Дорога особого значения - Александр Александрович Тамоников

и манера поведения, и жаргонные слова, которые у них то и дело проскальзывали, когда они общались с конвоирами или другими зэками, и даже манера произносить эти слова и та выдавала в них бывалых уголовников.

Правда, они никому не говорили, по каким именно статьям осуждены, да ведь и это, если разобраться, дело вполне понятное и объяснимое. Никто из блатных без надобности не говорит, за что он осужден. Разве только в своем кругу, потому что там-то не скроешь ничего, а остальным — для чего знать? Какая им разница?

Единственное, что выделяло Музыканта и Угрюмого из общей массы заключенных — это их лица. Нет, с лицами все было нормально, все, как и полагается среднестатистическому заключенному, особенно на этапе. Как и у прочих, их лица были небритыми и неумытыми, усталыми и отрешенными и присутствовало то особенное выражение, по которому лицо заключенного очень легко отличить от лица любого другого человека. Но вместе с тем на их лицах читалось и нечто другое: какая-то особенная, не присущая обычному заключенному внимательность, настороженность и даже, если вглядеться, можно было распознать мягкость и доброту — чего на арестантском лице по определению и быть-то не должно. Ну да, вместе с тем и среди заключенных, и среди конвоиров мало было таких, кто обладал способностями физиономиста, а потому никто особо не обращал внимания на лица арестантов, одного из которых называли Музыкантом, а второго — Угрюмым. Для любого заключенного намного важнее и значимее поведение его товарища, а не выражение лица.

А между тем и Музыкант, и Угрюмый были непростыми заключенными. Собственно говоря, они и вовсе не были заключенными. На самом же деле под личиной Музыканта скрывался старший лейтенант Игнат Раздабаров, а под личиной Угрюмого — лейтенант Афанасий Лыков. Еще полгода назад оба они воевали на фронте и были разведчиками. Там же они были ранены, попали в госпиталь, где познакомились и подружились.

Из госпиталя они тоже выписались одновременно. И совсем уж было собрались друг с другом распрощаться, так как им предстояло отбыть в свои воинские части. Но они не расстались, и причиной тому было неожиданное назначение. В апреле 1943 года была сформирована новая служба — СМЕРШ. Вот в нее Раздабарова и Лыкова и определили. Отныне здесь был их фронт, здесь они должны были воевать и побеждать.

Конечно, они пытались протестовать, всячески уговаривали начальство отправить их на фронт. Тем более не знали, что такое этот самый СМЕРШ. Что он значит, с кем воевать. Им, как могли, объяснили, а заодно напомнили истину: приказ есть приказ, а значит, дело Раздабарова и Лыкова — не протестовать и не бунтовать, а незамедлительно приступить к своим новым обязанностям.

— Ну что, братуха? — довольно-таки безрадостно покрутил головой Игнат Раздабаров, когда они вышли от начальства. — Будем воевать здесь. Будем ловить шпионов, диверсантов, дезертиров и разную прочую вражью силу… Знать бы еще, на какие такие крючки и какими сетями всю эту публику ловить — было бы совсем замечательно. Ну да, я думаю, по ходу дела разберемся. Что ты на это скажешь, братуха?

— Разберемся! — односложно буркнул Афанасий Лыков.

Здесь надо сказать, что Игнат Раздабаров и Афанасий Лыков были людьми разными. По сути, они отличались друг от друга так, как, скажем, отличается лето от зимы или день от ночи. Игнат был весельчаком и балагуром, он никогда не унывал, был подвижен и ловок, к тому же хорошо пел, играл на разных инструментах и даже сочинял стихи. Афанасий Лыков был его полной противоположностью. Неразговорчивый, почти никогда не улыбающийся, крепко сбитый, с большими, крепкими руками и тяжелой поступью.

Как они сдружились, что их привлекло друг к другу? А впрочем, какая разница? Никто доподлинно не знает, что именно одного человека влечет к другому человеку. А потому — нужны ли здесь рассуждения и вопросы, на которые нет ответов?

* * *

Почти сразу же после своих новых назначений Раздабаров и Лыков получили первое задание. Заключалось оно в следующем. Не так давно советская разведка получила очень интересные и весьма тревожные сведения. Эти сведения были довольно-таки путаными, и потому стопроцентно поверить в них было сложно, но и отмахнуться от них было бы делом неразумным и даже преступным.

Суть их заключалась в следующем. В начале апреля из одного из концлагерей, находящихся на Украине, бежали пятеро заключенных. Немцы пустились за ними в погоню и троих из них застрелили. Но двоим удалось уцелеть. Они скрылись в лесу и, наверное, погибли бы от холода и голода, но им повезло — они встретили советских партизан. Конечно, партизаны подвергли их допросу. Дело было обычное — а вдруг это никакие не беглецы, а провокаторы. Потому что кто же бежит из плена в весеннюю распутицу, когда еще и снег-то толком не растаял? В такую пору далеко не убежишь.

Но беглецы утверждали, что ждать они не могли, так как у них — важные сведения, которые, несомненно, заинтересуют советское командование. А именно: в их лагерь прибыли какие-то сомнительные вербовщики. Сдается, это были бывшие командиры Красной армии, сдавшиеся или по какой-то другой причине попавшие в плен и перешедшие на сторону немцев. Вербовщиков было трое, их сопровождали пять немецких офицеров. Всех узников построили на площади, и один из вербовщиков произнес перед ними речь. В числе дежурных слов о том, какая советская власть плохая и потому с ней необходимо бороться, вербовщик сказал:

— Ребята! Хватит вам мыкать горе в плену. Есть возможность выйти на свободу, причем немедленно. Со всеми, как говорится, приятностями: вкусной едой, теплой одеждой, чистой постелью. Для этого нужно совсем немного. Нужно лишь изъявить добровольное желание вступить в специальный диверсионный отряд. После подготовки отряд будет направлен на территорию, занимаемую Советами, а именно в Сибирь, для того чтобы вывести из строя Транссибирскую железнодорожную магистраль. Не станет Транссибирской магистрали — прекратится снабжение Красной армии на фронте, а значит, Красная армия будет разгромлена доблестными немецкими войсками. Вот тогда все мы заживем в спокойствии и достатке. Вот такая, значит, получается арифметика…

Вербовщик умолк, окидывая взглядом понурые шеренги узников, а затем продолжил:

— Да, Сибирь далеко. Но не надо этого пугаться. Немецкое командование сделает все возможное, чтобы перебросить вас в те края. Не следует также пугаться и того, что вас будет мало. Потому что там у вас будут помощники. Много помощников — тысячи заключенных, которые томятся в советских лагерях, ждут не дождутся того момента, когда у них появится возможность вырваться из советских