когана. Его задача облегчалась информацией от «Далилы» (такой псевдоним Моше присвоил Гали). Информация была о том, что Коган готов говорить. Не ошибается ли «Далила»? Может быть, желаемое принимает за действительность? А, может быть, это одна из хитро придуманных ловушек КГБ? Но мне пока в Берне ничего не грозит. Встречусь, побеседую, и после первых слов станет ясно, не зря ли потрачены деньги «Моссада».

* * *

Для участников симпозиума устроители забронировали номера в гостинице, располагавшейся в десяти минутах ходьбы от конгресс-холла. Очень удобно. Вечер прошел в обычных для такого события хлопотах. Пока все разместились, пока подъехали опоздавшие, пока организаторы раздавали участникам материалы выступлений и значки с именем, фамилий и названием страны делегата, подошло время ужина. Одноместный номер в конце коридора вполне устроил Боруха. Окна выходили во двор, все чисто, аккуратно прибрано. Горячий душ восстановил его силы. Переодевшись в вечерний костюм, он направился в ресторан при гостинице.

— Итак, часы пошли. У меня в распоряжении три дня. Последний день — резервный, на всякий случай. Следовательно, сегодня надо уже обозначиться и договориться о встрече на завтра.

Эли заказал официанту фуа-гра — свой любимый паштет из гусиной печени и легкое рыбное блюдо с овощами. Бокал трёхлетнего Божеле настроил его на оптимистический лад. Чем чёрт не шутит. Может быть, удача улыбнется ему напоследок.

Эли уже давно решил, что вербовка Когана — его последнее дело. Хватит, пора уходить на покой. Еще пару, тройку лет он может поработать, как преподаватель в разведшколе, или как консультант. Резко менять образ жизни опасно. Пора заняться здоровьем. Три последних года, проведенные в Москве, стоили ему многого. Врачи записали его в гипертоники, беспокоила давно заработанная язва желудка. Он заметил, что реже стал оборачиваться вслед полным брюнеткам… Да, годы брали своё…