В паутине чужих заклинаний - Бронислава Вонсович

— Я вас поцеловал, потому что мне этого очень хотелось, — неожиданно ответил Дитрих. — Почти с самого нашего знакомства.

Неожиданно Дитрих оказался совсем рядом со мной, так близко, что я поняла — наши желания относительно поцелуя совпадают. Губы мгновенно пересохли, а в груди заныло. Все же конспирация оказалась слишком короткой, за это время ей даже научиться как следует нельзя. И хотя Дитрих предлагал потренироваться, я была не слишком уверена, что мне так уж нужны подобные конспиративные навыки. Ведь не так давно я встречалась со Штефаном и была уверена, что эти встречи закончатся в храме. Теперь я о нем почти не думала, но это совсем не значит, что я согласна вот так быстро переключиться на другого. И мне не давала покоя мысль, что артефакт против ментальной магии мне дал именно Дитрих, которому я все так же не доверяла. Я предостерегающе выставила перед собой руки.

— Дитрих, не все желания должны исполняться сразу.

— Но некоторым это вполне под силу, — возразил он. — Тем более, Линда, что наш поцелуй и поцелуем считать нельзя — мы только начали входить во вкус, как нас грубо прервали. Какой нехороший инор этот ваш Штефан.

— Он не мой, — возразила я. — Я ему отказала.

Я сделала шаг назад и приняла настолько неприступный вид, насколько это было возможно в такой ситуации, весьма для меня неоднозначной.

— Но это совсем не значит, что он отказался от вас. — Дитрих отошел от меня и опять сел за стол, что меня почему-то расстроило. — Выждет и сделает еще одну попытку. Кстати, где вы с ним познакомились?

— В книжном магазине, — ответила я. — Эмми его как увидела, начала пихать меня локтем в бок и издавать восторженные похрюкивания.

— Эмми вас и познакомила?

— Нет, ей просто такой типаж очень нравится, — ответила я. — Штефан к нам подошел сам.

Картинка годичной давности сама собой развернулась перед глазами. Длинный стол с новинками, которые я с интересом проглядывала, пытаясь себя убедить, что вот эта и вот эта мне совсем не нужны, отсюда я и так все знаю, а эта — слишком дорогая. Про инора, на которого указала подруга, я уже благополучно забыла, как вдруг почувствовала на себе чужой взгляд. Штефан стоял прямо напротив и держал в руках увесистый томик, но все его внимание было приковано ко мне. Не сказать, чтобы я была польщена — не люблю подобного поведения, да и сам Штефан не вызвал у меня такого восторга, как у подруги, которая наконец очнулась от созерцания и прошептала мне почти в ухо:

— Линди, как он на тебя смотрит, мама дорогая! Словно влюбился с первого взгляда.

Штефан увидел, что привлек наше внимание, улыбнулся и сказал:

— Инориты собираются оставить здесь всю стипендию, не так ли?

Я не стала ему отвечать, и скорее всего наше общение в этот день тем бы и закончилось, но Эмми радостно заулыбалась ему в ответ и сказала:

— Линда бешеные деньги тратит на книги. Думаю, она одной стипендией не ограничивается.

— Линда такая серьезная инорита. Но ей это идет, — продолжал он изображать любезность. — Штефан Эггер, к вашим услугам. Могу я узнать ваше имя?

Эмми зарделась от удовольствия и тут же ему выдала и свое имя, и где мы учимся, и какие у нас планы на этот вечер, которые волшебным образом совпали с планами этого замечательного инора. Который не преминул этим восхититься и заявить, что это сама судьба привела его в этот магазин в этот день. Он подхватил нас под руки, словно мы уже давно знакомы и такая фамильярность была сама собой разумеющейся. Я хотела возмутиться, но перехватила умоляющий взгляд подруги и не стала. Тогда я подумала, что если это судьба, то, возможно, она привела Штефана к Эмми, а он просто не понял этих знаков. Да, Эмми он тогда очень понравился, и она долго надеялась, что наши прогулки втроем, которые были почти каждый день, перейдут в прогулки вдвоем. Они и перешли, только дама оказалась не та. Штефан действовал размеренно, без напора, пытаясь привлечь к себе интерес всеми возможными способами — от рассказа о своей высокой должности и больших возможностях до выказывания себя просто интересным собеседником, умеющим ответить почти на все вопросы. Не знаю, как так вышло, но вскоре я стала испытывать к нему симпатию, которая вскоре выросла до таких размеров, что мы всерьез обсуждали дату посещения храма. Штефан ждать не хотел, но что-то внутри меня противилось скорому браку, поэтому сошлись на конце лета — я отойду от сумасшествия защиты диплома и смогу полностью посвятить себя подготовке к свадьбе. Эмми расстроилась, но говорила, что наверняка это не последний инор в ее жизни, будут и лучше, а главное — влюбленные в нее, а не в подругу. Я чувствовала перед ней неловкость, но Штефан никогда не давал ей понять, что она может рассчитывать с его стороны на что-то большее, чем обычная вежливость. Вот это я и рассказывала Дитриху, пока готовился пирог.

— И ни разу у вас даже мысли не возникло, что в вашем чувстве к Штефану есть что-то неестественное? — спросил он.

— Нет, — твердо ответила я. — Если бы сегодня я была к нему равнодушна, а на следующий день — влюбилась без памяти, то это было бы подозрительно. Но чувство росло постепенно, я и сейчас не уверена, что оно было мне навязано. Все же ваши слова о привороте не имеют подтверждения, а Штефан — довольно привлекательный инор. Почему бы мне в него не влюбиться исключительно из-за его внешности и характера? А вовсе не потому, что он изо дня в день влиял на меня ментально. В конце концов, это мог быть и кто-то другой, а влиял с целями, о которых мы и не догадываемся.

— А вас не смущает, Линда, что ваше чувство к нему так быстро угасло?

Меня — смущало, но признаваться в этом я не собиралась.

— Возможно, он меня разочаровал, когда не пришел на помощь в столь сложный момент моей жизни? — парировала я. — Мне не нравится, когда инор, которого я рассматривала как будущего мужа, внезапно исчезает, пусть он потом и объяснил, что занимался исключительно государственными делами.

— Не хотите признавать очевидного? — усмехнулся Дитрих. — Ваше право. Кстати, пирог…

Пирог пах на всю кухню, и, пожалуй, его действительно можно было доставать из духовки, что я и сделала. К нему — салат, и кто теперь скажет, что в ресторане нас бы накормили лучше? Дитрих не сказал. Он молча отдавал должное еде, изредка бросая на меня взгляды то ли вопросительные, то ли восхищенные, но спрашивать ничего не торопился. Я предпочитала считать, что восхищенные, ибо отвечать на вопросы мне не хотелось. Не хотелось, но пришлось, лишь только пирог подошел к концу, а Дитрих получил чашку свежезаваренного чая.

— Как вы думаете, Линда, что такого вам могла сказать Вернер, что пришлось так срочно затирать вам память?

— Не знаю. Дитрих, вы уже спрашивали. К чему повторять?

— Возможно, у вас появились какие-то соображения по этому поводу. К примеру, вы могли при встрече сказать Эггеру, что ему передавала привет троюродная сестра, а сам момент с приветом не помнили.