К сердцу прижмёт – к чёрту пошлёт… - Галина Осень

Когда-то Маша случайно слышала, что психически неуравновешенные люди, любят демонстративные действия и специально могут провоцировать мелодраматические и даже трагические ситуации. Светлана явно была сдвинута по фазе, однако ситуация сейчас была далеко не игрушечная. Женщина пришла убивать и готова была сделать это. Маша лихорадочно искала выход, хотя женщина продолжала жёстко держать её за локоть и не убирала от шеи шприц.

«Камера? Если она её заклеила, то на мониторе сейчас одна и та же картинка или вовсе серый квадрат. Неужели не заметят? Как бы дотянуться до кнопки?»

Маша незаметно переступила с ноги на ногу, делая вид, что устала. И в то же время сдвинулась немного в сторону аппарата. Светлана или не заметила этот манёвр, или не придала ему значение. Шприц в её руке дёрнулся, и игла невольно процарапала кожу на Машиной шее. И, кажется, Светлана выбрала жертву первой очереди. Она недобро посмотрела на Марию. Всё! У Маши больше не было времени ждать.

Со всей силы, какая у неё нашлась, она толкнула женщину в грудь. Та не удержалась на ногах и упала на пол, выронив шприц. Маша метнулась вперёд и до упора нажала красную кнопку. Где-то послышался басовитый звук сигнала, топот ног, отдельные крики…

Маша это слышала уже сквозь пелену угасающего сознания. Светлана успела вскочить на ноги: её тренированное тело было в отличной физической форме и коротким ударом стилета нанесла Маше ранение. Удар в большей степени пришёлся по руке, потому что Маша инстинктивно успела прикрыть живот, но и правый бок был задет. Однако обморок Маши был связан не с ранением, а, скорее, с эмоциональным перенапряжением, со страхом потерять жизни….

Она не увидела, как в палату ворвались люди. Светлану скрутили и увели, в палате навели порядок, Машу уложили здесь же на кушетку и привели в чувство нашатырём.

А когда она открыла глаза, то увидела направленный на неё тревожный взгляд Александра.

– Ма-ш-ша, – непослушными ещё губами позвал он. – Маш- ша…

С этого дня выздоровление Петрова пошло семимильными шагами. Капельницы, сосудистые, витамины, ежедневный массаж, циркулярный душ – всё для того, чтобы быстрее восстановить вегетативную систему и мышечную активность. А для восстановления эмоций и психики в целом медики использовали самое сильное лекарство для Петрова – Марию.

По договорённости с Маркеловым она по-прежнему продолжала уходить с обеда в клинику и неотлучно находилась при Александре. Им даже, как обычной паре, не удалось избежать трений.

Как только Петров узнал, куда устроилась работать Маша и кто является её шефом, он немедленно возник. И серьёзно.

– Марусь, ты представляешь, как я себя чувствую, зная, что рядом с тобой каждый день трётся твой бывший?! – зашёл сразу с весомых аргументов Александр.

– Саш, это глупо. Между нами ничего нет и быть не может, – примирительно ответила Мария.

– Между вами есть сын, – не согласился Петров. – И он всегда будет вас объединять, что бы ни происходило.

– Между тобой и Светланой тоже есть дочь, – не удержалась Маша. – Она вас объединяет?

– Ты права, – помолчав признался Александр.

И оба замолчали. Это была их первая размолвка и продолжать оба не хотели, лихорадочно пытаясь найти компромисс.

Маша мысленно поставила себя на место Петрова и поняла, что – да – это неприятно. Она бы тоже психовала, зная, что Петров ежедневно сталкивается по работе со своими бывшими. Но и сразу вот так увольняться тоже не хотелось. Работа ей нравилась, место тоже (можно было пробовать конфеты и мармелад без ограничений, пока они на конвейере; много всё равно не съешь), а Маша была любительницей мармелада.

Но это, конечно, шутка. Главное, Маша была ответственным человеком и не могла бросить дело, когда в неё только что поверили.

Петров тоже понимал это. Он также, как и Маша не мог бросить начатое дело, а что предложить взамен пока не знал. Однако оставался категорически против «шоколадки» и Маркелова. Так этот вопрос и повис пока. Маша продолжала работать, Петров продолжал выражать недовольство этим.

Зато остальные вопросы с восстановлением Петрова начали решаться, как по мановению волшебной палочки. Сразу было видно, что к руководству фирмой вернулся хозяин. Пусть ещё не в офис, но указания уже отдаёт и исполнения требует. Фирма встрепенулась, начальники всех уровней подтянулись и все вернулись к правильному энергичному ритму работы.

Решал Петров и личные дела. Нахождение на койке под капельницей ему в этом нисколько не мешало. Быстро решилась судьба Карины и Степана Берга. Петров никогда не брал слова назад, поэтому квартира Карине осталась. Но всякое содержание было прекращено. Модельному агентству выкатили внушительный иск, а поскольку виновной была Карина, агентство её уволило, обязав выплатить существенный штраф.

Берга, как корпоративного юриста, Александр уволил сам и не поленился оповестить всех более-менее крупных бизнесменов города о неблагонадёжности этого индивида. Так что приличной работы Берг здесь не найдёт. То, что у Берга с Кариной будет ребёнок, Петрова совсем не интересовало: умеешь пакостить – умей и отвечать, считал он.

Светлану Сергей Юдин лично передал немецкой стороне. Потому что здесь о покушении на Петрова в полицию не заявляли, а, как гражданка Германии, она могла быть призвана к ответу именно там.

А вот с Анастасией возникли сложности. По делу матери она проходила лишь свидетелем. Не нашлось ни одного факта, который доказывал бы её осознанное участие в покушении на Петрова. А сам Александр не хотел привлекать дочь к ответственности. Он ещё надеялся договориться с ней и ждал окончания лечения, чтобы поговорить с ней дома. Анастасия всё это время продолжала оставаться на загородной базе фирмы под серьёзной охраной.

Но каждый день, что бы он ни делал, какие бы вопросы ни решал, Александр ждал Машу. Оказалось, что эта женщина, с которой он был так недолго знаком, стала самой важной в его жизни. Стала самой его жизнью.

Слава богу, что с ней самой ничего не случилось в пылу борьбы со Светланой. Та не успела надавить на поршень шприца, и пустая игла лишь оцарапала кожу. Александр и представить не мог, что бы он делал, случись с Машей беда.

Поэтому на второй же день, когда, наложив стерильные повязки на раны, Машу отпустили домой, он настоял, чтобы она ехала в его загородный дом. Там охрана, там прислуга, а на работу её будет возить водитель. Не проблема. И Маша тогда согласилась, не желая расстраивать только что пришедшего в себя Александра.

– Марусь, пойми, – убеждал её Петров. – Я не посягаю на твою свободу и независимость, но подумай здраво: безопасность важнее всего! Маш, я люблю тебя и не хочу рисковать.

Теперь Петров признавался в любви легко и часто. Целовал Маше руки, лицо, волосы, когда она сидела рядом и вообще не стеснялся проявлять чувства.

На пятый день он засобирался домой, но Георгий Исаакович категорически воспротивился.