Ларец с опасным сюрпризом - Евгений Сухов

– А сам как ты считаешь, был он целителем?

– Разумеется! У наследника Алексея была гемофилия, медицина в то время совершенно была бессильна против этой болезни. Как правило, царствующие особы с таким диагнозом долго не жили. Максимум двадцать пять лет. В три года у Алексея случилось обострение, и он вот-вот должен был умереть – лежал в бреду, никого не узнавал… Царская чета не знает, что делать, и уже мысленно свыкается с его кончиной. И вот тут им советуют обратиться за помощью к какому-то старцу. Они хватаются за последнюю надежду. К ним в Царское Село приходит какой-то неопрятного вида мужик с бородой и сатанинскими глазищами, и только погладил он наследника по лбу, как болезнь тотчас отступила.

– Иначе, как чудом, не назовешь.

– А вот здесь я с тобой не согласен. Здесь нечто большее, чем чудо. Если бы подобное случилось один раз, тогда это действительно можно было бы назвать чудом, но такие вещи в его жизни происходили неоднократно. Даже в наше время церковь хотела приобщить его к лику святых. И знаешь, есть за что… Распутин был способен лечить заболевшего ребенка даже на расстоянии. В минуты отчаяния, когда Алексей находился между жизнью и смертью, царица отсылала ему телеграммы, и если старец находился очень далеко и не мог приехать достаточно быстро, то он тотчас писал ответную. Дескать, помолится за Алексея, болезнь отступит утром. И что ты думаешь – на следующее утро Алексей бывал абсолютно здоров. Распутин утверждал, что со временем болезнь от царевича должна уйти совсем. Думаю, что так оно и произошло бы… Вот что я тебе скажу: Николай Второй даже после смерти Распутина, находясь под арестом в Тобольске, хранил его письма как самую большую ценность. За то время наследник даже ни разу не заболел, а в семье считали, что именно письма Распутина оберегают Алексея от обострения гемофилии.

– Мне об этом было неизвестно…

– Что-то было в этом старце невероятное, а его пророчества… – махнув рукой, Шавлак добавил: – Это уже отдельная тема.

– Ты глубоко копнул.

– Если я чем-то занимаюсь, то всегда копаю очень глубоко.

– Охранка за ним следила?

– Почему уж сразу охранка-то? – почти возмутился Виталий. – Для существующего строя он никакой угрозы не представлял. А вот негласный надзор за ним осуществлялся. Наружное наблюдение за Распутиным прекратилось, когда он уже отъехал на Афон в Греции, а потом по распоряжению министра внутренних дел Макарова вновь было установлено – и продолжалось фактически до самой его смерти.

– Значит, должны существовать отчеты, в каких местах он появлялся? – осторожно спросил Владлен.

– Конечно! В полиции всегда любили бумажки. Филеры – народ грамотный, учились в специальных школах. А в эти школы существовал жесточайший отбор, брали только самых способных. И составлению всевозможных отчетов в этих школах уделяли большое внимание.

– А тебе попадались такие отчеты? – стараясь скрыть волнение, спросил Лозовский.

– И ты еще спрашиваешь? Это часть моей работы, я искал их целенаправленно. А к чему ты, собственно, клонишь?

В какой-то момент Владлена охватило сомнение – а стоит ли посвящать однокашника в тайну, но уже в следующую секунду он заговорил:

– А в Староконюшенном переулке Распутин бывал?

– Бывал, – коротко отвечал однокашник.

– А ты можешь сказать, к кому именно он туда приходил? – Допив кофе, Владлен аккуратно поставил фарфоровую чашку на блюдечко.

Шавлак внимательно посмотрел на приятеля.

– А зачем тебе это? Что-то прежде я не замечал, что ты интересуешься Распутиным. Ты ведь все как-то больше по кладоискательству, насколько я помню.

– Мы нашли одну вещь. Золотую… Предположительно, она принадлежит Распутину. Если это действительно так, то цена на нее может возрасти многократно, – не стал вдаваться в подробности Лозовский.

– Хм… Что-то я очень сильно сомневаюсь в том, чтобы золотая вещица могла принадлежать Распутину. Еще раз тебе говорю, он был абсолютный бессребреник, об этом знали все! Царская семья, министры, его поклонники… Дорогие вещи он просто передаривал… Ладно, не буду тебя пытать. – Достав из шкафа прошитую толстую папку, по всей видимости, доклады филеров, он переспросил: – Как ты говоришь, Староконюшенный переулок?

– Он самый.

Улыбнувшись каким-то своим мыслям, спросил:

– Есть здесь Староконюшенный переулок. Если хочешь, могу зачитать выдержки из доклада филера унтер-офицера Антона Герасимовича Мещанинова. Причем нередко они писали эти записки лично министру внутренних дел…

– Зачитай, – надломившимся голосом попросил Владлен.

– «Министру внутренних дел тайному советнику Александру Александровичу Макарову. Довожу до вашего сведения, что Григорий Распутин по дороге паломничества в Афон остановился на три недели в Москве. Заводил знакомства с женщинами сомнительного поведения, имел много беспорядочных половых связей. Среди его любовниц много женщин из высшего круга: княжна Марфа Голицына, графиня Елизавета Дивьер, но особым расположением Распутина пользуется княжна Анастасия Дмитриевна Раевская, проживавшая на Староконюшенном переулке, в доходном доме бригадира Новосельцева, в бельэтаже…» Это одно сообщение. Как оно тебе?

– Очень интересно.

– Хочешь еще послушать?

– Зачитай.

Перевернув несколько страниц, Виталий продолжил:

– «…15 апреля 1912 года Распутин пришел к княгине Раевской в восемь часов вечера и остался у нее до десяти часов утра…» – Шавлак перевернул страницу.

– А еще они встречались?

– Надо признать, что у Распутина было много женщин. Думаю, что он не запоминал даже их лиц, не то что имен. Но с княгиней Анастасией Раевской у него сложились какие-то особенные отношения. Несколько раз она приезжала к нему в Петербург, где у него уже создался круг из таких же женщин, как она. Но, судя по всему, это ее не особенно тяготило. Она любила его самозабвенно, прощала все!

– А что подвигло Распутина на паломничество?

– О! – широко заулыбался Виталий. – Здесь особая история. В 1911 году епископ Гермоген с иеромонахом Илиодором пригласили к себе Распутина в подворье на Васильевском острове. Вместо чая с кренделями стали его изобличать, а потом и вовсе разгорячились, и епископ несколько раз ударил Григория Ефимовича тяжеленным крестом по голове. Между ними завязалась драка. Ну, Распутин был мужик крепкий, искушенный в деревенских драках, наподдал им обоим, а потом в минуты раскаяния решил замолить грех в долгом паломничестве на Афон и в Иерусалим. А этот Гермоген, кстати, в свое время был ректором духовной академии в Тифлисе и исключил из нее Иосифа Джугашвили, ставшего впоследствии Сталиным. Представляешь, как могла бы повернуться история, если бы не исключил…

– История не терпит сослагательного наклонения, – заметил Владлен.

– Я об этом наслышан, – вздохнул Виталий.