Голос одиночества - Ян-Филипп Зендкер

* * *

Около одиннадцати часов таксист высадил Пола на деревенской площади, пообещав вернуться в шесть вечера. На всякий случай Пол взял у него номер мобильного. На этот раз деревня производила еще более удручающее впечатление. Стояла страшная, давящая духота. Солнце загнало в дома всех до единого жителей. Даже собака, облаявшая позавчера их с Кристиной, не нашла в себе сил встать при виде Пола. Лишь устало подняла голову, да так и осталась лежать в тени дома.

Пол вспомнил о тупике, куда Кристина забрела в прошлый раз, и первым делом отправился на его поиски.

Сеть деревенских улочек оказалась куда более запутанной, чем могло показаться с первого взгляда. Пол долго плутал, прежде чем вошел в деревянные ворота и оказался в безлюдном дворе, соединенном едва протоптанной тропинкой с двумя другими. Похоже, он попал в лабиринт. Одноэтажные дома были на редкость убоги и как две капли воды похожи друг на друга. Лишь немногие из них украшала отделка с традиционным китайским орнаментом. Как видно, местные крестьяне издавна жили в большой бедности.

Пол споткнулся о сломанный бамбуковый стул рядом с кучей мусора – старыми плетеными корзинами. Над дверью висел дырявый красный фонарь. Пол огляделся. Он уже не представлял себе, где находится.

– Ни хао![4]

Ответом была мертвая тишина.

Пол постоял еще немного, потом вдруг ощутил запах горячего масла, доносившийся из соседнего переулка. Он направился туда и позвал еще раз:

– Ни хао!

– Чего тебе? – В темном дверном проеме возникла голова седого мужчины.

– Простите, если помешал. Я ищу госпожу Ма… – объяснил Пол на своем безупречном мандаринском.

– Кто ты? – грубо оборвал его старик.

– Друг господина Да Луна и его семьи.

Мужчина вышел из дома. Это оказался еще крепкий крестьянин с рябым лицом, одетый в выцветший китель эпохи Мао. В руке он держал деревянную ложку. Дужки огромных очков были перемотаны коричневой изолентой, через левое стекло шла трещина.

– Ма – моя жена, – проворчал он, уперев руки в бедра. – Что вам от нее нужно?

– Я хотел бы кое о чем ее расспросить.

– Если вы друг Да Луна, то должны знать, что она не может разговаривать. – Крестьянин развернулся, собираясь удалиться.

– Тогда, может, вы мне ответите?

Старик подозрительно сощурился:

– А вы кто, врач?

– Нет.

– Ну тогда проваливайте!

– Тем не менее я могу вам помочь.

– Нам никто не может помочь.

– Меня интересует болезнь вашей жены.

– Уходите.

– Разве не странно, что Минь Фан и ваша жена одновременно заболели одинаковой болезнью? – быстро проговорил Пол.

– Вы забыли госпожу Чжо, – добавил старик и мрачно ухмыльнулся.

– Кого?

– Чжо. Это соседка Да Луна. Вы друг семьи и не знаете об этом? Кто вы такой, черт вас подери?

– Я муж сестры Да Луна.

– У него нет сестры.

– Я пошутил, извините. – Пол виновато улыбнулся. – Я друг Инь‑Инь и живу в Шанхае. Мы играем в одном оркестре.

– И с какой стати вас интересует моя жена?

– Инь‑Инь много рассказывала о ней. Ведь госпожа Ма – бывшая подруга ее матери.

– Ну и что? Какое вам до нее дело, если вы не врач?

Пол будто не расслышал его вопроса.

– Две… даже три женщины в деревне одновременно заболевают одной и той же болезнью. Вас это не удивляет?

– Нет, – спокойно ответил старик. – На нашей деревне лежит проклятие.

Пол насторожился:

– Какое такое проклятие?

– Три инсульта за две недели – это уже не случайность. Это злая судьба.

– А почему вы решили, что это инсульты?

– Врачи так сказали. Хотите сказать, что знаете лучше их?

– Нет. И все‑таки я хотел бы расспросить вас подробнее. Как это случилось с вашей женой?

Старик задумался. Очевидно, Полу все‑таки удалось хоть немного развеять его недоверие.

– Все было точно так же, – пробормотал он. – Она уронила чашку с чаем. Потом отнялась левая рука.

– В то же самое время, что и у Минь Фан?

– Двумя днями позже.

– А потом?

– Ей стало трудно говорить. Мой сын как раз приехал домой, и вместе мы отвезли ее во Вторую народную больницу в Иу. Ее состояние ухудшалось с каждым часом. Врачи ничего не могли сделать. И все‑таки Ма повезло. Она, по крайней мере, не прикована к постели, как Минь Фан.

Из открытой двери доносился запах пережаренного жира – сигнал поторапливаться. В любую секунду старик мог оборвать разговор, чтобы вернуться к своему котлу. Удастся ли что‑нибудь из него вытянуть после этого – большой вопрос.

– У вас есть кошки? – спросил Пол.

– Были две, и обе сдохли. Говорят, вирус. А почему это вас интересует?

– В доме У тоже был кот.

– Ну и что? А в семье Чжо их не было. Что с того?

– Могу я спросить, что ваша жена ела в тот день? Что она вообще ест?

Господин Ма в нерешительности почесал затылок. Как видно, раздумывал, не пора ли возвращаться на кухню.

– Что есть, то и ест. Или думаете, у нас большой выбор?

– Не думаю, – честно признался Пол. – Так, значит, рис и овощи?

– Да.

– А кошек?

– Кошек? Вы что, из общества защиты животных?! – Старик почти взвизгнул от возмущения. – Кошек едят на юге, в провинции Гуандун. Мы – нет.

– Простите, я не хотел вас обидеть. Собственно, я ничего не имею против употребления в пищу кошачьего мяса…

– Оно невкусное, – перебил его старик. – У вас все?

– Могу я спросить, где сейчас ваша жена?

– Дома.

– Вы позволите мне ее увидеть?

Господин Ма смерил его подозрительным взглядом.

– Хотите проникнуть в мой дом?

– Только взглянуть…

– Нет, довольно. Оставьте нас в покое.

– Можно я ее сфотографирую?

– Что? – возмутился господин Ма. – Вам здесь что, шоу для туристов? Убирайтесь к черту, кем бы вы ни были! – Старик угрожающе занес над головой поварешку.

Пола обуял страх, хотя китаец был по меньшей мере на голову ниже его. Ему нечего было противопоставить такой решительности. Поэтому он развернулся и, бормоча на ходу извинения, быстро направился в сторону переулка.