Клятва вечной любви - Ольга Володарская

– Тебя и Веру.

– Что за ерундовина?

– Тебе он отписал свой особняк, Вере – акции.

Шура открыла рот и просидела так, похожая на рыбу, несколькосекунд, а потом вдруг рассмеялась.

– Я не шучу, Шура, – оборвал ее смех Стас.

– Да брось! – отмахнулась та. – С какой быстати Виктору Сергеевичу оставлять мне дом?

– Вот это я и хотел бы узнать… у тебя.

– Стас, поверь, я впервые слышу о завещании. Вообщедумала, что твой отец, если когда-то и знал о моем существовании, тодавным-давно забыл о нем. – Шура беспомощно посмотрела на подругу: – А ты,Вера, что скажешь? Для тебя тоже шок узнать о том, что мы наследницы ВиктораСергеевича?

– Шокировать меня сложно, но я удивлена, скажу честно.

– Есть у вас какие-нибудь версии? – Стас посмотрелсначала на Веру, остро и недолго, затем перевел взгляд на Шуру. – С чеговдруг отец так расщедрился, что отписал практически посторонним людямзначительную часть своего имущества?

Обе женщины молчали. Однако Шура хоть пыталась, что быловидно по ее лицу, найти ответ на заданный вопрос. Вера же казалась абсолютноотстраненной, будто ее совсем не волновал ни тот факт, что ее сделалинаследницей контрольного пакета акций преуспевающего предприятия, ни то, чтопослужило этому причиной. Стаса ее равнодушие разозлило, и он выпалил:

– Между прочим, когда сей факт станет известенследователю, у него появится еще одно основание подозревать Веру в убийстве.

– А меня? – испугалась Шура.

– Тебя, наверное, тоже. Но пока ты вроде бы не входишьв круг подозреваемых. Или я ошибаюсь?

– Меня даже не допрашивали.

– Скоро будут. Так что позаботься об алиби.

– Каким образом? – еще больше разволновалась Шура.

– Вспомни тот вечер поминутно, а главное: с кем и вкакое время общалась, когда осталась одна. Если в момент убийства отца –более-менее точное время будет установлено после вскрытия, но ориентировочносмерть наступила между восемью и половиной девятого – ты была в чьей-токомпании, хорошо. Найди того человека и попроси подтвердить сей факт.

Шура нервно сунула в рот конфету и стала ожесточенно еежевать. Она всегда, когда погружалась в размышления, начинала есть. А лучше –что-нибудь грызть. Например, семечки или сухари. У нее никогда не было красивыхногтей, потому что, если под рукой не было ничего съестного, она принималась ихобкусывать.

– Нет у меня алиби! – воскликнула она, проглотивконфету. – Я одна сидела в лаборантской, потому что только там можно былоотдохнуть от шума и людей.

– И никто не может этого подтвердить?

Шура отрицательно покачала головой. Конечно, никто, ведь онаспециально скрылась от посторонних глаз, чтобы спокойно поплакать. Стаса давноне видела, вроде бы подзабыла, поуспокоилась, поостыла, а оказалось, чувстватолько дремали. Теперь проснулись и не давали покоя…

– Плохо дело, – вздохнул он. – У всех у насплохо…

– И у тебя? – встрепенулась Шура.

– А ты думаешь, я вне подозрения?

– Разве нет?

– Конечно, нет. Я все ж таки основной наследник. Крометого, ни для кого не секрет, что в последнее время мы с отцом не ладили. Асамое главное – и у меня алиби нет. С восьми до половины девятого я просидел налестнице, ведущей в радиорубку.

– Что ты там делал?

– Курил и думал…

Стас не сдержался – бросил взгляд на Веру. Шура заметила ипомрачнела. Что ж, понятно, о ком он думал. Конечно, не о ней, а о Вере. В товремя как Шура лила слезы по Стасу, сам он грустил о тех временах, когда они сЧайкой…

– У меня предложение, – громко сказалаВера. – Так как все мы заинтересованы в том, чтобы убийца был поскореенайден, давайте попробуем если не сами его вычислить, то хотя бы помочьследствию информацией.

– Мысль хорошая, – заметил Стас. – Мне онатоже пришла в голову, только я, убей, не знаю, с чего начать.

– У тебя есть знакомые в милиции?

Немного подумав, Стас ответил:

– Найдутся.

– Нам нужны материалы дела. Все, что есть. Их можнодобыть?

– За деньги, по-моему, возможно все.

– Тогда отлично. С деньгами проблем не будет, я дамсколько потребуется.

– Да я вроде и сам не бедствую, – проворчалСтас. – Я прямо сейчас сделаю звонок… – Он вытащил мобильник.

– А не поздно? – обеспокоилась Шура. –Неудобно людей в такой час беспокоить…

– Я хочу обратиться к приятелю отца, который четвертьчаса назад сообщил мне о завещании. Не думаю, что он уже спит.

– Он что, милиционер?

– Нет, адвокат, – ответил Стас, а затем проговорилв трубку: – Андрей Саныч, извините за беспокойство, но вы сами предлагалипомощь… Да, она мне нужна. Но это касается не завещания… – Тут Стас сделалпаузу и обеспокоенно спросил: – Я точно не помешал? Слышу женский голос… Вы неодин?

Дальнейших его слов девушки не услышали, поскольку Стасвышел в прихожую и вел разговор там.

Пока он беседовал с адвокатом, Шура с Верой сидели молча.Первая без слов разлила коньяк, вторая взяла свою стопку и опрокинула ее в рот.Шура сразу же последовала примеру подруги. А тут и Стас вернулся.

– Андрей Александрович обещал сделать всевозможное, – сообщил он, усаживаясь на табурет. – Но результаты будуттолько завтра.

– Понятно, – кивнула Вера. – И у меня естьеще одно предложение: осмотреть дом Виктора Сергеевича, и в частности егокабинет. Возможно, именно там мы найдем хоть какой-то намек на то, за что егоубили. А главное – кто его убил.

– А разве милиция этого не сделала? –поинтересовалась Шура.

– Пока нет, – ответил Стас. – Иначе мне бысообщили охранники.

– Тогда поехали! – воскликнула Вера и резковстала. – Прямо сейчас.

– Хорошо, поедем.

– А мы уместимся втроем на мотоцикле?

– Шура, тебе, наверное, лучше дома остаться. У тебя жребенок. Разве можно девочку одну оставить?

– Почему нет? – растерянно протянула Одинец.

– Потому что вокруг дома алкашня шляется. А вдруг кто-тоиз них в квартиру вопрется? В лучшем случае напугают ребенка до полусмерти, а вхудшем… Сама понимаешь! – И Стас решительно подвел итог: – В общем, иди кдочке, а мы поехали. Завтра увидимся, пока!

И он двинул в прихожую. Вера, бросив Шуре беззвучное «Пока»,последовала за ним. Одинец проводила бывших одноклассников потерянным взглядом,а когда за ними захлопнулась дверь, обессиленно опустилась на табурет ибеспомощно заплакала. В который уже раз за последние сутки!