Любовь творит чудеса - Джулия Джеймс

«Молодой Баркут тоже считает ее очень милой, – думал Анатоль ревниво. – Наверное, поэтому он подчеркивал мои формально родственные связи с Кристин. Он хочет заявить свое право на нее. Нет. Она моя. Она всегда была моей».

В груди Анатоля угрызения совести смешивались с раскаянием, с желанием обладать ею вновь и навсегда.

«Почему я отпустил ее? Почему я позволил ей выйти за дядю?»

Тогда он был не готов, но сейчас был более чем готов. Все, что ему оставалось, – это убедить Кристин выйти за него, и если слова не помогут, он найдет другие способы.

Анатоль начал с безобидной темы про картины, которые действительно с пылью выглядят лучше, чем без. Кристин усмехнулась. Затем он отметил жеребцов на картинах и спросил, не является ли пони Брэмбл их потомком.

– Надеюсь, что нет, – закатила глаза Кристин. – Они выглядят очень грозно.

– Ты не против, чтобы Ники учился ездить верхом? – спросил Анатоль.

Кристин покачала головой:

– Я очень благодарна Джилесу и Изабель. Верховая езда поможет ему чувствовать себя как дома. Ники привязался к Джилесу.

Она пожалела об этом, как только последние слова сорвались с ее уст. Даже при тусклом ночном освещении она увидела, как Анатоль напрягся. Она вспомнила слова миссис Баркут о ней и Анатоле.

«Боже, пожалуйста, только бы не пошли слухи о них как о паре»! Ей достаточно было наседаний со стороны Анатоля, не хватало еще, чтобы другие люди начали о них говорить. Их женят прежде, чем она об этом узнает.

Остаток пути они ехали молча.

Подъехав к дому, она вышла из машины и приготовилась решительно пожелать ему доброй ночи и отправить в «Уайт Харт», но он опередил ее и ненавязчиво заметил, что не отказался бы чего‑нибудь выпить. Так как он был за рулем, ему не удалось попробовать ни портвейна, ни вина из запасов старого Баркута.

– Он сказал, что дарил бутылку Василису на Рождество…

Анатоль вопросительно посмотрел на Кристин. С неохотой она пригласила его войти. В доме было тихо и пустынно. Миссис и мистер Хьюз были в пристройке, а няня Рут уехала на выходные. Они прошли в гостиную. Кристин включила несколько настольных ламп, и комната осветилась тусклым желтоватым светом, отчего стало невероятно уютно, по‑домашнему.

Она достала из серванта два стакана и бутылку с портвейном. Анатоль прошел, сел на диван, распечатал бутылку и щедро налил ей и себе.

Кристин села в кресло напротив него, аккуратно расправив платье.

Глаза Анатоля блестели.

– За нас, Кристин! За то, чего мы можем добиться вместе.

Его взгляд, глубокий, выразительный, пробуждал в ней еще более сильные воспоминания. Этот взгляд некогда имел власть над ней. Она чувствовала его силу.

Он сделал большой глоток. Она тоже. Ей нужно было ощутить крепость и насыщенный вкус портвейна, чтобы придать ей сил.

Когда Василис получил эту бутылку в подарок, не успел открыть ее и попробовать. После Рождества здоровье его только ухудшалось, и он открыто готовил Кристин к тому, что скоро его не станет. Глаза Кристин наполнились слезами.

– Что случилось? – спросил спокойно Анатоль. – Ты беспокоишься за Ники?

Кристин покачала головой:

– Нет, я время от времени оставляла его на ночку‑другую, когда уезжала с Василисом в Лондон.

На имени ее почившего мужа голос Тиа задрожал. Анатоль прекрасно уловил это и спросил:

– Ты заботилась о нем, не так ли?

Голос его тоже дрогнул, как будто он говорил о том, что скрывал пять долгих горьких лет, как будто готовился принять то, что отвергал из‑за злости и обиды.

– Да, – ответила она, – за его доброту и мудрость, за его преданность Ники.

Тиа расплакалась. В голове Анатоля крутились мысли. Он не мог представить ее ни со своим дядей, ни с молодым Баркутом, ни с кем, кроме себя. Это невозможно. Его охватило то же желание обладать ею, какое он ощутил в машине по дороге домой, когда она была так рядом, в ограниченном пространстве салона авто, такая хрупкая и красивая… Она не может принадлежать никому, кроме него.

«Как я продержался так долго без нее?»

Каким бы невероятным это сейчас ни казалось, он смог. Тогда он так гордился, что вычислил хитроумную Тиа, что не позволил ей надеть на себя кольцо, не дал сделать себя отцом поневоле, что их расставание не было таким тяжким.

Сейчас, когда он готов и хочет жениться на ней и усыновить ее ребенка, она, которая мечтала об этом день и ночь, отказывает ему. Ее слова назойливой мухой вертелись в его голове.

– Это не значит, что ты не можешь выйти замуж снова! – сказал он.

Кристин отвернулась.

– Не надо, Анатоль, пожалуйста… – выдохнула Тиа.

Ей тяжело было слышать такие слова, но Анатоль не отступал.

– Василис… любил… тебя? – спросил он, хоть эта мысль ему претила.

Это было как‑то неправильно, невероятно, что Тиа могла любить кого‑то, кроме него, особенно того, кто ей в отцы годился.

– Я ему нравилась, и он обожал Ники, – ответила Кристин. – Она перевела дух. – Я ценила больше всего на свете, что смогла подарить ему Ники. У него никогда бы не было ребенка, если бы он не женился на мне.

В ее голосе Анатоль услышал обвинение, горечь от того, что произошло между ними. Он понимал, что должен ответить на это, как бы трудно ни было. Пришло время признать свои ошибки.

Анатоль глубоко вздохнул, перевел на нее глаза, собрался и начал:

– Кристин, мне очень жаль, что, когда мы были вместе, я не хотел детей. Прости, что был рад новости, что ты не беременна. – Он сделал большой глоток портвейна. Ощутил во рту его терпкий вкус, его градус и продолжил: – Я не был готов стать отцом. – Он заглянул в ее глаза. – Но сейчас я чувствую, что более чем готов. Я хочу стать отцом для Ники, мне кажется, Василис хотел бы этого.

Тут он услышал, как Кристин всхлипывает, и тут же оказался рядом с ней. Присел на одно колено, вытер ей слезы.

– Не плачь, Тиа, не надо. – Он взял ее дрожащую руку, поднес к губам и принялся целовать каждую косточку. – Мы сможем, вместе мы справимся. Выходи за меня, и все будет правильно, все будет так, как должно быть. Давай создадим семью для твоего сына, ради него, ради Василиса, ради нас с тобой.

Он пожирал ее глазами, она тонула в его взгляде, как завороженная. Слезы все еще блестели на ее длинных ресницах. Анатоль взял из ее трясущихся рук полупустой стакан с портвейном и поставил на стол. Затем поднял ее и увлек за собой. Свет ламп осветил ее тонкую хрупкую фигурку. У Анатоля перехватило дух. Какая она милая… какая красивая…

Он наклонился и поцеловал ее. Он уже не мог остановиться, не мог себя сдерживать. Желание вспыхнуло в нем с новой силой. Воспоминания о страсти, что сжигала его дотла пять лет назад, и то чувство, что овладело им сейчас, смешались в один взрывоопасный коктейль. Прошлое и настоящее сложились воедино здесь и сейчас. Ее губы были для него слаще меда, страсть брала над ним верх. Анатоль начал сильнее и глубже целовать ее и услышал, как она тихо постанывает, будто не может устоять перед ним.