Одна безмолвная ночь - Шеррилин Кеньон

Меньяра покачала головой.

— Твой отец был демоном, предпочитавшим тюрьму, потому чтоэто последнее место, где стали бы искать те, кто желал его смерти. Не говоряуже о том, что это позволяло ему питаться темной энергией. Он впитывал весьокружающий негатив.

Ник отказывался в это верить. Это просто невозможно.

— Ты ошибаешься. Мой отец был человеком.

Развращенным, подлым, злобным, но человеком до мозга костей.

Она снова покачала головой.

— Послушай меня, Амброзиус. Я была там, когда ты родился. Япринимала тебя и использовала свои силы, чтобы спрятать тебя от остальных миров— как видимых, так и неизвестных. Я знала, какую силу ты однажды обретешь, иуже тогда это меня ужасало. Как ты думаешь, почему я так пристально наблюдалаза тобой все эти годы?

— Я думал, потому, что ты любила меня и мою мать.

— Я люблю тебя и любила Шериз. Она была доброй женщиной ссердцем ангела. Она ни об одной душе не подумала плохо и никому не причинилазла. Вот почему Адариану удалось ее соблазнить. Вот почему он так тянулся кней, хотя не должен был этого делать. Он выбрал ее, оказав священную честьстать матерью его наследника. Но он не принял в расчет меня и то, какой сильнойи чистой была любовь матери к тебе.

— Ты полна дерьма, Меньяра, тебе следовало бы быть коровойна пастбище.

Она ткнула в него костлявым пальцем.

— Тебе лучше сменить тон, мальчишка. Ты не настолько силен,чтобы я не смогла отшлепать тебя, как в детстве.

— Я всемогущ. Разве не это ты мне говорила?

— И однажды я уже связала твои силы. Не думай, что я несмогу сделать это снова. Поверь, ты не самое могущественное существо в этойВселенной. Многие могут сбить с тебя спесь.

Ник отступил. Нападать на нее было бессмысленно, изаставляло чувствовать себя кем-то наподобие отца — кем-то, кого он всегдапрезирал. Она была права. Она всю его жизнь была рядом, как вторая мать.

— Прости меня, Мэнни. Просто мне тяжело во всем этомразобраться. Не обижайся, но все это звучит не очень правдоподобно.

Она прикоснулась рукой к изображению лука и стрелы — меткиАртемиды — на его щеке.

— Ты пытался продать душу богине за возможность отомстить.Разве это не нелепо?

— Согласен, и я бы еще добавил, что все обернулось простоужасно. Все, чего я хочу, — это как можно лучше разобраться во всем этом.

Меньяра уронила ладонь на его плечо.

— Что ты помнишь о своем отце?

— Только тыльную сторону ладони, опускающуюся мне на лицо.На пальцах правой руки у него была татуировка «ненависть», на пальцах левой — «убийство».Я даже не помню, как он выглядел. Все, что я вижу — это человек-гора с глазами,полными ненависти.

Она осторожно выдохнула.

— Малахай. Развращенный. Злой. Ожесточенный. Демон демонов.Они были созданы из худшего материала Вселенной, чтобы сражаться с теми, ктонепорочен и заботлив. Несмотря на все его недостатки, твой отец прожил намногодольше, чем любой малахай до него. Но он знал — его время заканчивается. Вотпочему он зачал тебя. Каждый малахай может иметь только одного сына, своегонаследника. Им стал ты.

— И я стал самоубийцей, так что все кончено.

Меньяра покачала головой.

— У тебя есть возможность воскреснуть из мертвых. Ты можешьвернуть свою душу и возродиться.

— Зачем?

Она улыбнулась ему.

— Только ты можешь ответить на этот вопрос. Только мы самиможем определять наши цели в этом мире. Цель твоего отца была причинять боль ивредить. Моя — защищать тебя. Твоя цель..?

— Убить Ашерона Партенопеуса.

— И неужели это заполнит мучительную дыру, что ты проделал всвоем сердце?

Ник зарычал на нее.

— Не я проделал там эту дыру. Он.

— Посмотри на меня, — выкрикнула она. — Скажи Меньяреправду, мальчик.

Ник стиснул зубы, его переполняли горькие эмоции.

— Эш убил мою мать.

— Твою мать убил даймон, потому что ты слишком поздно пришелк ней на работу, чтобы проводить ее домой. Ты знаешь правду, Амброзиус.Признайся самому себе. Эш ни за что не позволил бы ей умереть, если бы смогвовремя туда добраться. Той ночью на него зверски напали. И хотя он был зол натебя, он отдал бы свою жизнь, чтобы защитить ее. По сей день он посещает еемогилу, чтобы воздать почести. И делает это даже чаще, чем ты.

Глаза Ника обожгли слезы, боль разрывала его на части. Онхотел, чтобы мама вернулась. Хотел увидеть ее еще хотя бы один раз.Почувствовать ее ладонь на своей щеке, когда она улыбается с гордостью,светящейся в ее добрых глазах. Он хотел вернуться назад во времени и спасти ееот жестокого убийцы. Она была самой лучшей мамой, и она в муках умерла на рукахего врагов.

Она этого не заслужила.

И она не заслужила такого сына, как он, который не смог еезащитить.

Меньяра продолжала подстрекать его.

— Ты один подверг ее опасности. Не Ашерон. Ты подвел ее. Ты,ставший самоубийцей.

Ник взревел, чувствуя, как по венам растекается ярость.Откинув голову, он отпустил боль, комната сотряслась как от звукового удара.Его зрение изменилось… Больше он не мог видеть цвета. Вернее, он виделвселенную такой, какова она есть. Слышал материю жизни, окружавшую исвязывавшую каждое живое существо.

Он никогда не знал подобной мощи. Столь яростной и несущейненависть. Он мог чувствовать ее на кончике языка.

Меньяра смотрела на него без страха или тревоги.

— Теперь у тебя есть силы убить Ашерона. Ты сделаешь это?

Он оскалил клыки, из его ладоней вырвался огонь и побежалвверх по рукам.

— Да, черт возьми.

Наконец-то Ашерону Партенопеусу пришла пора умереть.

Дыхание Страйкера резко оборвалось, когда Зефиранаклонилась, заглядывая в сфору. От нее так приятно пахло, что у него вбуквальном смысле потекли слюнки. Зефира очертила длинным ногтем облака. Потелу Страйкера прошел озноб, стоило ему представить, как она проводит им по егокоже. Он был так возбужден, что еле сдерживался, чтобы не схватить ее ипритянуть к себе.

Она убьет его, если он попытается. Не говоря уже о том, чтоон ни разу не обошелся с ней грубо. С мужчинами он разделывался без раздумий,да и со многими женщинами тоже… но она… он не был уверен, что сможет причинитьболь женщине, которую так сильно любит.

Зефира замерла, ощутив выпуклость в его брюках. Его дыханиеедва уловимо изменилось. Она не могла вспомнить, когда в последний раз заводилалюбовника. Но опыт был достаточно плох, чтобы она предпочла взять дело в своируки, лишь бы не оказаться вновь разочарованной.