Не звоните Вивиан - Анабелла Саммерс

оказывается еще более диковинным, чем издалека. Каменная кладка напоминает старые постройки английских деревушек, но по отсутствию на ней мха можно с уверенностью сказать, что этот дом не застал Шекспира. Погода к вечеру решает ненадолго доставить радость королеве дня. А я люблю, когда люди вокруг меня рады.

Внутри домик на самом деле небольшой, но вместительный. Просторный диван, пара кресел, работающий электрический камин, деревянные полки и массивный кофейный стол. По левую сторону находится простая лестница на верхний этаж, а справа – вход на кухню. На каминной стене висит искусно расписанный карикатурами в стиле манги баннер, главная героиня которого, конечно же, – Анджела. «С Днем Рождения, Анджела!» – кричит розовыми буквами надпись; около входа на кухню расположились большие фольгированные золотые шары в форме цифр 1 и 7. Вдоль трех окон висят узорчатые гирлянды, а на столике лежит большой круглый глянцевый торт с розово-золотой поливкой. Ажурные цифры и буквы – словно подпись неизвестного автора. Этот торт испек тот же, кто целую неделю готовил для нас пирожные.

– Так, без обид, но я думаю, что громче всех стоит петь Рите. Мы так, на подпевках. Нельзя же быть талантливыми во всем, да? – Я в первый раз вижу, чтобы Бэкхем руководил процессом.

– Согласны! Повезло Вивиан, ей можно просто рот открывать. – На Димитрия обратились презрительные взгляды. – Молчу, молчу. Простите.

– Вы чего там на кухне делаете? Тащите бутылки и стаканы!

– Ну и тарелки не забудьте!

– Где игры? Где настолки?

– Глаш, ну какие настолки! Всегда есть старая добрая «Бутылочка».

– Ой, Миш, отвали.

Я стою около одной из полок и не знаю, куда деть руки, куда деть глаза, чем помочь ребятам.

– Ви, ты не видишь коробок с настолками? Я уже все перерыла.

Включаю режим улучшенного видения и замечаю пару коробок в тени под лестницей. Подхожу к цели и без задней мысли спиной натыкаюсь на спину поправляющего, в силу своего роста, баннер Голда. Он оборачивается и при виде меня на секунду задумывается. Указывает пальцем на себя и проводит кулаком по груди круговыми движениями. «Прости». Он выучил эти жесты на английском языке.

У нас с Голдом есть свой секретный язык.

Ты идиотка, Ви.

– Идут! Идут! Прячемся!

И почему я не могу выкрикнуть: «ЧТО?!», когда это так нужно? Ловлю на себя взгляд Голда и использую выработавшийся адреналин: вытягиваю указательный палец правой руки и два раза провожу в воздухе дугу.

– Потому что сюрприз! – Голд хватает меня за руку, и не успеваю я и глазом моргнуть, как мы сидим совсем рядышком на корточках за диваном. Рядом с ним устраиваются еще несколько ребят, а где прячутся остальные, мне уже не видно.

Он не отпускает мою руку. А я не хочу первой отпускать его теплую ладонь. Так спокойнее.

– Можно открывать глаза? Анастасия Дмитриевна? Можно? Ой, как красиво вы тут все…

Артур резко поднимается с корточек и всей своей силой поднимает и меня. Я отпускаю его руку, надеясь, что он не заметит, когда именно я это сделала. Положение спасает медленно выплывающая из кухни Алекса, в руках у нее тарелка с двумя макарунами, в которые воткнуто две свечи.

Рита запевает песню Happy B-Day[23] на русском языке, и ей тихо вторят пятнадцать голосов. А когда-то, на дне рождения своей корейской одноклассницы, и я пела подобную песню. Конец песни увенчивают бурные овации, а Алекса сразу же объясняется:

– Дорогая подруга! Быстро задувай эти волшебные свечи и загадывай желание. Мы не могли проткнуть твой сумасшедший торт, это было бы просто кощунственно!

Сильно зажмурившись, Анджела задувает свечи и, сложив ладони в замок, направляется к праздничному торту.

– Ребята! Вы такие котики! Если Анночка Васильевна не расколется, откуда у нее такая неземная выпечка, я ужасно расстроюсь.Но не сегодня! Ну, говорите, где подарок?

У Анджелы заметно улучшается настроение, как это и подобает в день рождения. Хотя бы раз в год каждый человек имеет право почувствовать себя особой королевских кровей, ощутить себя счастливым.

– Эх, Анджелка, ты как обычно! Ну чего, выкатываем?

Мальчики вывозят из кухни на тележке из кафетерия средних размеров коробку, обернутую невзрачной темной крафтовой бумагой, но перевязанную настоящей шелковой лентой красного цвета.

– Та-да! – выкрикивает Бэкхем и показывает на презент рукой так, будто рекламирует его.

Мне очень приятно наблюдать за людьми, разворачивающими подарочную упаковку. Видеть на их лицах выражение предвкушения, детской радости, а позднее и ликования. Чудо, не иначе.

– Какие вы умнички, экобумага! Рву, рву, рву! – выкрикивает именинница и начинает разворачивать подарок. – Да ладно! Офигеть! Ребята, вы чего! Давайте всех обниму, идите сюда!

Искренне удивленная, Анджела начинает обнимать ребят – одного за другим. Когда очередь доходит до меня, она и меня щедро одаряет объятиями. Успокоившись, она немного дрожит, успешно унимая подкатывающие слезы.

– Как вы так смогли? Никто даже не проговорился! Это же практически невозможно!

– Вообще не говори, нам пришлось угрозами заставить Глашку молчать, а Димке мы заплатили. Иначе никак, – шутит Егор.

– Спасибо! Спасибо вам! Мой принтер позавчера испустил последний вздох, представляете?! Чудо, не иначе!

Я широко улыбаюсь оттого, что Анджела использует ту же фразу, что пришла мне в голову несколько минут назад. И правда, чудеса.

– Ребята! Я посижу с вами, пока не разрежете торт. И отправлюсь заканчивать отчеты. Пошлите за мной, когда закончите вечеринку, заберу ключи. Знаю, что вы у меня хорошие, ожидаю чистое помещение, никого не тороплю.

– Так точно, Анастасия Дмитриевна! – слышится со всех сторон.

– Тогда давайте скорее резать торт! – ерничает Давид и протягивает имениннице широкий мясной нож. Анджела тушуется. – Ну, уж какой дали!

Глянцевая глазурь немного натягивается. Чик. Одним легким движением девичьей руки совершенство разрушено, чтобы вскоре его память могли почтить подростки – диванные ценители кулинарного искусства.

Скоро Анастасия Дмитриевна удаляется в главный корпус, захватив два куска торта – для себя и одинокого охранника.

Виновница торжества и мне протягивает кусочек великолепного ванильного бисквита с загадочной прослойкой на, конечно же, бумажной тарелочке. Я, страшась не найти более подходящего момента, достаю из кармана блейзера уже немного смятый конверт и подаю Анджеле.

– Это мне? Ну, чего я спрашиваю! Конечно, мне! Можно открыть? Блин, как классно! – Лицо Анджелы озаряется лучезарной улыбкой. – Вы все что, джинны сегодня? Ви, спасибо большое, это то, что нужно! – Анджела вырывает у меня из рук кусок торта, кладет на стол и одаряет меня уже третьими по счету объятиями. Приятно, что ей приятно. И мне приятно. – Хороший день рождения! Отличный!

– Сейчас будет еще лучше! – Миша выкатывает из кухни ту же тележку, на которой раньше торжественно возлежал принтер. Теперь она заполнена стеклянными стаканами со странной жидкостью, похожей на яблочный сок. – Еда всухомятку – вред для пищеварения. Налетайте.

– Боюсь спросить, что ты там намешал? – спрашивает Голд с подозрением.

– Не боись, не крепче кефира. Ну, почти.

Я морщусь при слове «кефир». Никогда его не любила, а папа без него жить не может. Шутит, что именно любовь к кефиру свела его родителей вместе.

– Я бы постебался над цветом, но этот торт слишком божественен, чтобы осквернять его тупыми шуточками! – облизывая ложку, говорит Вадим.

Забываю про напиток, пока все накидываются на тележку, и, пользуясь моментом, пробую торт. Он оказывается двухцветным – у кого-то бисквит шоколадный, у кого-то ванильный. Крем на моем кусочке совсем не сладкий, буквально тает во рту и имеет нежный сливочный привкус. Маскарпоне. Чувствую что-то еще. Клубника? Нет, нет, точно нет. Личи! Именно. Но это не все…

К сожалению, мне так и не удается распознать специю, преобразившую нежный влажный бисквит. Но это пока.

– Мы разгадали секрет этого живительного напитка, – Голд подходит ко мне и протягивает стакан с жидкостью. У меня во рту торт, руки заняты, в благодарность только киваю, но пить не спешу. – Это сидр. Слабенький, мы же в школе. А эта ремарка… Я просто не пью