Моя малышка - Мэри Кубика

Выражение лица у Зои как у обиженного малыша, которого только что отшлепали.

– Отдай, – требует она, устремив на меня взгляд огромных карих глаз. Они такие большие, что взгляд всегда кажется грустным. Зои вытягивает руку. На предплечье снова что-то нарисовано. До чего хочется вернуть телефон! Я ведь не собиралась ее злить. Но Зои просто пылает от негодования. Должно быть, сейчас она меня просто ненавидит. Кто сказал, что быть матерью легко?..

Скучаю по тем дням, когда сидела в старом кресле-качалке с маленькой Зои на руках и смотрела в окно. Сиденье было мягкое и пушистое, ручки украшены резьбой. Укачивала дочку, пока та не засыпала, а потом еще долго сидела с ней на руках, пока не заканчивала играть запись с колыбельными песнями, а солнце не садилось.

Смотрю в окно спальни Зои на затянутое тучами небо. Благодаря тому, что живем мы на пятом этаже, поверх крыш более низких зданий видно Луп. Вот почему мы с Крисом буквально влюбились в эту квартиру четырнадцать лет назад и решили, что покупать будем только ее. Вид просто потрясающий. С южной стороны Луп, с восточной – кусочек озера Мичиган. Даже торговаться не стали – заплатили ровно ту цену, которую просили. Слишком боялись, что квартира достанется кому-нибудь другому.

– Не надо никому рассказывать про Уиллоу, – спокойным, ровном тоном произношу я. – Во всяком случае, пока.

– По-твоему, я должна врать лучшей подруге? – возмущается Зои.

Мысленно отвечаю – «вот именно». Однако отвечаю по-другому:

– Я же сказала – никому.

– Почему? Она что, прячется? Типа программа по защите свидетелей? – спрашивает Зои тоном, который удается только двенадцатилетним.

Игнорирую вопрос и спрашиваю:

– Ну так что насчет вещей для Уиллоу?

С видом несчастной жертвы Зои встает с кровати и нехотя направляется в гардеробную. Сзади замечаю, что брюки почти висят у нее на бедрах.

– Это временная мера, – срывается у меня с языка. – И вообще, скоро пойдем и купим тебе что-нибудь новенькое.

Жалкая попытка к примирению.

Тоном, исполненным горечи и соблазна, Зои произносит:

– Кто она вообще такая? Одна из твоих клиенток?

– Не совсем, – отвечаю я. Ничего удивительного, что дочке сразу пришла в голову именно эта мысль. Я ведь постоянно рассказываю домашним истории о бездомных, безграмотных людях, с которыми встречаюсь каждый день.

– Зои, Уиллоу нужна наша помощь.

Надеюсь, что заставить ее подумать о долге помогать ближнему будет проще, чем Криса. Когда Зои была маленькой, мы с ней пробирались через глубокие сугробы, чтобы отнести курточки, из которых дочка выросла, в приют для женщин с детьми. Еще отдавали игрушки и книги в детскую больницу, где лечили малышей с лейкемией, лимфомой и другими страшными формами рака. Ни один ребенок не заслуживает таких страданий. Постоянно напоминала Зои о тех, кому посчастливилось меньше, чем нам, и кому мы обязательно должны помогать. Зои сдергивает с вешалки ярко-розовые спортивные штаны и рубашку в фиолетовую и светло-серую полоску. Швыряет вещи мне в протянутые руки и бормочет:

– Все равно они мне не нравятся.

Вижу, потребность заботиться о ближних сменилась только ехидством и сарказмом.

– Они некрасивые, – прибавляет Зои.

– Это временно, – снова бормочу я, отступая из комнаты.

Когда иду по коридору, Крис поднимает голову от ноутбука и опять качает головой. Кладу одежду на диван и остаюсь ждать в коридоре. Скоро Уиллоу выходит из заполненной паром ванной, завернувшись в синее полотенце. В мокрых руках она держит Руби. На цыпочках заходит в кабинет и закрывает дверь. Щелкает замок.

Отправляюсь в ванную и, собрав с пола грязную одежду, бросаю в пустую корзину для белья. Сверху стоят стиральный порошок и пятновыводитель, рядом лежат полотенца. На кухне достаю кошелек, в который складываю мелкую сдачу, и говорю Крису, что скоро вернусь. Преодолев шесть лестничных маршей, бегу в нашу домовую прачечную. Находится она в подвале. Прежде чем успеваю выскочить за порог, Крис спрашивает:

– Ну, и что мне с ней делать?

– Вернусь через пять минут, – выпаливаю я, хотя понимаю, что муж имел в виду совсем другое. Убегаю, прежде чем Крис успевает возразить.

Прачечная пуста. Помещение маленькое, на полу старый паркет. Вдоль стены стоят пять стиральных машин и столько же сушилок. И те и другие работают так себе, явно не оправдывая тех денег, которые приходится в них забрасывать. Кладу комбинезончик Руби с надписью «Сестренка» на стиральную машину и обрабатываю грязь пятновыводителем. Потом беру давно не стиранное розовое одеяльце. Следом выуживаю из корзины одежду Уиллоу. Пальто, которое застегиваю перед тем, как положить в машину. Джинсы. От них комбинезончик может окраситься в синий, поэтому откладываю штаны в сторону. Постираю в другой машине. Потом выдергиваю из-под свитера когда-то белую майку. И застываю. Приглядываюсь внимательнее, надеясь, что многочисленные пятнышки крови просто мне померещились из-за слабого освещения. Впрочем, это может быть не кровь, а что угодно. Например, брызги кетчупа, или соуса, или вишневого сока. Нюхаю майку, надеясь учуять запах томатной пасты или вустерского соуса. Однако пахнет немытым телом. И кровью. Принимаюсь снова осматривать вещи Уиллоу – потертые джинсы, свитер с распущенными петлями, комбинезончик Руби. Все вещи одинаково грязные, но больше ни на одной не видно брызг засохшей крови. Схватив пятновыводитель, принимаюсь жать на бутылку со всей силы, но потом замираю, сообразив, что засохшую кровь так просто не отстираешь. Скомкав майку, поднимаюсь с ней наверх и по пути выбрасываю в мусоропровод. Представляю, как эта вещь падает с высоты пяти этажей в мусорный бак возле черного хода, унося с собой свои секреты.

Нет, об этом Крис узнать не должен ни в коем случае.

Мама рассказывала, что у нее есть сестра Аннабет, но, если это и была правда, никакая тетя или другая родственница нас с Лили не забрала.

– Как ты попала к Джозефу и Мириам? – спрашивает Луиза Флорес.

Когда я спросила, какая у нее должность, она ответила – помощник главного прокурора. Часы на стене показывают 14:37. Опускаю голову на холодный металлический стол в кабинете, где проводят допросы, и закрываю глаза.

– Клэр! – окликает меня эта суровая женщина.

Берет меня за руку и резко встряхивает. Луиза Флорес уже предупреждала, что никакие мои уловки на нее не подействуют. Отдергиваю руки и прячу под стол, чтобы она не могла дотянуться.

– Я есть хочу, – говорю я.

Не помню, когда в последний раз ела. Но перед тем как меня поймали копы, рылась в мусорном баке. Нашла половину хотдога – холодного, с соленым огурцом, соусом и горчицей. Горчица загустела, на булке виднелись следы помады. Но взяли меня, конечно, не там, а посреди Мичиган-авеню. Я стояла и любовалась витриной магазина «Прада».