Бабайка - Цогто Валерьевич Жигмытов

– Джоанна.

Очень тяжело разговаривать с человеком, который не желает на тебя смотреть. Чувствуешь себя идиотом. А теперь учтите тематику предстоящего разговора и почувствуйте себя идиотом вдвойне. Меня в мелодрамах всегда раздражали мужички, которые бравенько так объясняли красавицам, почему они не должны быть вместе. А теперь вот меня угораздило попасть именно в такую ситуацию. И себе-то можно не врать – мне Джоанна нравилась. Даже очень нравилась.

Да что ж такое в самом деле-то!

Решено – скажу ей правду. Не поверит так не поверит.

Зато спать буду спокойно.

Наверное.

XIII

Вечером третьего дни мы увидели Далекую Радость. Когда-нибудь здесь будет город, а пока это небольшой пограничный посёлок.

Столица Дальних Земель.

Заштатный городишко.

Место, правда, очень хорошее: на слиянии двух судоходных рек, с фортом на обрывистом берегу. Когда-то и в нашем мире люди выбирали места для того, чтобы жить, а не зарабатывать. Может, поэтому старые города обладают неясным очарованием?

Мы стояли на вершине холма, и городок лежал перед нами как на ладони.

– Вообще-то нам необязательно было сюда подниматься, – сказал констебль слегка смущённо. – Просто мне нравится вид с этого холма. Всё как на ладони. Вот торговая площадь, самое большое здание – это салун, вон тот дом – зал собраний, двухэтажный дом – это гостиница. К слову, там тоже подают выпивку. А вот тот человек, судя по посадке, это Джимми Гривз.

И констебль пустил коня легкой трусцой вниз по склону, навстречу всаднику, неторопливо пылившему от городка.

Джим Гривз. Пожалуй, уже пора перестать удивляться.

Я посмотрел на Джоанну и увидел, что девушка смотрит на меня. Что-то сжалось у меня внутри. Четыре раз в моей жизни женщины смотрели на меня таким взглядом. Три раза это кончалось маленькими трагедиями, и один раз – свадьбой.

Я улыбнулся и отвел взгляд. Фальшивенькая, должно быть, вышла улыбочка – чувствовал я себя препаршиво. Нет ничего хуже, чем обещание, которое не можешь выполнить.

Пусть даже к обещанию этому тебя принудили необоримые обстоятельства.

– Джоанна, а кто такой Джим Гривз?

– Шериф Далекой Радости. Хороший, в общем-то, человек.

– В общем-то?

– Ну… шериф не может быть хорош для всех. Иногда надо и зубы показывать, – и она снова улыбнулась. Чёрт, подумал я. – Поехали, чего тут стоять.

Мы были уже на середине склона, когда Джоанна вдруг сказала:

– Что-то там у них случилось.

– С чего ты взяла?

– Они оба скачут сюда.

XIV

– Откуда он здесь? – спросил я тихонько.

– Думаю из Йорка. Хотя с него станется, он может и из самой метрополии заявиться.

Констебль Хёрст вид имел довольно озадаченный.

– Ничего не понимаю, обычное ведь расследование… Либо появились какие-то новые обстоятельства, либо вы, мастер, больше, чем кажетесь.

И он внимательно оглядел меня, словно пытаясь разглядеть что-то такое, чего не замечал раньше.

– Так ведь … может, я тут и ни при чём вовсе, – пробормотал я.

– Да нет, всё правильно, – сказал Гривз, с любопытством глядя на меня. – Тут ошибки быть не может. Именно о вас господин губернатор справлялся.

Был он несколько грузен, с массивным дубленым лицом, вид имел степенный и неторопливый – настоящий киношериф из американской глубинки. А если добавить, что шериф Далёкой Радости Джимми Гривз постоянно держал в уголке рта соломинку – как альтернативу сигаре, то образ получался вполне канонический.

Мы въехали по главную улицу посёлка, ведущую к центральной площади, четверо в ряд, закатное солнце светило нам в спину, и мне ужасно хотелось посмотреть, как мы выглядим со стороны, и всё время я это детское желание из головы гнал, и никак не мог от него избавиться. При этом легкая ошарашеность меня не покидала – какое дело губернатору до меня? В общем, я испытывал чувства, которые в литературе принято называть сложными. Я глянул на своих спутников, и Джоанна тут же ободряюще улыбнулась мне, дескать, не волнуйся, ты справишься; вот ещё и она, подумал я, и внимательно стал смотреть на неуклонно приближающееся здание собраний.

– Ладно, – вздохнул констебль. – Тут думай-не думай, а пока не предстанем под светлы очи… И давайте-ка побыстрей, всё-таки губернатор.

И мы пустили лошадей рысью. Пугая кур, пронеслись по главной улице, – поселяне смотрели вслед нам долго и внимательно, остановили лошадей перед крыльцом Дома Собраний. Шериф и констебль отчётливо лихо спрыгнули со своих скакунов, легко взошли на крыльцо и остановились, глядя, как я, бормоча, мол, один секунд, господа, счас всё будет в ажуре, покидаю седло, а потом некоторое время прыгаю на одной ноге, пытаясь освободить другую ногу из стремени.

– Джимми, это он? – спросил, недоверчиво глядя на мои вольные упражнения со стременами, молодой, но бородатый мужчина, вооружённый большим луком; он сидел на табурете у входной двери и здорово походил на вольных стрелков Шервуда – как я их себе представляю.

– Да, – коротко ответил шериф. Стрелок недоверчиво хмыкнул, встал и открыл дверь.

– Входите. Губернатор ждёт вас. Без девушки, – остановил он Джоанну. Девушка посмотрела на констебля, тот отрицательно покачал головой.

– Идёмте, мастер, – сказал шериф.

И мы вошли в Дом Собраний. Внутри это напоминало католическую церковь: те же лавки со спинками, такой же проход посередине, высокие окна по боковым стенам, застекленные мозаичными стеклами, только вот помост-подиум вместо алтаря делал это место похожим еще и на сельский клуб.

Губернатор оказался невысоким мужчиной неожиданно интеллигентного вида. Он сидел за столом у окна, слева от подиума, изучая какие-то бумаги, и поднял голову, когда мы шли по проходу.

Не дойдя до стола пяти шагов, мы остановились. Констебль Хёрст сделал ещё один шаг вперёд, расставил ноги на ширину плеч, заложил руки за спину и сухо доложил:

– Господин губернатор, подследственный доставлен. Официально предъявленное обвинение – разрушитель веры. Смягчающие обстоятельства – показал способности к обретению веры. Констебль Джефф Хёрст, к вашим услугам, сэр.

– Спасибо, констебль, – сказал губернатор. Несколько мгновений он внимательно смотрел на меня, словно взвешивая меня на невидимых весах.

– Господа, я попросил бы вас оставить нас с мастером Григорием наедине. И, Джим, если вас не затруднит – чаю, пожалуйста.

Констебль хмуро посмотрел на меня, чётко развернулся через левое плечо и вышел. Следом с невозмутимым видом вышел шериф.

Губернатор молчал, я тем более. Наконец губернатор откашлялся:

– Мастер Григорий, сказать по правде, я в некотором затруднении. Я здесь нахожусь неофициально, и вид ваш… Вы есть случай достаточно редкий. Атеист, ставший на путь исправления – такое нечасто встречается. И каждый такой случай – это новая надежда.

Я