По любви (сборник) - Эдуард Поляков

Он шёл домой и клялся себе, что больше никогда в жизни не придёт сюда. Чтобы не ввязываться в авантюру. Чтобы не мешать жить другим людям. Не мешать жить этой загадочной Надежде Аркадьевне.

Ровно неделю он отлёживался на диване и смотрел по телевизору, как телеэксперты, приглашаемые ведущими разных аналитических телепрограмм, говорили, что годы советской власти были огромной исторической ошибкой, клеймили кровавого Сталина, судили о неоправданных жертвах Великой Отечественной войны, говорили о слабости и предательстве народа.

И он всё это смотрел и слушал. И думалось ему, что именно такие «эксперты» распахивали в 1941 году двери перед фашистами и угощали их хлебом-солью, а в 1991 году благодаря таким «экспертам» развалился Советский Союз.

Он гнал от себя эти мысли. Выключал телевизор и плакал. Плакал, вспоминая, как дни и ночи напролёт стояли с ребятами у станков ради Победы, которую сейчас пытаются оболгать с экранов телевизоров.

Перед Новым годом он заболел. Заломило руки и ноги. Начался кашель. Поднялась температура. До аптеки было не дойти. И он лежал на диване в тишине, повернувшись на бок, с открытыми глазами, то и дело заходясь в сухом кашле, надеясь только на то, как распорядится его судьбой Господь Бог. А ему самому было уже всё равно. И если честно, даже больше хотелось помереть, чем жить.

В те минуты. Потом он, конечно, жалел об этих своих чёрных мыслях. И никому о них не рассказывал до самых последних дней.

…Зазвонил телефон. Пётр Иваныч протянул руку к столу и, сняв трубку, приложил её к уху.

– Слушаю, – хриплым шёпотом произнёс он.

– Пётр Иваныч, это вы? Это Надежда Аркадьевна! Вот, решила вам позвонить. Узнать, как вы поживаете…

– Я болею. Не могу говорить…

– Болеете? Вы один? Может быть, вам нужна помощь? Где вы живёте?

Он назвал адрес. Через полчаса Надежда Аркадьевна стояла у его постели. Дверь в квартиру была незапертой.

– Ну как же так можно? Как так можно?! Человек лежит и умирает! Неужели нельзя было позвонить? Для чего я вам оставила телефон?

– Фотографии… чтобы… принёс…

– Ах, господи! Какие фотографии? Вы что думаете, если я работник музея, я не могу понять, что творится у человека в душе? Вы ошибаетесь, Пётр Иванович. Вы глубоко ошибаетесь! Так, лежите, сейчас я вызову «Скорую»…

– Прошу вас, не надо никакой «Скорой»…

– Ну хорошо, сейчас я пойду в аптеку. Вы лежите, не вставайте. Я вас вылечу!

Этот ураган эмоций пронёсся над Петром Иванычем и затих. Надежда Аркадьевна ушла в аптеку.

Он приподнялся с постели. Голова кружилась. Но он заставил себя встать и одеться. Ему было стыдно показываться перед гостьей в семейных трусах и застиранной майке.

Надежда Аркадьевна ходила за ним, как за маленьким, целую неделю. И подняла на ноги. Отпаивала чаями на травах. Мазала вьетнамским бальзамом «Звёздочка». Делала массаж головы. И не уходила.

Пётр Иваныч послушно исполнял все её приказы. Она навела порядок в квартире. Предложила ему встретить вместе Новый год.

– Зачем я вам? – спросил напрямки Пётр Иваныч, пытаясь понять, что она за человек и почему так с ним обращается. – Неужели вам охота возиться с отжившим свой век старым пнём?

Она закурила. Не глядя на него, отвечала.

– Вы – солдат. И я – солдат. Пока мы живы, будем воевать. Лучше воевать вместе. Вы согласны?

– С кем воевать?

– С кем воевать, найдём. Только вместе. Для начала повоюем с вашим унынием. Давайте споём. Вы знаете песню, припев там такой: «А нам нужна всего одна Победа. Одна на всех. Мы за ценой не постоим»…

* * *

31 декабря нарядили маленькую ёлочку. Поставили на стол. Приготовили салат. Запекли в духовке курицу. Отварили картошки. В одиннадцатом часу открыли водки – проводить старый год. Только выпили – в дверь позвонили.

Пётр Иваныч пошёл открывать. На пороге – внучка Любаша с пакетами.

– Привет, дед! С наступающим! Я вот к тебе приехала. Мамка говорит, чего там дед один да один. Поезжай к нему. Поживи. Ты же не против, если я у тебя поживу? Вот тебе подарок – пальто новое. Мы с мамкой выбирали.

Пётр Иваныч расплывался в улыбке. Младшенькая внучка Любашка была его любимицей, так похожа на его жену – вылитая Любушка в молодости. Приехала! Жить!

– Познакомься, Люба, это Надежда Аркадьевна. Мой добрый друг и спасительница. Мне одному было совсем не по себе.

– Здравствуйте! Люба. Спасибо вам за всё. Я всё боялась – не успею.

– К Новому году? – Надежда Аркадьевна и Любашка крепко жали руки и разглядывали друг друга.

– К деду! – Любашка оценила тонкий вопрос и тут же спросила без всяких: – А вы вместе живёте?

Надежда Аркадьевна смутилась и отошла на кухню без ответа – порезать фрукты.

– Дед, это твоя муза, да?

Пётр Иваныч обнял внучку и шепнул ей тихонько на ухо:

– Я и сам не знаю, что это, Любань. Она – мой ангел-хранитель.

– Серьёзно. Ну ладно, пошли Новый год встречать. Чем тут вам помочь?

* * *

Любашку определили жить в квартиру Надежды Аркадьевны. Она устроилась диспетчером в такси. Любашка задумала учиться и поступать в институт на историка. Надежда Аркадьевна обещала помочь с учёбой и поступлением. Дед было уговаривал остаться с ними, но внучка понимающе отказалась.

– Вы воюйте тут без меня. Если что – вызывайте на подмогу. Я, может, тоже скоро буду не одна. Так что пожить отдельно – мне в самый раз. Но буду часто появляться!

В музее всё шло своим чередом. Приходили люди. Пополняли экспонатами историю коммунальной квартиры. Весной, в День Победы, Надежда Аркадьевна взяла со стола гармонь и протянула Петру Иванычу.

– Сыграй, Иваныч. Очень тебя прошу. Муж гармонистом был.

Пётр Иваныч опустил глаза и взял в руки инструмент. Сыграть, что ли? Обещался вроде не браться…

– Сыграй.

Он заправил ремни за плечи, разжал меха и врезал «Катюшу».

Загрустить было отчего: по октябрьскому небу бежали быстрые клоки облаков, уже не таких ангельски белых, как летом, а с темной свинцовой начинкой, что должно было означать только одно – скоро зима.

Борис Полушкин ехал на попутке и дремал. Рюкзак со всеми его вещами лежал на коленях. Обратной дороги не было. Только вчера окончательно разругался с женой, которая сказала ему свое последнее слово. Раз не может найти хорошей работы – пусть катится на все четыре стороны. Такой папаша им не нужен. А жить без копейки она не собирается.