Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире - Ручир Шарма

Фондовые рынки очень чутко реагируют на процесс старения режима. С 1988 года в крупных развивающихся странах выборы общенационального масштаба проводились девяносто один раз, при этом было выбрано в общей сложности шестьдесят семь новых лидеров, из которых пятнадцать пробыли на посту два полных срока. Последние по определению составляют политически успешную группу, возглавляемую людьми, подобными Путину, Эрдогану, Луле и Сингху. Но с течением времени национальные фондовые рынки начинают все более критически оценивать их управление экономикой. В целом эта группа лидеров в свои первые сроки обеспечила своим странам плюс 16 % к среднемировым темпам роста фондовых рынков развивающихся стран, а во второй срок превышения практически не было. Одни из самых низких результатов были достигнуты при Эрдогане в Турции, когда во время его второго срока (2007–2011 годы) фондовый рынок страны отставал от средних по развивающимся странам значений на 18 %, при Дональде Туске – во время его второго срока (2011–2014 годы) фондовый рынок в Польше отставал на 6 % и при Сингхе в Индии – в его второй срок (2009–2014 годы) отставание составило 6 %.

По мере старения режима рынок чутко реагирует на отмирание реформ. Стандартный срок властных полномочий составляет около четырех лет, однако на деле его протяженность сильно варьируется, особенно в парламентских системах, где премьер-министр может проводить досрочные выборы. Чтобы определить, в какие моменты рынки имеют тенденцию отворачиваться от действующих премьер-министров и президентов, я снова обратился к 91 результату общенациональных выборов, прошедших с 1988 года, и выделил тридцать трех лидеров, которые пробыли у власти хотя бы по пять лет. Оказалось, что для этой группы лидеров в целом в течение первых трех с половиной лет их пребывания у власти медианная среднерыночная доходность имела тенденцию расти быстрее, чем среднее значение для развивающегося мира, а именно: за первые три года и пять месяцев правления нового лидера превышение составляло более 30 %. Возможно, еще показательнее то, что почти все это превышение (90 %) над средним показателем развивающегося мира достигалось за первые два года нового режима. Однако через три с половиной года рынок начинал дрейфовать. Это кажется серьезным подтверждением той гипотезы, что наиболее вероятный период проведения благотворных для развивающейся экономики реформ приходится на политический “медовый месяц” – первые годы лидера у власти. Рынки, разумеется, имеют тенденцию к росту, когда у инвесторов есть основания полагать, что экономика в будущем будет расти, а инфляция – снижаться.

Стоит отметить, что тот же анализ для развитых стран не показал явной связи между состоянием фондового рынка и старением политических лидеров. Это не означает, что в богатых странах лидеры не играют никакой роли; это означает лишь, что политика играет более важную роль в развивающихся странах, где институты слабее и новые или старые лидеры могут оказать более явное влияние на экономику, а потому и на настроение на рынках.

Редкий лидер понимает, что самый надежный способ оставить о себе добрую память – уйти в отставку после периода успешной деятельности. Многие президенты мечтают умереть на посту и начинают хвататься за власть, меняя сроки полномочий, перемещаясь с одной высокой должности на другую или назначая вместо себя родственника или близкого друга. В России Путин продлил свои полномочия, перейдя с поста президента на пост премьер-министра и обратно. Эрдоган пошел сходным путем: не сумев изменить правила, чтобы получить возможность баллотироваться на должность премьер-министра в четвертый раз, он в 2014 году участвовал в президентских выборах и победил. Вступив в должность, он объявил, что тысячекомнатный дворец стоимостью в шестьсот миллионов долларов, который он строил в качестве новой резиденции турецких премьер-министров, станет вместо этого резиденцией президента. Как Путин и многие другие до него, Эрдоган мог бы сохранить безупречную репутацию и остаться в истории как величайший послевоенный лидер нации, если бы с достоинством ушел в отставку после двух сроков. Вместо этого он погряз в конфликтах. Как сказал Ральф Уолдо Эмерсон, каждый герой рано или поздно надоедает.

Когда лидер не может отказаться от атрибутов власти и воспринимает себя и страну как двуединую сущность, это плохой знак для страны. Боливийский социалист Эво Моралес два срока руководил довольно сильной экономикой, а недавно сумел изменить конституцию так, что теперь может баллотироваться в третий раз, и это плохой знак. А нынешние лидеры Бразилии, Малайзии, ЮАР и Венесуэлы были назначены своими предшественниками и часто продолжают их политику. Иные унаследовали власть от родственника или супруга – именно поэтому на амбициозную жену перуанского президента Ольянты Умалы смотрят как на его возможную преемницу, и именно таким путем пришла к власти президент Аргентины Кристина Киршнер.

Если маловероятно, что стареющие режимы дают народу надежду на экономические реформы, то для молодых режимов верно обратное. Рассмотрим еще раз волнения лета 2013 года: в то время в одиннадцати из двадцати одной крупнейшей развивающейся страны правящая партия была у власти менее восьми лет и ни одно из этих правительств не вызвало массовых протестов. Единственным спорным случаем является Египет, где “арабская весна” последовательно смела два режима подряд, но в 2013 году протесты были направлены против военного правительства Абделя Фаттаха ас-Сиси, которого все считали новым воплощением диктаторского режима Мубарака. Коротко говоря, представители среднего класса по всему миру выступали с протестами против режимов, казавшихся им отмирающими, а новым режимам они часто предоставляли возможность проявить себя. И среди этих новых режимов было несколько свежих лидеров, которые, по крайней мере, пытались провести серьезные экономические реформы, – например лидеры Мексики, Филиппин и Пакистана. В этих странах молодые, образованные и только что разбогатевшие средние классы не имели оснований созывать друзей в Твиттере и выходить на улицы. У них – как и у сторонних наблюдателей – были основания полагать, что при новом лидере возможны изменения к лучшему.

Популисты-демагоги и популисты-прагматики

Два важнейших атрибута успешного лидера – это народная поддержка и ясное понимание экономических реформ (или, по крайней мере, готовность делегировать полномочия экспертам, которые знают, что делать). А вот популисты-демагоги, искусно сочетающие популизм и национализм, могут быть политически успешны, но наносят урон своей стране.

Рассмотрим, как под руководством популистов очень разных типов разошлись пути Венесуэлы и соседней Колумбии после финансовых кризисов 1990-х. В 2002 году венесуэльцы выбрали Уго Чавеса, радикального популиста, которого с полным основанием испугалась бизнес-элита. Он внедрил экспериментальный социализм, при котором доходы венесуэльцев продолжили полувековое падение. А в Колумбии в том же самом году выбрали Альваро Урибе, правого популиста, который не только свел баланс, но и сумел подавить многочисленные партизанские мятежи, десятилетиями бывшие основным препятствием для развития страны. Урибе был исключительно популярен как внутри страны, так и за рубежом: во время его первого срока у власти колумбийский фондовый рынок вырос более чем на 1600 % – самый большой рост, который встретился при анализе первого срока всех шестидесяти трех лидеров, когда я изучал реакцию рынка на выборы в развивающемся мире. Однако эта всеобщая вера в будущее Колумбии, похоже, вскружила Урибе голову. Он подпортил свою биографию, попытавшись изменить конституцию дважды: его первая поправка прошла, и он остался на второй срок, а вторая – провалилась, и третьего срока у него не было.