Отморозки: Другим путем - Андрей Земляной

Полковник налил себе стакан самогона и молча его выпил, после чего впился в остатки курицы.

– Есаул, – наконец произнес он глухо, – а ты мне роту дай. Дай мне роту, и посмотрим: могу ли я спать в грязи и скакать за тридевять земель?

Анненков задумался. Крастынь был честен и действительно рвался в бой. Его звание… Ну что ж: полковник готов командовать ротой? Бывало и такое, только в другие времена и в другой армии. Но русские – русские всегда!

– Как в плен попали, Иван Иванович? – спросил он, закуривая новую папироску. – Только, чур, не врать.

При последних словах Иван Иванович, было, вскинулся, но взял себя в руки и сказал просто:

– Глупо попал, Борис Владимирович. Сонного взяли. Германская кавалерия вырезала наши посты, а потом… – он сокрушенно помотал головой. – Проснулся, а на меня две винтовки смотрят. Я – за револьвер, а мне – прикладом в грудь…

– Понятно…

Полковник Рябинин вдруг поймал себя на мысли, что если бы две винтовки наставили на него, то у этих стрелков быстро появились бы проблемы со здоровьем. Вплоть до летального исхода. Впрочем, он тут же отбросил подобные размышления и обратился к Крастыню:

– Хорошо бы получить от вас данные об офицерах, которые могли бы пригодиться нам в нашей… м-м-м… операции. Кто, так же как и вы, захотел бы принять в ней участие. Сможете?

– Пожалуй, – кивнул головой тот. – Вам написать, или запомните?

– Постараюсь запомнить, – одними губами улыбнулся есаул.

– В таком случае, рекомендую вам штабс-ротмистра Васнецова. Отчаянный молодой человек, в плен попал оглушенный, но, по рассказам его драгун, бился как лев.

– Отлично, поговорю с ним. Еще кто-то?

– Поручик Ванценбах. Легкое ранение головы, но в седле сидеть сможет. Прекрасный офицер, я его с четырнадцатого года знаю.

– Поговорите с ним сами, раз хорошо его знаете. Еще?

– Штабс-капитан Дубасов. Родственник адмирала, хотя и дальний. Из гвардии перевелся в действующую армию. Георгия заслужил.

– Хорошо. Кто-нибудь еще?

Крастынь замялся:

– Видите ли, Борис Владимирович, я не успел с остальными сойтись накоротке. Так что…

– Понял, спасибо и на том. И вот еще что… – Анненков впился взглядом в пожилого полковника, – свободной роты для вас у меня нет. Соберите ее из тех, кто был с вами в плену. Оружие дадим, остальное – на ваших плечах.

Полковник Крастынь поднялся, одернул мундир:

– Я вас не подведу, господин есаул. Располагайте мной по своему усмотрению. А сейчас – прошу извинить. Я пойду к своей роте.

И с этими словами он вышел из трактира, едва не столкнувшись в дверях с входящим Львовым.

Есаул посмотрел на плюхнувшегося за стол товарища и задержал взгляд на левой руке, висящей на перевязи:

– Это что?

– Стреляли… – с интонацией мишулинского Саида ответил Львов.

– А ты?

– Тоже…

– И как?

– Они велели передать, что больше не будут… – штабс-капитан принюхался. – А пожрать здесь дадут?

Анненков жестом подозвал трактирщика и бросил на стол «синенькую»[41]:

– Сделай так, чтобы мой друг остался жив, но надолго позабыл о еде.

Пейсатый трактирщик часто-часто закивал головой.

– Таки вам сначала одну курочку или сразу две?

– Сразу три, – хмыкнул Львов и повернулся к Анненкову: – Что-то ты уж очень много даешь, братишка. Давай-ка по куре, и выпить. Если не хватит…

Тут он неуклюже полез в левый карман правой рукой за бумажником, но есаул остановил его:

– Хватит, еще и останется. Тут из выпивки – только самогон, так что пяти рублей хватит за глаза.

Еврей-трактирщик печально вздохнул, но возразить не посмел и побрел отдать распоряжения на кухню. Тем временем Анненков спросил товарища:

– Как дела в Оранах?

– Нормально. Кроме меня, никто не пострадал, связь нарушена, разъезд взрывать не стали. А еще у меня для тебя подарочек есть, даже два…

– Интересно, и что это за подарочки такие?

– Ну… – Львов уставился в потолок. – Да так, ничего особенного. Горн для твоих казаков надыбали. Красивый такой, серебряный…

– Не тяни, не на экзамене… Я ж по твоей довольной морде вижу, что ты что-то полезное раздобыл.

– Да ну, какое там «полезное». Так, по мелочи… – судя по всему, Львов собирался изгаляться и дальше, но, увидев суровое лицо и заледеневшие глаза есаула, передумал: – Пляши, твое благородие. Восемь пулеметов вьючных тебе приволок. К ним патроны, четыре двуколки для боеприпасов, ну и всякое там остальное, включая ЗИП.

Анненков-Рябинин некоторое время осмысливал услышанное, а потом спросил коротко:

– Откуда там такое богатство? У железнодорожников пулеметы нашлись?

– Да нет, – махнул рукой Львов и поморщился: от резкого движения заболела рана. – Линейная пулеметная команда там обнаружилась. Следовали к своей кавдивизии, ну вот мы и…

– Молодцы! – искренне похвалил есаул. – Действительно молодцы. А с рукой что?

– Фигня. Сквозное ранение мягких тканей, кость не задета. Поболит и перестанет…

– Ты сейчас самогоном продезинфицируй, – приказал Анненков, – а то, не ровен час, гангрену поимеешь.

– Не… Ежели что, так это она меня поимеет…

– Веселый ты, я смотрю, – покачал головой Анненков-Рябинин. – Все в солдатики никак не наиграешься?

Львов помолчал, подумал и ответил без улыбки:

– Знаешь, по всему выходит, что да. Видно, не настрелялся в свое время досыта. Вот теперь и добираю.

Анненков только вздохнул.