Клуб заграничных мужей - Мария Жукова-Гладкова

Двор, в котором мы очутились, казался несколько странным. По крайней мере, раньше в таких мне бывать не доводилось, хотя не исключаю, что и в других местах нашего города здания ставили таким же образом. Четыре дома составляли неровный прямоугольник, а в центре стоял еще один, наподобие точечных в новых районах, только в этом насчитывалось четыре этажа. Он был окрашен в желтый цвет. «Цвет случайно не соответствует содержанию?» – пронеслась мысль, но я не стала углубляться в размышления: выясним опытным путем.

Мы не встретили ни души, даже дворовых кошек и собак, и тех не наблюдалось. Помойку мы тоже не заметили. Или теперь в эти места мусорная машина приезжает, а жильцы выносят к ней отходы?

– Давайте по дворику прогуляемся, – предложила Верка.

Мы сделали круг почета, внимательно приглядываясь к окнам. На большинстве висели занавески (обычные), поэтому можно было сделать вывод, что здесь живут люди. Кое-какие окна были завешены черными плотными шторами, причем эти окна встречались не в одном месте, а во всех домах. Ни из одного не неслось звуков музыки, криков скандалящих соседей или родственников, вообще ничего. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были звуки машин, проезжающих по улице, откуда мы пришли. Во дворе, кстати, мы нашли только гниющий «Запорожец», да еще в одном месте валялась какая-то гора железного хлама. Чем она была изначально, определить по теперешнему виду не представлялось возможным.

– Ну и что дальше? – спросил Сашка после того, как мы сделали круг и снова застыли перед аркой (со стороны двора). – Полезем куда-нибудь или домой поедем?

– Зря я, что ли, сегодня в такую рань вставала?! – воскликнула Верка. – Конечно, можно было бы нормально выспаться и идти ночью, как обычно… – добавила она.

– Мне завтра на работу, – напомнила я. – Так что если лезть, то сейчас.

– Мам, у тебя отмычки с собой? – уточнил Сашок.

Отмычки остались в машине, в сумочке у меня лежали только пилка для ногтей и маленькая отвертка, поэтому я предложила для начала просто попробовать двери парадных (пока мы не знали, заперты ли они), а потом, в случае необходимости, вернуться к «БМВ», где в багажнике находится полный набор взломщика.

– Откуда начнем? – спросила Верка.

Сашка уже оглядывался по сторонам, а затем предложил с «точки». Но у меня было другое мнение. Странную «точку» следовало оставить напоследок, а пока прогуляться до самого дальнего от арки парадного, в котором было больше всего обычных занавесок на окнах, и зайти туда. Кстати, на том парадном, на единственном, я видела планку с номерами квартир. Я предложила зайти в любую квартиру и познакомиться с жильцами. Если не удастся добрым словом, разговорить их рублем: судя по виду домов, здесь должны были оставаться коммуналки.

Мы отправились в указанном мною направлении, нашли дверь в парадное открытой, снова насладились еще более резким запахом мочи и какой-то тухлятины. Однако запаха готовящейся еды не почувствовали. Потолкавшись внизу и прочитав несколько надписей, документирующих жизнь аборигенов, как когда-то в наскальных рисунках оставляли для потомков сообщения о жизни в пещерах, мы поднялись на площадку первого этажа, где увидели две двери.

– Звонить будем или дальше пойдем? – шепотом спросила Верка.

– Давай уж с самого начала, – ответила я после секундного размышления. – Чего тянуть-то?

Я позвонила в ближайшую к лестнице дверь. Звонок гулко отдавался в глубине квартиры, никаких шагов не послышалось. Подождав с минуту и позвонив еще разок, мы решили попытать счастья с другой дверью – и добились точно такого же успеха, то есть никакого.

Я предложила идти выше.

На втором этаже нам повезло больше: дверь открыл дед (может, он и не дед, но так выглядел), оглядел нас осоловевшими глазами, потом сам у себя спросил, троится у него в глазах или нас в самом деле трое. Судя по блаженному выражению лица, он был верным поклонником святого зеленого змия. Верка, забыв о том, как она сейчас выглядит и что перед нею не клиент, изобразила профессиональную улыбку и поинтересовалась, не пригласит ли нас котик в гости. Качаясь, несмотря на то что он держался двумя руками о дверной косяк, мужик опять спросил себя, не «белочка» ли к нему пожаловала.

– Мам, о чем это он? – прошептал мне в ухо Сашка.

– Наверное, о белой горячке, – ответила я, как раз задумавшись о различных образах упомянутой дамы. Надо будет с братцем поговорить на эту тему, провести, так сказать, воспитательную работу, а то, судя по количеству потребляемого пива, она и к нему должна скоро пожаловать. Надеюсь, конечно, что не в моем и не в Веркином облике. Хотя братец, наверное, предпочтет в подружкином.

Верке, самой нетерпеливой из нас, надоело стоять в дверях, она легким движением руки мужика подвинула, одновременно его подхватив, чтобы не упал, оторвавшись от косяка, и мы все проследовали в квартиру, хотя, признаться, назвать это стойбище таким словом язык не поворачивался.

Квартира состояла из трех комнат. В коридоре стояли какие-то баулы и полосатые «челночные» сумки, ими же была полностью забита одна комната и часть второй. В третьей комнате жил встретивший нас хозяин квартиры – или кто он там был. Спал он на продавленном диване, без постельного белья. В комнате также имелись стол, колченогие стулья в количестве шести штук, шкаф, комод, вешалка. Кругом было полно пустых бутылок: из-под дешевого портвейна, водки, а также маленьких бутылочек из-под медицинского спирта. Почему-то хозяин их не сдавал, хотя, судя по его уровню жизни, мог бы получить целое состояние.

Верка провела мужика к дивану и уложила, сама села на краешек.

– Белочка, какая ты красивая! – сказал мужик, глядя на Верку.

– Я знаю, – ответила подружка, никогда не страдавшая комплексом неполноценности.

Я тем временем отправилась на исследование квартиры на пару с сыном. Заглянув в тюки и сумки, мы обнаружили гору ширпотреба (китайского, турецкого или еще какого, сказать не могу: не специалист).

Но, значит, здесь кто-то живет? Или использует квартиру как склад, что наиболее вероятно? С другой стороны, как не боятся оставлять это добро (а ведь для кого-то оно определенно имеет ценность) с таким «охранником»? Ведь пропить может, впустить кого угодно, кто украдет или спалит товар.

Я решила, что мы должны каким-то образом привести мужика в чувство и допросить, так как пока никаких других живых душ поблизости не обнаружилось. Мы с Сашкой вернулись в комнату, где он жил. Когда Верка на меня глянула, я пожала плечами, взяла стул и пододвинула к диванчику. Сашка последовал моему примеру.

– Как тебя зовут? – спросила я у мужика.

Он представился Николаем, Васильевичем по батюшке.

– И что, Николай свет Васильевич, один тут живешь? – поинтересовалась я. – Али соседи имеются?

Из сумбурного рассказа Николая Васильевича мы выяснили, что раньше в квартире народу было много, целых три семьи, всех жильцов перечислить он не мог, да и они для нас значения не имели. Потом некие Никифоровна и Сашка-химик получили отдельные квартиры. У Николая Васильевича умерла мать, с которой он проживал в одной комнате, а в двух других поменялось по нескольку жильцов. Я затрудняюсь сказать, за какой период времени, да и сам Николай Васильевич, пожалуй, воспринимал его несколько своеобразно. Хотя ведь оно вроде бы – категория относительная?