Черное пламя Раграна - Марина Эльденберт

Она смотрела на него свысока.

Вздернув подбородок, в точности как та женщина, о которой он поклялся себе больше никогда не вспоминать.

— Она у нас работать не будет, — это были его первые слова, когда Лиза вошла к нему в кабинет после собеседования с Авророй Этроу.

— Я не понимаю…

— Тебе необязательно это понимать. Просто прими как факт.

Самому принять этот факт оказалось гораздо сложнее, чем Лизе. Тот факт, что дотронуться до ее подбородка, с силой надавить пальцами, заставляя опустить взгляд, признавая его власть — не получится. Не получится почувствовать под пальцами ее нежную кожу, тонкую: на виске просвечивала нитка сосуда, бешено забившаяся пульсом в его присутствии.

Тем не менее он почти выкинул ее из головы, а на следующий день она пришла к нему сама. Просто стащила пропуск Лизы и ворвалась на его этаж — как она думала. Он почувствовал ее сразу, как только Аврора вошла в Ровермарк, и это было гораздо острее, чем когда-либо. Как на панели вспыхивает сигнальная лампочка, точно так же полыхнуло внутри знакомым манящим ароматом ее эмоций. Волнение, отчаяние, решимость — и все это вплеталось в ленту хрупкой невидимой беззащитности. Система безопасности засекла ее практически сразу, но он приказал ее пропустить. Даже с закрытыми глазами и лишившись всех средств связи мог отследить, как она приближается. Откуда. С какой стороны. Как быстро.

Как сейчас.

Его ВИП-ложа располагалась по центру, на возвышении, именно поэтому отсюда было отлично видно, как Аврора выпорхнула на сцену. Не одна.

Он бросил взгляд на дисплей, закрепленный на столике: в программе значилась балетная миниатюра «Пламя и лед». Пламенем был мужчина, в огненно-черном костюме, а ледяной скульптурой — она. Застывшая хрупким изваянием на сцене, со вскинутыми вверх сплетенными руками. Вся в белом. 

Дорогие девочки!

Завтра я праздную День Рождения, поэтому каким Бен увидет танец Авроры, мы узнаем уже в понедельник ;)

От всего сердца желаю вам чудесных и теплых выходных!

С любовью,

ваша Марина

Любая балерина хоть раз в жизни чувствует себя невесомой. В детстве, когда я только-только пошла на балет, я точно чувствовала себя перышком. Я порхала, как могут порхать только дети, у которых нет грузиков самых разных мыслей, обязанностей, правил, ограничений. Я летала и не думала ни о конкурсах, ни об экзаменах, ни о пробах, ни о том, откуда взять денег на новую одежду или еду. Я просто выходила после разминки, отталкивалась и взлетала, и прыгала, и кружилась, чувствуя себя единым целым с музыкой, с ритмом, с движениями, не скованными ничем.

Мне казалось, все это давно безвозвратно утрачено, но сегодня я чувствовала себя именно так. Осознание того, что Лар остается со мной, что вся эта история с Каридом наконец-то осталась в прошлом, снова подарило мне ощущение легкости и невесомости. Я и по квартире-то целый день порхала, и по детской площадке, а потом — на разминке, перед выходом на сцену. Парные сцены всегда достаточно сложные, особенно когда партнеры временные и нет стопроцентного контакта (увы, в Грин Лодж у нас не было слаженных дуэтов), но сегодня меня не смущало даже это.

Я вышла на сцену счастливая и легкая, как перо, и так же застыла под сотнями взглядов. Да, Грин Лодж пользовался популярностью именно за счет своей «балетной» фишечки, поужинать и посмотреть балет — действительно, где еще такое возможно? Мне было не привыкать к пристальным взглядам, но сегодня со мной творилось нечто странное. Иначе как объяснить то, что я — с первыми аккордами музыки — просто вспыхнула от кончиков пальцев ног до корней волос.

Вспыхнула не от смущения, а от какого-то чувства, которое не могла объяснить — должно быть, от той самой легкости, вливающейся в меня живительным будоражащим пламенем. Мой партнер изображал пламя, а я лед, но сейчас в моих венах было достаточно огня, чтобы воспламенить не только сцену, но и весь зал.

Партнер шагнул ко мне — я отпрянула.

Легко. Невесомо.

Вскинула руки и закружилась, рассыпая искры-снежинки (или попросту декоративные блестки), до этого мгновения зажатые в ладонях. Взгляд невольно зацепился за темноту ВИП-ложи, скользнул по ней в движении, почему-то отразившись глухим и гулким ударом сердца, полыхнувшим огнем. Наверное, именно так выглядит ледяное пламя драконов Ферверна — как я выглядела сейчас.

Отступая.

Замирая.

Прогибаясь и уклоняясь от попыток партнера меня «растопить», чтобы затем взмыть в небо собственной ледяной силой, и снова опуститься на землю, покрывая ее холодом, отраженным в каждом движении. В каждом вздохе. В каждом взгляде.

— С ума сойти, — донеслось из зала.

«Огонь» снова шагнул ко мне.

Я — к нему.

Мы «столкнулись», неестественно-остро, словно ударившись друг о друга — как пламя может ударить в лед. Разошлись в кружении — на края сцены, застыли на миг, глядя друг на друга.

Один короткий выдох — и мы движемся снова.

Огонь по кромке сцены, я — внутри нее, словно запертая в этом огненном кольце и не представляющая, что делать дальше. «Языки» пламени словно становились все выше и выше, выше и выше, от всполохов освещения, помогающего нам в танце, что-то вспыхивало в груди. Снова и снова. Раз за разом.

Словно внутри меня замкнуло какой-то провод, и сейчас он искрил, ударяя своим напряжением по каждому нерву. Пульс тоже ускорялся, и я едва успевала ловить дыхание, в кружении, идущем по нарастающей.

Миг — и мне почти удалось вырваться за черту пламени, но в это мгновение Огонь метнулся ко мне. Я «не успела» отпрянуть, и он перехватил меня за талию. Рывком притянул к себе, и на этот раз мы закружились вместе. Пламени во мне в одно мгновение стало больше, я даже не успела понять, как это произошло — только что отдавала себе отчет в происходящем, и вот уже меня куда-то несет.

В дикий, какой-то звериный танец, где пульс в каждой клеточке тела, а каждая клеточка тела — как мини-костер. Рывок, взгляд — и я снова на свободе.

Расстояние вытянутой руки, и мы кружимся, не отпуская взгляда.

Вокруг нас кружится зал, а сверху осыпаются теперь уже огненные блестки, создающие ощущение, что мы танцуем в летящих от языков пламени всполохах, рассыпающихся обжигающими искрами.

Сближение — почти прикосновение пальцев — и снова назад.

Прыжок!

Кружение, кружение, кружение, от которого сердце заходится в безумном ритме.

Прикосновение: ладонь Огня ложится на мою талию, а дальше попытка вырваться заканчивается новым взлетом, в которым он подхватывает меня над сценой. В этот момент мир действительно переворачивается, и когда я «лечу» я почему-то снова прикипаю взглядом к ВИП-ложе, которая словно магнитом затягивает мой взгляд, меня — все глубже, глубже, глубже, словно кто-то скользит по моему телу огненными лентами — даже не по телу, а над, в каких-то миллиметрах, заставляя кожу покрываться мурашками в ожидании обжигающего прикосновения.