Колечко с бирюзой - Валентина Мельникова

Она прошла в ванную и, быстро раздевшись, встала под душ, словно спешила смыть прикосновения его рук. Интуиция ей подсказывала: это лишь малая толика тех испытаний, которые ей предстоит испытать в будущем. Зажмурившись под струями воды, девушка представила себе ласковые руки, скользнувшие по ее бедрам, погладившие живот и замершие на груди. Необыкновенное блаженство от предчувствия желанных ласк наполнило ее ощущением небывалого, никогда не испытанного счастья. Но тут она вспомнила о Петре. Менее суток прошло с того момента, как она согласилась стать его женой, и вот уже мечтает о другом мужчине. Бред какой-то! — рассердилась Наташа, отгоняя мятежные мысли. Она закрыла воду и принялась энергично растираться большим махровым полотенцем.

Одевшись и взглянув на часы, Наташа торопливо вышла из-за ширмы, покосившись в сторону подопечного. Часа через полтора должны появиться первые посетители. И тут же поймала себя на мысли: придет ли обладательница ровного, красивого почерка, которая ждет и надеется на скорое выздоровление Игоря Карташова?

Наташа на цыпочках прокралась мимо Игоря и вышла в коридор. Тетя Катя мыла полы, и девушка шепотом попросила ее одолжить на время ведро с водой и швабру.

— Прекрати выдумывать, — замахала руками пожилая санитарка, — закончу с коридором, приду, подмахну полы и у тебя. — Не переставая елозить тряпкой по линолеуму, она кивнула в сторону палаты: — Ну, как там энтот генерал? Свирепствует небось?

— Да какой же он генерал? — улыбнулась Наташа. — Всего лишь старший лейтенант.

Старушка поджала губы:

— Что ж ему такой почет не по чину выходит? А может, у него папаша адмирал? Не зря ведь Самойлович перед ним прямо пташкой порхает!

Наташа развела руками:

— Ему приказали, он выполняет, что тут такого? Да я и не заметила, чтобы Лацкарт перед ним слишком уж заискивал.

— Самойлович у нас мужик правильный, даром что еврей.

Девушка рассмеялась:

— У вас какие-то претензии к евреям, тетя Катя?

— Да нет, просто к слову пришлось, вроде присказки какой. — Тетя Катя оглянулась по сторонам и доверительно прошептала: — Я в отделении уже без малого сорок лет служу. Всякое на своем веку повидала. Но одно тебе скажу: вежливее и обходительнее мужиков, чем евреи, никого более не встречала.

В дальнем конце коридора показалась Нина Ивановна и поманила Наташу к себе.

— Спит твой Карташов?

— Вроде спит. Глаза были закрыты, когда я уходила.

— Ладно, посиди у меня с полчаса. Ничего с ним за это время не случится. — Старшая медсестра открыла двери в свой кабинет. — Заходи, теперь здесь придется чаи гонять и беседы беседовать.

— Почему же? — запротестовала Наташа. — Можно и у меня в палате, за ширмой. К тому же там и самовар есть, а в холодильнике мед и варенье, я из дома привезла.

Нина Ивановна с досадой махнула рукой:

— Чай-то он, конечно, и там чай, но уж поговорить от души вряд ли получится. — Она разлила по чашкам настоянный на мяте чай, присела напротив Наташи. — Ты лучше, девонька, объясни мне, какой такой тактики придерживалась, когда о своем ненаглядном даже словом не обмолвилась? Или побоялась, что сглажу?

Наташа подняла на нее глаза и вдруг неожиданно для самой себя всхлипнула от непонятной горечи и страха. В следующую секунду слезы полились ручьем. И Нина Ивановна, прижав к своей необъятной груди навзрыд плачущую девушку, выслушала такой знакомый и понятный ей рассказ об очередном девичьем грехе, совершенном из вечной женской жалости к кому угодно, но только не к самой себе.

Растерявшись в первую минуту, Нина Ивановна справилась с собой и попыталась утешить Наташу, осознавшую наконец, что произошло на самом деле.

Несмотря на слишком короткую встречу, парня Нина Ивановна успела достаточно хорошо рассмотреть и даже составить о нем некоторое мнение. Судя по всему, человек он серьезный, самостоятельный, и хотя далеко не мальчик, но выглядит приятно. В старые времена молодые редко сходились по любви, и ничего. Обвыкали постепенно, детей рожали, да еще потом Бога и родителей благодарили, что так ладно сосватали. Возможно, и Наталья вытянула свой счастливый билет, но по молодой дури просто не догадывается об этом.

Втайне от Наташи Нина Ивановна уже решила съездить в Полтавское, переговорить с Анастасией Семеновной и с Петром, если получится. Все равно завтра воскресенье, а она уже лет двадцать не была в селе, в котором, как она подозревала, прошли лучшие годы ее жизни.

Игорь не спал. Поначалу он действительно решил подремать до прибытия первых посетителей. Нельзя сказать, что он не был им рад. Но очень уж не любил разговоров, касающихся его персоны. Он представлял, какие ахи и охи издадут благоверные его приятелей и как их мужья, со снисходительностью здоровых людей, будут осторожно хлопать его по плечу, уверенные, что с ними-то подобной неприятности не случится. У Игоря же это было уже второе ранение (первое, в плечо, он перенес на ногах).

Все это время Игорь лежал с закрытыми глазами и потому скорее почувствовал, чем услышал, легкие шаги, прошелестевшие возле его кровати. Незадолго до этого до его ушей донесся шум воды из ванной, и он с удовольствием представил изящную девичью фигурку, изогнувшуюся под упругими струями. Он словно воочию видел, как капельки воды сливаются в ручейки и устремляются вниз по высокой груди и стройным бедрам, западая в ложбинке между грудей и в том самом местечке, где бедра смыкаются в нежный треугольник… Он вновь ощутил тот особый запах, который издает молодое девичье тело, и чуть не задохнулся от нахлынувших сладостных предчувствий.

И тут Игорь вспомнил, как близко совсем недавно склонилось к нему девичье лицо, настолько близко, что при желании он мог, не поднимая головы, коснуться его губами. И удержался от этого уже в последнее мгновение, побоявшись обидеть или испугать девушку. Однако он успел разглядеть в ее глазах такое выражение, которое в глазах более взрослой и опытной женщины принял бы за призыв заняться любовью. Но девочка при этом казалась слишком испуганной и потрясенной, поэтому он приказал себе умерить пыл и оставить ее в покое.

Раскрасневшееся личико Наташи сильно взволновало Игоря. Ее по-детски припухлые губы, изящные скулы и хорошенький носик вновь и вновь являлись ему в щемящем душу видении, отчего раненому совершенно расхотелось спать, а в голову опять полезли мысли, одна крамольнее другой… Синие глаза, такие ясные и чистые, не давали ему успокоиться, будоражили его воображение. Они таили в себе обещание необыкновенной страсти и восторга, которые им предстояло испытать в минуты близости. Теперь Игорь уже не сомневался, что они непременно будут вместе, и именно он будет ее первым мужчиной, который разбудит тщательно скрываемую страстность в этой совсем еще юной и чистой девочке.

Он понимал, что в любви Наташа — белый чистый лист бумаги, на котором нет ни одной помарки, и нужно быть очень осторожным, чтобы не измять, не испачкать его грязными руками, а написать на нем именно те строчки, которые будут дороги ей всю жизнь.