Гробница Фараона - Виктория Холт

Но в моем случае произошло по-другому. Благодаря Теодосии. И я пришла к выводу, что нравлюсь сэру Ральфу: я его забавляла, чего не могла Теодосия.

Я была рада пойти на бал и наслаждаться происходящим. Если бы мне не подарили платье, я бы не смогла веселиться на балу.

Гораздо проще принять удобную точку зрения обитателей коттеджа «Радуга», нежели доискиваться до истинных причин такого странного поведения сэра Ральфа. Безусловно, слуги любили его больше, чем его супругу. Я же ощущала в себе силы сладить с любой сложной ситуацией, которая может возникнуть. Как удобно, что я могла бегать из коттеджа прямо в Кеверал Корт.

Итак, я дала тетушкам отчет о бале. Доркас спрашивала, чем нас угощали, Элисон интересовали букеты, и обе жаждали знать, с кем я танцевала, что говорила.

Я закружилась по маленькой гостиной коттеджа и в результате произошло два несчастья — я разбила китайскую чашку Доркас, и у фарфоровой цветочницы, статуэтки XVIII века, треснула рука.

Тетушки немного посетовали, но не рассердились на меня. Они радовались моему счастью. Чашку можно склеить, а трещина на руке почти незаметна. Так с кем же я танцевала?

— Тибальт?! Он странный молодой человек. Сестра Эмили, которая у них служит, говорит, что он и его отец наводят на нее страх.

— Страх! Да слуги в их доме помешаны на страхе, — сказала я.

— У них странный дом и странная профессия, — не унималась Доркас. — Занимаются вещами, которым тысячи лет.

— Доркас, ты рассуждаешь, как какая-нибудь деревенщина.

— Я знаю, ты интересуешься археологией. Но должна сознаться, что от некоторых картинок в книгах, которые ты приносила сюда, испытываешь ужас. Я все думала, не отнести ли их назад.

— Какие картинки?

— Черепа, кости… потом мумии. Такая гадость. А сэр Эдвард…

— Ну и что сэр Эдвард?

— Я знаю, что он знаменит и его ценят, но он довольно странный.

— Просто потому, что он не похож на других… не ходит по деревне и не соблазняет деревенских девушек в отличие от сэра Ральфа… Вы поэтому считаете его странным?

— Джудит, откуда тебе известны эти вещи?

— Из окружающей меня жизни, дорогая Элисон.

— Ты становишься неистовой, стоит только заговорить о Трэверсах.

— Они занимаются полезным делом…

— Думаю, ты была бы не прочь поехать с ними и ковыряться в этих мертвых мумиях.

— Это мое самое большое желание, не то, что прислуживать сварливой даме.

— Бедняжка Джудит, может быть, это будет продолжаться всю твою жизнь. Знаешь, нам вполне хватает на жизнь. Здесь большой сад, мы можем выращивать овощи и продавать их.

Я посмотрела на свои руки и скривилась:

— Не думаю, что у меня для этого подходящие руки.

— Кто знает, может что-нибудь подвернется. А тот молодой человек, который учил вас, он ведь тоже присутствовал на балу?

— Ты говоришь об Эване Каллуме.

— Он мне всегда нравился. Такой воспитанный. Ты всегда много о нем рассказывала. На его уроках ты училась лучше всех.

Я улыбнулась им. Они решили, что мои проблемы решит замужество. Мне не удалось выйти за Оливера, теперь в качестве следующей кандидатуры они выбрали для меня Эвана.

— Думаю, он опять приедет сюда, ведь об экспедиции много говорят.

— А почему же он не наводит страх на людей? — потребовала я объяснений. — Он ведь занимается той же профессией, что и сэр Эдвард, и Тибальт.

— Он более… нормален.

— Ты же не собираешься сказать, что Трэверсы ненормальные?

— Они другие, — повторила Доркас. — Да, мистер Каллум вернется, ведь сэр Ральф тоже занят в этом египетском проекте. Я слышала, он финансирует экспедицию, потому что его дочь выходит замуж за Тибальта.

— Где ты это слышала?

— От Эмили.

— Сплетни слуг.

— Дорогуша, кто больше знает о семейных делах, нежели слуга?

Естественно, они правы. Слуги постоянно слышат обрывки разговоров. Я представила Джейн у замочной скважины. А некоторые из них складывают кусочки разорванных писем, которые хозяева выбросили в мусорную корзину. Они всегда внимательны ко всем семейным скандалам.

Без сомнения, все считают, что Тибальт предназначен для Теодосии.

В задумчивости я направилась в Кеверал Корт.

Он не любит ее, успокаивала я себя. Я бы знала, если бы он ее любил. Ему понравилось танцевать со мной гораздо больше, чем с Теодосией. Разве мог такой человек, как Тибальт, влюбиться в Теодосию!

Но Теодосия — богатая наследница. С такими деньгами, которые принесет ему Теодосия, Тибальт сам сможет финансировать свои будущие экспедиции.

Для сэра Эдварда ничего не имело значения кроме его работы, а Тибальт сильно похож на отца.

Вот поэтому слуги в их доме боятся своих хозяев.

В день свадьбы Тибальта и Теодосии я уеду. Уеду как можно дальше от нашей деревни Святого Эрна и постараюсь создать себе новую жизнь на обломках старой. Он страстно любит работу, а я люблю его. Я знаю, если потеряю его, то вся моя жизнь станет пустой.

Доркас говорила: «Если Джудит проявляет к чему-нибудь энтузиазм, то делает это всем сердцем. Она ничего не делает наполовину».

Она права. И вот теперь я испытываю такой энтузиазм как никогда прежде, просто маниакально влюблена в одного мужчину, обожаю его образ жизни.

* * *

Теодосия, словно желая наверстать упущенное, часто приходила ко мне. Он любила рассказывать о прочитанных книгах. Я видела, что она старается лучше изучить археологию.

Часто она приглашала меня в свою комнату и мне казалось, что она хочет поведать мне свою заветную тайну. Она была слегка рассеянной, иногда казалась счастливой, а иногда напряженной. Однажды она открыла ящик стола и я увидела в нем стопку писем, аккуратно перевязанных голубой лентой. Очень характерная для нее деталь — перевязывать голубой лентой любовные письма. Мне очень захотелось узнать, что в них написано. Я не могла вообразить себе Тибальта, пишущего любовные письма, тем более к Теодосии!

«Дражайшая Теодосия!

Я с нетерпением жду дня нашей свадьбы, потому что планирую несколько экспедиций, а для этого требуется много средств. Как хорошо, что у тебя богатое приданое…»

Я посмеялась над собой, пытаясь убедить себя, что Тибальт желает получить от Теодосии только деньги. Но если и так, он ведь не напишет этого в письме!

— Как мама ведет себя с тобой? — задала мне однажды праздный вопрос Теодосия.

— Как всегда.

— Думаю, со времени бала она стала еще нестерпимее.