Пассажирка с "Титаника" - Наталья Солнцева

Преступник оказался не промах. Избавился от свидетельницы. Вероятно, сразу после происшествия в ресторане. Оборвал ниточку».

– Квартиру Оленьки на продажу выставят, – посетовала старушка. – Будут у меня новые соседи. Хоть бы не торгаши! От них ни привета, ни помощи не дождешься.

– У Ольги объявились родственники?

– Дальние, из Самары. Я сама им телеграмму давала.

Лавров подумал, что разговор с родственниками ничего не даст, и спросил напоследок:

– Когда это случилось?

– Ограбление? Да почитай, месяца два минуло. Ох, и летит времечко. Кажется, вчера Оленьку хоронили…

Пес требовательно тявкнул, и хозяйка заторопилась домой. Кормить своего любимца.

– Я пойду. Гога проголодался.

Она скрылась за дверями квартиры, а Лавров медленно потопал вниз, забыв про лифт. Глория права: Генриха убили, но каким-то особым способом. Смерть выглядит естественной, и сей факт ни у кого не вызывает сомнений. По какому принципу убийца выбирает жертв?

Лавров навел справки: бизнес Генриха едва оперился и не представлял опасности для конкурентов. Других мотивов для убийства не прослеживалось. Разве что Балычев решил отомстить стоматологу за скандал в «Мулен Руж». Но с певицей и менеджером у него стычек не было. А если были?

– Так я далеко зайду, – пробормотал сыщик, сел в машину и поехал в ближайший отдел полиции. – Очень далеко.

Оперативник, который занимался делом о разбойном нападении на гражданку Черенкову, ничем его не порадовал. Он сказал только, что удар по голове пострадавшей был нанесен сверху и проломил ей череп. Скорее всего, на Ольгу напал мужчина – ночью, в подъезде ее же дома. Откуда она так поздно возвращалась? Да кто знает? Женщина одинокая, свободная. Нет оснований считать, что преступник поджидал именно ее. Любой мог оказаться на месте погибшей.

– Не повезло гражданке, – констатировал парень. – Умерла на месте. После такого удара шансов выжить у нее не было.

– Значит, преступник намеренно расправился с ней?

– Не думаю. Пожалуй, он разозлился и не рассчитал силу. Что-то его взбесило. Долгое ожидание, например, или ломка, если он наркоман.

– Жертва сопротивлялась?

– Нет. Вряд ли она успела сообразить, что произошло.

– Какого числа это случилось?

Оперативник назвал дату, которая была известна Роману как день смерти певицы Наны. Все сошлось. Ольга возвращалась из ресторана, убийца последовал за ней. Он крался сзади, а когда она приблизилась к парадному, ворвался следом и ударил ее по голове. Ограбление – это маскировка. Преступник решил избавиться от Ольги, чтобы она замолчала. Хотя в ресторане никто к ней не прислушался, он не мог рисковать.

– Как движется следствие?

– Туго, – признался оперативник. – У нас таких дел валом. Тонем в беготне и бумагах.

– Ладно, и на том спасибо…

* * *

– Нет, Катя. Нет!

– Почему? – обиделась она.

– Давай поставим на этом точку. Генрих умер от остановки сердца. И баста!

– Неправда. Его убили. Не знаю, как, но…

– Прошу тебя, перестань повторять вздор. Это смешно, в конце концов.

– Вздор?! У Доры умирает третий жених! Ей не до смеха!

Катя позвонила Лаврову, когда он ужинал дома, сидя за журнальным столиком и уставившись в телевизор. Хотелось отвлечься от того, что ему довелось сегодня услышать.

Катя не осознавала угрозы. Она увлеклась любовной игрой, видела в «расследовании» только повод для встреч с ним.

– Дора на нас рассчитывает.

– Я ничего не обещал, – рассердился Роман. – Скажи Доре, что ей лучше забыть обо всем. Пусть едет за границу, пишет свои картины и занимается шопингом.

– Вот еще!

– Катя. Я не шучу. Оставь в покое Дору с ее женихами.

Она обиженно замолчала. В трубке раздавалось ее приглушенное дыхание. Катя сдерживалась, чтобы не расплакаться. Лавров почувствовал себя виноватым и предложил:

– Съездим завтра за город?

Она с радостью ухватилась за это. Заговорила о шашлыке, о рыбалке.

– У папы есть катер. Покатаемся по реке? Ты умеешь управлять катером?

– Попробую.

Катя оживилась и защебетала, счастливая. Лавров же испытывал негодование, смешанное с жалостью. Негодовал он, ясное дело, на себя, а жалел Катю. Она ждала от него любви, тогда как он любит другую. Он обманывал ее и теперь пожинает плоды своей лжи. Ложь, даже во благо, обернулась страданием.

Положив трубку, он некоторое время сидел в раздражении за свое притворство. Но что он мог поделать? Причинить боль Кате, которая, едва оправившись от разрыва с мужем, жаждала заполнить пустоту в сердце? Ее можно понять.

– Черт! – выругался он и плеснул себе водки в стакан.

От разговора с Катей остался мутный осадок. От встречи с Глорией – досадная горечь. Чего она добивается? Возомнила себя отшельницей, пророчицей! Дала обет безбрачия, что ли?

– Так я в мужья не набиваюсь, – выпалил он.

Кем бы он хотел быть для нее? Другом, любовником? Он сам не знал. А Катя? Зачем он продолжает морочить ей голову, строить из себя ухажера?

Зачем?.. Почему?.. Несогласие с самим собой грызло его. Было бы гораздо проще пригласить к себе стриптизершу из «Фишки» и заплатить ей за ночь. Она придет. Возможно, даже откажется от денег. Он умеет угодить женщине в постели.

Водка скользнула в горло, разлилась приятным теплом. Роман со стоном закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Опять зазвонил сотовый.

– Да?

– Это я…

Он бы из тысячи голосов узнал ее голос. Бросил взгляд на часы. Полночь.

– Глория? Что-то случилось?

– Нельзя откладывать разговор с Дорой. Привези ее завтра же ко мне на Шаболовку.

– Что за срочность?

– Ты меня понял?

У Глории отвратительная манера задавать встречные вопросы. Впрочем, она может не церемониться. Ведь Лавров предан ей душой и телом. Несмотря ни на что. Она это знает и пользуется этим.

Он стиснул зубы и процедил:

– Хорошо. Завтра я привезу Дору.

– Спокойной ночи…

В ее голосе прозвучала издевка, или ему показалось? Он бросил трубку и вытер салфеткой взмокшие ладони. Есть перехотелось. Роман отодвинул тарелку и потянулся за водкой. На полпути к бутылке рука опустилась.

«Тебе нужен трезвый ум, а ты пьешь, – вмешалось его второе «Я». – Опомнись, Рома! Вместо того чтобы лакать водку, ляг и выспись как следует!»

Он прилег тут же, на диване, не раздеваясь. Душ будет утром. А сейчас – спать, провалиться в немую черноту, забыть обо всем…