Марш Мендельсона на бис - Мария Жукова-Гладкова

С этими словами хозяйка допила портвейн, помолчала немного, глядя куда-то вдаль сквозь не мытое несколько лет окно, а потом ее вдруг прорвало.

Маринку она растила одна. Отец дочери сгинул в неизвестном направлении, когда той едва исполнилось два года. Валентина работала на стройке, там и получила на двоих с дочерью эту однокомнатную хрущобу. Был бы сын – дали бы двухкомнатную квартиру, а с ребенком одного пола полагалась однокомнатная. Марина спала на топчане, который раньше прикрывала ширма – Валентина кивнула на нее, – а Валентина с сожителями – на диване. Девчонка рано узнала, зачем существуют мужчины и чего они хотят от женщин. В пятнадцать лет сама Маринка пошла по рукам, решив, что в нищете жить не хочет, а заработать может только на панели. Идти работать куда-то в другое место желания у нее не было.

А год назад она встретила Артема Александровича и перебралась к нему, вцепившись мертвой хваткой.

– Простите, а сколько ей было? – спросила я, считавшая, что Маринке лет двадцать пять. Я не помнила, чтобы у Маринки был потасканный вид, а если она с пятнадцати занималась проституцией, то теперь должна была бы смотреться совсем не так, как я ее помнила… Или это свекор такой кудесник?

– Сейчас? – подняла на меня осоловевшие глаза Валентина. – Восемнадцать исполнилось месяц назад. Или не месяц? Сейчас у нас что? Да, вот в прошлом месяце, второго числа.

– А вам сколько? – уточнила я у Валентины, казавшейся мне древней старухой.

– Сорок один, – призналась она, не пытаясь скрыть возраст, как это обычно делают женщины. Челюсть у меня в очередной раз поползла вниз.

Затем Валентина принялась орать, что «эта сука» совсем забыла про мать, которая ее вырастила, отдавала ей последнюю копейку (что было сомнительно), а потом нашла себе богатого дедка, который лучше подошел бы матери. И вообще дедка мать с Маринкой вполне могли бы разделить на двоих, как сделала бы любящая дочь, благодарная матери.

– Откуда вы узнали про деда? – уточнила я.

– Так она сама хвасталась! Думала мне нос утереть! Тварь! Рассказывала, что она ест и что пьет. Что он там ей дарит. Я ей сказала, что уведу его! И знакомиться приду. Потребую отступные за совращение. Маринке-то тогда сколько было годков? Не восемнадцать. Дедку-то она врала. А потом я решила: Маринка мне должна платить. Маринка, а не дедок. Видишь, какая я благородная? Трогать не стала. Пусть живет с молодухой, если хочется. Хоть снял Маринку с моей шеи. Но дочь должна помогать матери. Я и пошла за ней. Я ее выследила! Выследила, слышь? И пришла в гости. Но его не было. Посмотрела, как живет. Сука! Я ей тогда сказала: будешь матери денег привозить, иначе не дам тебе тут жить. Приду знакомиться. Все про тебя расскажу. Она и испугалась. Испугалась, слышь? Наверное, изображала из себя целку. Он-то не знал, чем она занималась до знакомства с ним. Ну, Маринка меня быстро домой спровадила, но денег дала и пообещала еще давать. И привозила. И выпивку мне привозила. Боялась, тварь! Но что со мной теперь будет?! – Валентина завыла, закрыв лицо руками. – Что я теперь буду делать?!

«А мамаша не могла прикончить Маринку?» – подумала я, но тут же ответила себе, что Валентина не смогла бы нажать на курок, или если бы все-таки нажала, то промазала бы, да и откуда ей взять пистолет? А главное, кто же убивает курицу, несущую золотые яйца? Но с другой стороны, мозг-то у Валентины здорово затуманен… И все-таки мне не верилось, что это она прикончила дочь.

– Вы давно были в квартире Артема Александровича?

Хозяйка отняла руки от лица, размазала слезы по щекам, задумалась, наморщив лоб, потом призналась, что не помнит. Совсем не помнит.

– Но не сегодня?

– Нет, конечно. Чего мне там сегодня делать?

Я опять спросила, когда Марина приезжала к матери в последний раз.

– Так сегодня и приезжала, – выпучилась на меня Валентина. – С утра. Приехала и уехала. Нет, не сразу уехала. Звонила кому-то от меня. Или ей кто-то звонил. Нет, она, наверное. Ей сюда давно никто не звонит. Про бабу новую дедову говорила. Это я точно помню. Я про эту бабу тогда и узнала. Маринка-то думала, что я не слушаю, на кухне пиво пью. А я – пиво пивом, а слушаю. Маринка еще дверь в кухню закрыла, но у меня слух о-го-го! Вот так-то!

Хозяйка открыла водку, пояснив, что пьет она по правилам: вначале то, что послабже, потом покрепче.

Затем она продолжила свой рассказ, периодически направляемый в нужное русло моими вопросами.

Звонила Маринка какому-то Савве (мать еще поразилась имени; я тоже, подумав, все ли правильно расслышала Валентина), с которым договаривалась о встрече. А попутно сообщила, что любовник уехал к бабе. Будет только к вечеру. Говорили они с этим Саввой довольно долго. Валентина нахмурилась, словно вспоминая что-то, а потом сказала:

– Она ему бумаги какие-то зачитывала. Избу-читальню тут мне устроила! Но плохо читала. Так и не выучилась. А школу бросила. Я ей говорила: учиться надо, а она по мужикам! Толку, говорила, от учебы никакого, а от мужиков – бабки.

Валентина помолчала, уставившись вдаль, а потом добавила:

– Вообще-то правильно. От мужиков бабки. А я всех своих растеряла. Все, как увидят Маринку, сразу к ней приставать начинали. У, сука! У родной матери мужиков уводить! Но что я теперь-то делать буду?!

Хозяйка хряпнула стакан водки, опять не закусывая. Я поражалась ее способности пить. Я могу только с хорошей закуской. Балычок, красная рыбка, черные грузди… Да и напитки выбираю другого качества.

Внезапно Валентина хихикнула и сообщила мне заговорщическим шепотом, что свистнула у доченьки несколько листочков, когда та зашла в туалет, оставив их лежать без присмотра в прихожей.

– Вот так-то! – Валентина мне подмигнула.

– Зачем? – удивилась я. – Ведь это же не деньги!

Хозяйка задумалась, не зная, что ответить, а потом заявила:

– А просто так. Взяла – и свистнула. В туалет положу.

И пьяно расхохоталась. Я же поинтересовалась, успела ли Валентина их оприходовать или еще нет. Хозяйка кивнула на ширму и заявила, что быстро кинула их туда – чтобы Маринка не заметила пропажу сразу и бумаги не бросились ей в глаза.

– Они до сих пор там?

– Да куда ж они денутся-то? – вылупилась на меня Валентина. – Кого ж я пущу за ширму-то? – Потом она прищурилась и спросила: – А тебе они нужны?

– Не знаю, – честно призналась я. – Для начала надо взглянуть.

Хозяйка – вот стерва! – тут же предложила продать их мне и заметила, что дорого не возьмет. Как я догадывалась, понятия о дороговизне у нас были разные, но не поторговаться я не могу, да и с какой стати я должна покупать у Валентины какие-то неведомые бумаги? Может, она вообще все врет? И я ей, между прочим, две бутылки уже поставила.

Я предложила пойти на компромисс и дать мне взглянуть хотя бы на одну – я же не могу покупать кота в мешке? А взглянув на одну, я решу, нужны мне все или нет.