От мыльного пузыря до фантика - Евгений Клюев

Он опять покачался взад-вперёд.

– Я слышал, что королев и королей отличает тонкое понимание торжественных моментов. От какой-нибудь пешки я, конечно, такого понимания не ожидаю, но королевы и короли – уж они-то ко всяким торжествам привычны!

Тут Язычок Пламени пристально посмотрел на Королеву и Короля с одной стороны шахматной доски, потом на Королеву и Короля – с другой, дабы они понимали, что он не вообще о королевах и королях речь ведёт, а о присутствующих королевах и королях. Впрочем, сколько он ни пучил глаза, королевы и короли даже не удостоили его взглядом: они продолжали стоять, как стояли – величественно и молчаливо.

Язычок Пламени пожал маленькими плечиками и перевёл глаза на четырёх офицеров.

– Господа офицеры! – обратился он сразу ко всем четырём. – Говорят, в вас течёт голубая кровь, – и я это уважаю. Кстати, во мне самом течёт голубая кровь, если вы внимательно приглядитесь. И потому я полагаю, что нам с вами есть о чём поговорить. Не правда ли, господа офицеры, настоящий момент – один из самых торжественных в нашей с вами жизни?

Ни два офицера, одетые в чёрное, ни два офицера, одетые в белое, не шелохнулись. Они даже не кивнули Язычку Пламени: дескать, Вы правы, дорогой, именно сейчас мы и переживаем один из самых торжественных моментов в нашей жизни… или что-нибудь вроде этого.

Тут уж Язычок Пламени и совсем удивился: воспитанные ведь, похоже, люди, а не знают, получается, что невежливо не отвечать, когда тебе вопрос задают! Может, они не понимают, что я их на разговор вызываю?

Он ещё немножко поёрзал и с досадой произнёс:

– Ну, хорошо, господа офицеры, если вы такие невоспитанные, я тогда с вашими конями разговаривать буду: может быть, они повоспитаннее окажутся!

Правда, как разговаривают с конями, Язычок Пламени не знал – он даже не знал, как к коням обращаются.

И обратился к ним, как смог.

– Сивки-бурки, вещие каурки! – крикнул он, ожидая, что в ответ раздастся весёлое конское ржание.

Только никакого – а уж тем более весёлого – конского ржания в ответ не раздалось: похоже, кони были под стать хозяевам! Ни один из четырёх даже головы в сторону Язычка Пламени не повернул.

– Тааак… – разъярился тот, – кто там у Вас ещё есть из более-менее приличных… а-а-а, ладьи! Хорошо-с, поговорим с ладьями. Вот смеху-то будет, если бессловесные ладьи окажутся разговорчивее людей!

И он обратился к ладьям, не особенно задумываясь о том, как к ним обращаются и обращаются ли вообще:

– Привет вам, быстрые ладьи! Вы-то хоть чувствуете торжественность обстановки? Тишина, полутьма, свеча, благоухание сирени, тихая музыка… настроение – бла-го-го-вей-ное… а? Ладьи?

Впрочем… если совсем честно, Язычок Пламени на ответ ладей не очень рассчитывал. Потому-то он и не слишком удивился, когда ни одна из них не издала ни звука. Между тем на шахматной доске оставались теперь только пешки. Разговаривать с пешками Язычку Пламени не то чтобы не хотелось – на худой конец можно бы и с ними, конечно, парой слов перекинуться… а только неловко: он пешек, вроде как, с самого начала обидел.

Хотя – была не была!

– Я тут давеча сказал не подумавши… будто пешкам якобы торжественные моменты понимать не дано, – с места в карьер начал Язычок Пламени. Сказал, а сам засомневался: прав ли я? И тотчас же вспомнил, что простой люд иной раз проявляет бия.

– Добрый вечер, – сказала нота До первой же увиденной ею новой ноте. – Не Вы ли моя высокопоставленная родственница из Второй Октавы?

Нота взглянула на неё и переспросила:

– Из Второй Октавы?.. Так, пожалуй, нельзя сказать. Видите ли, я живу не в самой Второй Октаве, а немножко до Второй Октавы. Меня так и зовут До Второй Октавы. Но я определённо Ваша родственница.

Нота До горделиво посмотрела на своих спутниц и сказала:

– Вы слышите? Это моя родственница. Сейчас я попрошу её разрешить вам подняться со мной во Вторую Октаву. Впрочем, не знаю, стоит ли! Вас так много – и вы такие шумные… Знаете что: возвращайтесь-ка назад. А я, пожалуй, остаюсь во Второй Октаве.

– Во Второй Октаве? – снова переспросила До Второй Октавы. – Нет, моя дорогая! Вы можете остаться только здесь, у меня, до Второй Октавы. – Она улыбнулась. – Но Ваши спутницы могут подняться и выше!

Тут из Второй Октавы раздались радостные голоса: сначала нота Ре Второй Октавы, а потом и все остальные – Ми Второй Октавы, Фа Второй Октавы, Соль Второй Октавы, Ля Второй Октавы, Си Второй Октавы – бросились встречать своих родственниц. И что за встреча это была! Всю ночь во Второй Октаве не смолкали смех и весёлые разговоры… А к утру надо было собираться домой: Скрипичный Ключ просыпался очень рано – и ему ни в коем случае не понравились бы такие перемещения.

Осторожно спускаясь вниз, ноты из Первой Октавы подобрали по пути и ноту До. Кстати, с этих пор нота До никогда уже не поминала свою высокопоставленную родственницу… впрочем, никто особенно и не спрашивал.

Одно из семечек в пакетике под названием «Семена» было совершенно не похоже на все остальные – те, из которых должны были произрасти астры. А вот что должно было произрасти из этого семечка, оставалось только гадать. Но уж, конечно, не астра. Было оно ярко-красного цвета, а по форме походило на пулю.

– По-видимому, из него произрастёт какой-нибудь тропический цветок, – сказали в саду и отвели под это семечко отдельную грядку.

Устроившись на отдельной грядке, оно тут же начало кашлять и чихать, жалуясь на плохую погоду:

– До чего же неблагоприятные условия для произрастания! Может быть, какие-нибудь астры это и устраивает, но только не меня. Я, конечно же, сейчас простужусь окончательно, я ведь растение тропическое!

– Простите, а какого Вы будете цвета? – осмелилось спросить самое бесстрашное из семечек будущих астр.

– Я пока не решило… Выберу себе что-нибудь поярче: скажем, красный с чёрным и жёлтым. И побольше золота: это всегда украшает.

– Ах, какое великолепие… – принялись шушукаться семена астр. – Наверное, в нашем саду никто ещё не видывал ничего подобного!

– Кстати, – некстати поинтересовалось Тропическое Растение, – а кто тут до меня был самый яркий?

– Ходят слухи, что один гладиолус, – наперебой затараторили семена. – У него такое имя, что никому ещё не удалось с первого раза выговорить! Правда, в его окраске нету как будто ничего золотого…

– Он беден? – с ужасом спросило Тропическое Растение.

– Пожалуй, да, – отвечали семена.

– Как это неприлично! – прочувствовало ситуацию Тропическое Растение. – Все мои родственники из жарких стран страшно, страшно богаты… Откуда же он, этот бедняга?