Тайны служебные и личные, или Карибский синдром - Александр Васильевич Кулешов

отжила и должна готовиться к постепенному увяданию, основной заботой стало счастье дочери.

– Пап, Витя говорит, что ты на Кубе отличился, а я про это ничего не знаю, – неожиданно Лена предложила тему для разговора, выдержав обещание Виктору. Глаза Композитора засветились родительской гордостью – до этого дочь не проявляла интереса к его прошлому, а он действительно ничего не рассказывал.

– Отличились все, кто в этом деле участвовал, – скромно ответил капитан Левко. – Нам есть чем гордиться в блестяще проведенной операции по переброске воинской группировки на Кубу, в установке стартовых позиций и ракет в боевую готовность. Вот когда нужно было со Штатами подписать договор о неприближении к нашим границам, они бы это сделали с радостью. В ходе операции мы ничего не сделали больше, чем американцы до этого сделали в отношении Советского Союза. Со стратегической точки зрения, непродуманно все это было, ровно, как сейчас с Афганистаном – влезли не подумав, а потом аврально уносили ноги. Самая большая глупость в жизни – повторять ошибки прошлого и надеяться на другой результат. После Афганистана еще куда-нибудь полезем по той же схеме, не подумав.

– Петруша, ну про Афганистан не надо, – с тревогой оглянувшись на Лену, прервала мужа Тамара Петровна. – Молодому человеку и Леночке интересно все же про Кубу…

– Как сейчас говорится в агитматериалах, четкой организации всей работы и в центре, и на местах не получилось. Навели на все секретность, а полного анализа операции не сделали, вот на грабли и наступаем повторно. – Капитан закончил свою мысль, и отпив чаю, снова продолжил рассказ: – О задаче похода догадывались, хотя официально говорили о проведении больших военных учений на Чукотке – тайная подготовка к нему шла все лето шестьдесят второго года: личный состав подвергся серьезной проверке со стороны политорганов, медицинской службы и КГБ, кого-то отбраковали из-за морально-деловых качеств, многих отозвали из отпусков и даже с учебы в академиях для доукомплектования, некоторым офицерам посчастливилось в середине лета слетать на Кубу для выбора портов выгрузки оборудования и мест его установки – операция была секретная, но слухи ползли, на политзанятиях постоянно обращали внимание на агрессивные действия Соединенных Штатов по отношению к свободной Кубе, и солдаты, сержанты и офицеры выражали готовность выполнить любой приказ командования в рамках интернационального долга. Невыездные за границу по определению незаметным образом получили разрешение на выезд. В августе погрузили все в трюмы и сами туда же. Выходить на палубу разрешали только ночью в гражданской одежде под видом специалистов по сельскохозяйственной технике, которая была разбросана на верхней палубе. Но нам, молодым, даже духота в трюме не казалась испытанием. Все горели энтузиазмом и ожиданием приключений, не взирая на тяготы морской болезни и дизентерию. Проводились занятия, несли службу на вахте и в нарядах, работали кружки художественной самодеятельности, показывались кинофильмы. После прохода Гибралтара поняли направление движения. Почти сразу нас начади обучать командам и докладам на испанском языке для скрытной переброски техники от порта выгрузки до места установки на Кубе. Кто имел доступ, слушал радио – неспокойно вокруг было. При подходе к острову наши корабли стали сопровождать самолеты американской авиации, в результате запретили выходить на палубу даже ночью, это был самый тяжелый период перехода. Получили полное представление о перевозке в восемнадцатом веке невольников из Африки в новые колонии: температура в трюмах под пятьдесят градусов, начинаешь шевелиться – сразу обливаешься потом, лучшее состояние – легкое забытье, распластавшись на койке. Приказ министра об оказании интернациональной помощи зачитали перед заходом в порт назначения Касильда. К выгрузке отнеслись как к обретению свободы, наконец-то, можно было дышать свежим воздухом полной грудью. Напряженность ситуации отразило участие в разгрузке только советских специалистов и дежурство в воде военных аквалангистов во время работ в порту. Днем с корабля снимали сельхозтехнику, а ночью – ракеты и все относящиеся к ним оборудование. Касильда – хаотично построенный городок, говорят, для прохода установщиков и ракетных тележек часть домов по просьбе нашего руководства была снесена кубинцами. Места установки были подобраны заранее, но не были оборудованы, так что для нас была задача, в дополнение к тому, что ты должен сделать в Хутре (установить стартовую позицию, разместить оборудование и приготовить к пуску ракету), – капитан остановил взгляд на внимательно слушавшем лейтенанте, – скрытно пройти маршем большие участки чужой страны, подготовить на незнакомой местности стартовые позиции к установке оборудования. В кубинский порт пришли в сентябре, жарища и зашкаливающая влажность на официальном языке ничего не говорят о том, что пришлось пережить. Скажу просто – задница постоянно в мыле. – Слушавшие рассказ женщины встрепенулись, усмехнувшись. Сверкнув глазами, одна скрыла усмешку, прикрывшись чашкой с чаем, вторая строгим взглядом классной руководительницы взглянула на ученика, допустившего публичную бестактность. – Из удобств то, что уже отметил: свежий воздух и относительная свобода, все остальное – как получится и на ходу. Хорошо, что выгружались и перемещались из порта ночью, в более прохладное время. Все команды отдавались только на испанском языке – «аделантар», «парар» – до сих пор помню: «вперед», «остановиться». И развертывание старта – «инсталар» – осуществлялось также в ночное время, из экзотики – только пальмы вокруг да всполохи близких гроз, ну и места под маневрирование техники в обрез.

Заявление Советского правительства о поддержке Кубинской республики против агрессии США было сделано в середине сентября, когда мы уже вовсю рассредотачивались по территории Кубы. Из-за высокой температуры до сорока градусов и сильной влажности воздуха командиры приняли решение работать короткими сменами по часу каждая, ямы под заливку фундамента пускового стола рылись вручную, как и все внутрипозиционные дороги и каналы для прокладки кабелей, а еще установили палаточные городки, склады, хозблоки, ограждение. Под палящим тропическим солнцем половина состава получили ожоги кожи, до волдырей. Поголовно все мучились животом – привезенные с собой продукты хранить было негде, тыловики готовили еду из того, что не раз перебирали и просеивали от червей, опыта обеспечения питания в условиях тропиков ни у кого не было. Это у Сергея Эйзенштейна черви в продуктах питания послужили началу восстания на броненосце «Князь Потемкин». Советские солдаты и офицеры на Кубе стойко переносили такое лишение службы, ожидая прихода сухогруза со свежими продуктами и честно делясь последним. – Впечатленная рассказом мужа Тамара Петровна выставила на стол тарелку с пирожками прямо из духовки и сделала рукой приглашающее движение гостю. – Но нет добра без худа – из испорченных хлебных продуктов и сухарей тыловики начали делать квас. Обычный деревенский квас – темный с пузырьками воздуха – кубинцы прозвали «русской кока-колой», его выставляли