Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1917 год. Распад - Олег Айрапетов

На совещании у Хабалова 23 февраля (8 марта) было подтверждено решение о разделении города на участки и закреплении за каждым воинской части, которая могла быть задействована в случае, если не хватит сил полиции и казаков. Вопрос об усилении полиции пулеметами не рассматривался даже в этот момент, а без разрешения воинских властей полиция не могла получить это оружие8. Пулеметов, о стрельбе из которых потом так много говорили «февралисты», на вооружении у полиции не было9. Военные власти накануне событий были слишком растеряны для того, чтобы подготовиться к решительным действиям. Их неуверенность сказалась сразу же. 23 февраля (8 марта) исполняющий тогда обязанности делопроизводителя в Главном штабе В. Д. Набоков заметил, что «…в Петербурге очень неспокойно, рабочее движение, забастовки, большие толпы на улицах власть проявляет нервность и как бы растерянность и, кажется, не может особенно рассчитывать на войска, в частности, на казаков»10.

Конные городовые, которые поначалу действовали на улицах, разгоняли собравшихся, по преимуществу женщин (толпа пропускала их и снова смыкала ряды после их проезда)11. Без поддержки войск сил полиции было совершенно недостаточно для более жестких действий. Именно на кавалерию начальник столичного гарнизона возлагал особые надежды. Поскольку толпа на улице поначалу вела себя достаточно спокойно, Хабалов распорядился воздерживаться от применения оружия, разгоняя демонстрантов конными частями. Он считал возможным ограничиться этими мерами и обойтись без кровопролития, а также предпринял усилия по увеличению выпечки хлеба. Генерал считал, что его недостаток был результатом провокации и ажиотажа, вызванного слухами и ожиданием введения карточной системы распределения12.

В городе были значительные запасы муки – около 450 тыс. пудов. При жестком нормировании этого хватало на обеспечение трехмиллионного населения Петрограда не менее чем на шесть дней (приблизительно 2,4 кг хлеба на человека, исходя из нормы 400 грамм – 1 фунт – в день);

при установившемся (100 тыс. пудов в день) – примерно на четыре дня. Сложное положение с хлебом продолжалось с осени 1916 г., а двухнедельное прекращение железнодорожной связи между Москвой и Петроградом (с 1 (14) февраля 1917 г.) ухудшало это положение и провоцировало рост опасений среди населения столицы. Петроград особенно сильно зависел от железнодорожных и дальних перевозок: сказывалось его географическое положение и отдаленность от основных зернопроизводящих центров страны. 79,4 % хлебных грузов, прибывающих сюда, проделывали путь, превышающий 1000 верст, в то время как в Москве эта цифра равнялась только 13,5 %. 25 февраля (10 марта) ожидалось прибытие шести «маршрутных поездов» с зерном, а 2 марта – еще шести, что обеспечило бы столицу хлебом до мая13.

Норма снабжения оставалась неизменной – 1,5 фунта хлеба на неработающего жителя города, 2 – на рабочего и солдата. Правда, для получения этой нормы необходимо было выстоять очередь14. Слухи, вызвавшие ажиотажное потребление, резко увеличили длину очередей, превратив их в рассадники для распространения новых слухов. «Очереди за хлебом увеличились вдвое, – вспоминал американский журналист. – Многие стояли в них целую ночь. Булочные, которые получили муку и работали всю ночь, к девяти утра были уже пустыми. Даже те из них, которые имели запасы муки, не могли производить хлеб достаточно быстро. Быстро распространялись сообщения о недостаче хлеба»15. Вызванные заморозками перебои с движением срывали ежедневную норму питания Петрограда – 40 вагонов с зерном в день. Следует учесть, что все расчеты снабжения не учитывали наличия военных запасов, которые также можно было пустить в дело и компенсировать взятое после восстановления нормальной работы железной дороги16. Положение было сложным, но еще не критическим.

Иными словами, хлеба было достаточно на складах, но не хватало на прилавках: это вызывало продовольственную панику и будило протестные настроения. В немалой степени пробуждению этих настроений способствовал и следующий факт, отмеченный в рапорте градоначальника столицы на имя командующего войсками Петроградского округа от 23 февраля 1917 г.: «В течение последних четырех дней почти вся столичная пресса посвящала ряд заметок и статей вопросу о введении в Петрограде карточной системы на хлеб: обстоятельство это было вызвано тем, что петроградское общественное управление занялось обсуждением этого дела, не имея на то, по моему мнению, ни права, ни достаточных оснований без ведома уполномоченного председателя Особого совещания по продовольствованию столицы»17.

Группы демонстрантов во второй половине дня прорвались в центр города, где их встретили усиленные наряды конной полиции и казаков. Толпы останавливали трамваи, били в них стекла. Демонстрантов разгоняла конница, но они собирались снова. К вечеру 23 февраля (8 марта) активность на улицах столицы спала: митингующие разошлись по домам18.

Несмотря на размах забастовки (в ней принимало участие до 200 тыс. рабочих), она первоначально не вызвала особого опасения столичных властей.

«Такие забастовки, – вспоминал начальник Петроградского охранного отделения, – бывали и раньше и не могли предвещать чего-либо опасного и на этот раз. Но через ЦВПК в рабочие массы были брошены политические лозунги, и был пущен слух о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице»19. В этот день Керенский предложил в Думе включить в формулу перехода требование отставки правительства и создания нового кабинета, подчиненного «контролю всего народа», а также свободы слова, собраний и организаций20. Требования к правительству были сформулированы менее радикальным образом: «Признавая необходимым: 1) чтобы Правительство немедленно приняло меры для обеспечения продовольствием населения столиц так же, как и других городов; 2) чтобы, в частности, были немедленно удовлетворены продовольствием рабочие заводов, работающих на оборону; 3) чтобы к распределению были теперь же широко привлечены городские самоуправления и общественные элементы и организованы продовольственные комитеты, и 4) чтобы все уволенные рабочие Путиловского и Ижорского заводов были немедленно приняты обратно и деятельность заводов немедленно восстановлена, – Государственная дума переходит к очередным делам»21.

В Ставке тем временем внешне все шло обычным чередом. После утреннего чая последовал доклад Алексеева, на котором присутствовали генералы В. Н. Клембовский и А. С. Лукомский. В 12:30 за завтраком собрались представители иностранных военных миссий, Свита, генералы Алексеев и Иванов, великие князья Сергей и Александр Михайловичи. К тому времени были получены первые телеграммы о волнениях, офицеры за столом переспрашивали друг друга о последних новостях из Петрограда. Но атмосфера в целом была спокойной: по окончанию завтрака император поехал на автомобильную прогулку22. Даже на следующий день Николая II больше беспокоило состояние здоровья детей: они заболели корью. За исключением этого, он чувствовал себя спокойно и уверенно: «Мой мозг отдыхает здесь – ни министров, ни хлопотливых вопросов, требующих обдумывания»23. Тем не менее начавшиеся в Петрограде волнения в Ставке восприняли с опасением, так как знали, что в городе нет ни одной «прочной кадровой части»24.

Уже в первый день волнений подтвердились опасения насчет частей гарнизона. Поздним вечером 23 февраля (8 марта) в здании столичного градоначальства было собрано совещание военных и полицейских властей Петрограда под председательством Хабалова. Генерал Балк сделал доклад о прошедшем дне. Выяснилось, что из выделенных в распоряжение конных частей решительно действовал 9-й запасной кавалерийский полк; 1-й Донской казачий Ермака полк, недавно прибывший в столицу после доукомплектования призывными старших возрастов, фактически бездействовал. В этот же день произошла первая встреча казаков с демонстрантами: всадники мирно проехали через толпу, не нарушая строя и не предпринимая ничего. И «улицу» и «тротуар» это чрезвычайно ободрило. Вялые действия своих подчиненных командир полка полковник Троилин объяснил недавно поступившими пополнениями, неумением казаков действовать против толпы, отсутствием привычки к городским условиям их лошадей и… отсутствием у казаков нагаек! По приказанию генерала Хабалова в полк было немедленно выделено по 50 коп. на казака для обзаведения ими25.